Плут - Иван Солин

своём прошлом. Может быть, конечно, по ходу дела, так сказать, моя память еще порадует меня чем-либо, но пока это, увы, всё.

О своем нынешнем теле — я ещё меньше знаю и также надеюсь на озарение какое-нибудь, ну или рояль...

— Где он? — вдруг раздался сильный, глубокий, красивый женский голос.

— Ваш-милость, прошу. Пронтэ́, свободен! Вот. Вот найденный нами мальчик, ваша милость, — подскочил суетливый лысоватый чиновник по полицейскому ведомству, тут же спровадив усача, ну и, поправив натуральное такое пенсне на носу, принялся лебезить перед НЕЮ.

Ого, вот это красотка! На меня строго смотрела своими фиолетовыми(!) глазищами довольно высокая, статная, ещё совсем молодая женщина, чьи красиво уложенные медово-золотистого цвета волосы блестели под светом магических... Стоп, магических?

А вот, похоже, и озарение!

Ну действительно, ведь эти, достаточно ярко светящиеся белым светом матовые стеклянные полусферы на потолке — никак не могут быть электрическими лампами. В общем, именно их свет, я точно теперь знаю что магический, как раз и позволяет мне достаточно хорошо рассмотреть красавицу напротив.

Женщина была очень красива, строга и, очевидно, знала себе цену. Облачена она была неброско, без излишеств, но явно дорого, если судить по качеству тканей, тонкости и сложности пошива.

В отличие от прямолинейной, строгой и довольно простой по покрою формы полицейских, я уж молчу о своих штопаных-перештопаных «непонятно-буровато-застиранного» цвета штанах и такой же курточке, напоминавших какую-то спецовку, так вот, на дамочке был пурпурный элегантный приталенный коротенький жакет с пышными, но зауженными на предплечьях рукавами и с торчащими из-под них сиреневыми кружевными манжетами. Всё это по достоинству украшало скрывающее, эм, выставляющее напоказ настоящее великолепие роскошное декольте, что было повыше двух рядов крупных перламутровых, в тон глазам, пуговиц, ну и пониже атласного стояче-отложного воротника. Прям как во времена раннего Наполеона, отчего-то вот вспомнилось. Так вот, обрамлялось же сие роскошное декольте весьма широкими лацканами за которыми и притаилось довольно увесистое то, что так притягивало мой взгляд(сглотнув).

Не уступающие груди бедра лишь угадывались под широкими шароварами, но они, я верю, там были и ого-го какие!

В отличие же от начищенных грубых башмаков да сапог у полицейских, а также жалкого вида, словно бы пожёванного коричневого ботинка с полотняной гетрой слева, ну и изрядно покоцанной деревяхи справа у меня — ноги прелестницы украшали фиолетовые, высотой до колена замшевые сапожки.

Но самое интересное, что дополняло образ красавицы, было... Нет, даже не атласный тёмно-фиолетовый невысокий цилиндр с длинным пёстрым пером. А самая что ни на есть шпага на боку! Ну или рапира, не уверен в терминологии, короче говоря, не зубочистка 18-20 веков, а здоровенная такая хрень из 16-17. Хотя шпагу этот вот меч напоминал лишь специфическими рукоятью и навершием, ну и способом крепления на поясе с довольно примечательной такой, массивной и весьма вычурной пряжкой, к слову. А вот той, столь привычной всем нам по фильмам, развитой защиты кисти на эфесе не имелось, за исключением, скорее декоративного, скромного перекрестья, так сказать.

Но вот, немного уставшие, однако удивительно пронзительные глаза этой «мушкетёрки», до этого буквально ощупывавшие меня, остановились на серебряном медальоне на моей шее, с которой тот свисал на не особо тонкой цепочке, явно выбиваясь из общего нищебродского образа, ну а обладательница этих внимательных глаз наконец заговорила:

— Я забираю его!

— Как скажете, ваша милость, — угодливо поклонился полицмейстер и, грозно глянув на какого-то дуболома у двери, кивнул на меня, на что тот встрепенулся и спустя уже миг протягивал мне мою трость.

Ну, в принципе, да. Этот тяжеленный дрын, на который я опирался правой рукой при ходьбе, по назначению именно что трость, хотя, берусь предположить, прошлый я с переменным успехом, если судить по постигшей его тело судьбе, ещё и отгонял им гопоту всякую.

— Иди за мной, — обратилась ко мне медововолосая, после чего, не дожидаясь ответа, развернулась и... ох как же она пошла, мать моя... И, что самое страшное, для мужских сердец разумеется, это ж она не специально. Это ж она в жизни так перемещается, заставляя всех окружающих прикипать своим взглядом к этим, пусть и надёжно упрятанным в широкие шаровары, но, по всему видно, ни разу не уступающим содержимому роскошного декольте, прелестям!

Ну я и пошел, в общем. Поковылял точнее, гремя деревяшками правой ноги и трости в такой же руке по гранитному, что ли, полу полицейского участка. А чего ж не пойти-то? С красоткой ведь, пусть и вооруженной колюще-режущим — всяко лучше будет, чем с полицейскими, которые, судя по всему, не принялись ещё с упоением выбивать из меня признательные показания лишь благодаря моему украшению на шее. Мда.

— Если ты и дальше будешь так бесстыдно на меня пялиться, я прикажу слугам отделать тебя, — малоэмоциональным голосом прервала мою задумчивость прекрасная незнакомка, когда мы забрались в её экипаж, тот самый безлошадный, и практически бесшумно, в смысле без ожидаемого рёва мотора, потарахтели окованными колёсами по мостовой. — Ты знаешь почему я забрала тебя?

— Из-за медальона? — перенеся свой интерес на устройство нашего транспортного средства, наконец отлип я от прелестей восседающей напротив меня прелестницы.

— Верно, — чему-то удовлетворённо кивнула обладательница красивых... да всего, блин, красивого. — Ты понимаешь, какая ответственность теперь на тебя возложена?

— Ты не поняла, красавица. Я, как раз сорок уже сказал усатому, потерял память, а про медальон — это лишь выводы, исходя из твоей реакции на его наличие на моей шее, — не особо задумываясь или подбирая слова, выдал я в ответ даже замершей от неожиданности аристократке, ну мне так кажется, с которой, берусь предположить, впервые в жизни заговорили таким тоном, не будучи при этом каким-нибудь маркизом или на крайняк виконтом. Ну или кто тут у них?

Нет, я не нарываюсь, просто расслабился чуток, да и не привык, если честно, пресмыкаться. Вот и нечего начинать.

— Занятно, — впервые с нашей встречи она расслабленно откинулась на спинку роскошного тёмно-фиолетового кожаного дивана и, закинув ногу на ногу, с милой улыбочкой уставилась на меня, при этом ритмично постукивая своими коготками по с виду дорогой полированной красной древесине салона. — Ты ведь знаешь, кто я?

— Без малейшего понятия, лапуля, — а вот теперь нарываюсь. Точнее прощупываю, с какого момента она начнет хвататься за шпагу.

— Прелестно. А ты уверен, мальчик, что уже нажился на этом свете? Молоденький же совсем ещё, — как-то плотоядно ухмыльнулась красавица,