Крепкие орешки - Георгий Костылев

Как бывший работник общепита, заявляю: истинно благородный чифир, в меру крепкий, в меру горьковатый и в то же время ароматный, умеют заварить только две категории граждан: зэки и те, кто их охраняет. А Васильич отбарабанил в конвое таки порядочно. Так вот, покамест я прихлебываю чай, самое время пояснить один момент, который, возможно, вызвал у вас недоумение. Насчет сурового лица и "Чапаев винтовку сорвал со стены: ребята, не время досматривать сны! ". Это, чтобы в дальнейшем было понятнее.

Находясь на переднем крае не день, не два, а недели и месяцы, всеобщую и неослабную боевую готовность поддержать невозможно. Люди, даже солдаты, даже семижильные Русские Солдаты, должны периодически спать, есть, ходить в туалет (а не за угол траншеи), играть в домино, шашки и "двадцать одно", а не то их боеспособность может резко понизиться. Крыша поедет, проще говоря. Читайте Эриха Марию Ремарка -- там все написано, а лучше классика не скажешь.

Мудрый Боевой устав предусмотрел подобную ситуацию, обязав отцов-командиров назначать на позициях наблюдателей и дежурные огневые средства. Если пара-тройка хлопцев добросовестно бдит у пулеметов и пушек, а еще несколько особо зорких пасут окрестности через оптику, то внезапный рывок противника абсолютно исключен, тем более -- днем. С другой стороны, даже если присутствие противника обнаружено, то это отнюдь не значит, что можно бить его влет, без приказа на то старшего. Парадоксальность этой ситуации -- вот он, враг, а стрелять -- не моги! -- на чеченской войне принимала порой совершенно абсурдные формы. Проще было получить по шее за выстрел по противнику, чем за проигранный бой или потерю бойцов.

(Мой знакомый, командир минометного взвода 305-го батальона, выплатил штраф за две несанкционированно выпущенных мины, как за утраченное без уважительных причин вооружение, т. е. в десятикратном размере. Учтите, я не шучу. )

И вот в этой-то неоднозначной тактической паузе -- от визуального контакта до команды "огонь! " -- не имея возможности влиять на события, вести себя можно по-разному. Есть категория начальников, как правило, это разнообразные помы и замы, наказанная Богом особой формой мании величия. Их заботит не то, что и как они делают, а то, как они при этом выглядят и что о них думают окружающие. За их суровыми лицами, пронзительными взорами и металлическими голосами всегда прячется страх, как бы кто не забыл, что Я -начальник! начальник!! Начальник!!! Этот страх, усугубляемый обычно профессиональной некомпетентностью, такие фрукты маскируют суетой, показной требовательностью и матерной руганью. Эта насквозь фальшивая и трусливая суета носит в армии презрительное название ИБД -- имитация бурной деятельности. Имитаторы настолько озабочены сохранением чеканной монументальности своего облика, что на решение прозаических вопросов, типа: где раздобыть заградительных мин? как одолеть бельевую, пардон, вошь? -времени у них уже не остается. Благодарение Богу, ареал обитания этой разновидности приматов обычно далек от мест, где их навороченный камуфляж может попортить окопная грязь или, скажем, разрывная пуля.

А можно не суетиться. При первом же выстреле свободная смена орудийных расчетов самостоятельно вооружилась и заняла укрытия у своих орудий, так что моя команда прозвучала, по существу, вдогонку; вероятные цели для минометов были определены заранее, боеприпасы подготовлены -- одним словом, как на картине у Верещагина: пусть войдут! Вниманию и выучке своих солдат я доверял, а по собственному боевому опыту знал, что основа успеха в бою -это выдержка и хладнокровие. Можете соглашаться со мной или не соглашаться, но, по-моему, вид командира батареи, невозмутимо попивающего чаек, больше способствует сохранению душевного равновесия, чем беготня и вопли о бдительности.

Кстати, о естественных надобностях. В десяти шагах от "чайханы" красовался аккуратный сортирчик нашей батареи, предмет зависти всего батальона. По причине дефицита досок он был по периметру обшит рубероидом. Именно сюда кишечник, не желающий осознавать всю остроту момента, привел водителя батарейного ГАЗ-66 рядового Байрамова. Примерно через пару минут (мы все еще наслаждались чайком) справа от меня бетонный забор просекла бело-желтая вспышка, и порция осколков пополам с бетонным крошевом ушла в туалет вслед за Байрамовым -- прямо сквозь рубероид. Я максимально осторожно (чай-то горячий) поставил кружку на стол и поднялся в рост. Из дверей туалета так же не спеша вышел Байрамов, деловито поддернул штаны и задумчиво прокомментировал ситуацию:

-- А ведь был запор!

И мгновенно исчез в направлении своей огневой, громыхая на ходу бронежилетом и оружием.

Бой начался.

Я прикурил. Слева от меня в положении низкого старта замер расчет зенитной пушки. Я посмотрел на лица -- никакого страха; спокойное ожидание и суровая решимость. А пацанам было по 18-- 20 лет, и в бою они не были НИ РАЗУ.

Я пустил сквозь зубы дым и подал первую с начала боя команду:

-- Не суетись! -- и полез по приставной лесенке на артплощадку, осмотреться.

Почему я сразу не подал зенитчикам команду "к бою", я в тот момент даже не задумывался. Изучать в бинокль обстановку, имея рядом оседлавший пушку расчет, мне никто не мешал; разобраться с этим грубейшим нарушением устава я смог, только взобравшись на крышу.

Выскочив на крышу, я удостоился чести лицезреть ад. Я знаю, что такое обстрел, а что такое абзац, когда пули, кажется, можно ловить руками, как дождевые капли. Гремело отовсюду, на всю катушку, в три слоя, вдребезги, в душу мать. Треск автоматных и пулеметных очередей слился в сплошной рокот и отступил куда-то на задний план, превратившись просто в шумовой фон, подавленный и перекрытый адским грохотом рвущихся гранатометных боеприпасов всех типов -- подствольных ВОГ-25, автоматических ВОГ-17, противотанковых ПГ-7 и ПГ-9. Огонь чеченских гранатометчиков был так густ, что время от времени взрывы наседали один на другой, как пьяницы в давке за водкой, сливаясь в один громовой раскат. Сорвавшаяся с цепи смерть выла, хрипела, стонала и визжала, брызжа во все стороны ядовитой слюной и норовя распороть все живое своими грязными крючковатыми когтями.

Лирическое отступление 1

... Начальник столовой, сержант контрактной службы Игорь Набирухин, спал в своей каптерке и видел сны. Впоследствии, нервно прихлебывая водку, он так и не смог внятно объяснить, что за дикий кошмар подбросил его с койки и вышвырнул вон, под крылечко, за секунду до того, как в дверной проем влетела управляемая противотанковая ракета "фагот", превратив содержимое кладовой в творение сумасшедшего повара-сюрреалиста. Факт остается фактом: из каптерки он выпал до, а не после взрыва, иначе мешанина из квашеной капусты, печенья и макарон была бы обильно приправлена его собственными потрохами...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});