Хвост ящерицы. Тайна русского Кёнигсберга - Виктор Хорошулин

Спускаясь по винтовой лестнице, профессор одной рукой придерживался за натянутый канат, чтобы не упасть, а другой постоянно поправлял парик – волнение всё-таки овладело пожилым человеком. Сойдя вниз, он встретился лицом к лицу с гренадерским обер-офицером в тёмно-зелёном кафтане и епанче, припорошенной снегом. Рядом с русским, держа обеими руками подсвечник, стоял Петер Вурст. Судя по унылому взгляду слуги, старика совершенно не радовал визит вооружённых людей в дом профессора.

– Чем могу быть любезен господину офицеру? – спросил Майбах, пристально всматриваясь в усталое лицо молодого человека с грустными глазами. Тот слегка поклонился.

– Прошу извинить, господин профессор, за столь позднее вторжение, – немецкий язык гостя был безупречен, – но наш губернатор нуждается в вашей помощи.

– Он болен? Какая досада… – Майбах, казалось, был действительно неприятно удивлён недугом русского губернатора. – Петер, подай мою сумку с инструментами. Мне придётся ненадолго прокатиться в Замок. Уверен, я смогу помочь господину Суворову. – Профессор надел шляпу, накинул на плечи тёплый плащ и направился к двери. – Надеюсь, ничего серьёзного с нашим губернатором не произошло?

– Как вам сказать, – туманно ответил офицер. – С одной стороны, действительно, ничего страшного, а с другой – совершенно непонятная ситуация. Впрочем, Василий Иванович вам всё объяснит сам.

Профессор обратил внимание на то, что офицер щеголяет в красных гамашах. Пауль Майбах не знал, что тот служил в Апшеронском полку, которому выдавались гамаши такого цвета в память о сражении при Кунерсдорфе (4), поскольку полк дрался, «стоя по колено в крови».

…Жгучий морозный воздух ударил в ноздри, а мелкие снежинки тут же облепили лицо профессора. До Королевского замка, ставшего резиденцией губернаторов Пруссии, – рукой подать, но для известного в Кёнигсберге учёного и врача была снаряжена карета. Майбах забрался в неё и с удовольствием отметил, что внутри довольно тепло – в ногах стоял горшок с углями.

Пока ехали к губернатору, профессор подумал о том, как много перемен произошло в его родном Кёнигсберге за последние годы. Всему причиной – война, которую в 1756 году затеяли государства Европы – Пруссия и Англия – с одной стороны, Франция и Австрия, к которым в 1757 году присоединилась Россия, – с другой (5). В январе 1758 года русские войска, не встретив сопротивления, овладели Кёнигсбергом. К тому времени боевые действия переместились далеко на запад. Фридрих II успешно противостоял французским и австрийским армиям, которые решили всю тяжесть кровопролитных сражений возложить на Россию. В 1759 году Фридрих II был наголову разбит при Кунерсдорфе. Путь на Берлин был открыт, до него оставался небольшой бросок, и война была бы завершена… Но фельдмаршал Салтыков, командовавший русскими войсками, в очередной раз был возмущён бездеятельностью союзников, их непониманием ситуации и нежеланием действовать сообща. «Раз так, – в сердцах воскликнул он, – то дальше воюйте сами!». И увёл свою армию в Восточную Пруссию. Фридрих, потерявший было надежды на спасение и уже мысленно распрощавшийся с короной и жизнью, это спасительное для него решение назвал «Чудом Бранденбургского дома». И воспрял духом. Тем не менее, в 1760 году русским отрядом Берлин был взят, правда, ненадолго. Прусский король сдаваться не собирался. Он вновь отмобилизовал войска, и война продолжилась…

А здесь, в Кёнигсберге, было относительно тихо и спокойно. Город стал частью Российской империи, «оккупанты» чувствовали себя, как дома, да и пруссаки не ощущали себя порабощённым народом. Работали рынки, лавки, магазины, порты, ещё более прилежно строились дома и дороги, не прекращались занятия в университете. Пожалуй, при русских жить стало даже привольнее, несмотря на то, что война всё-таки продолжалась. Наблюдая за своими беззаботными студентами, профессор понимал, что их более устраивала русская императрица, покровительствующая наукам и искусству, любящая театры, балы и веселье, чем прусский король, готовый поставить «под ружьё» всё население Европы.

Генерал-губернатор завоёванной части Пруссии, Василий Иванович Суворов и во времена Анны Иоанновны, и в царствование Елизаветы Петровны пользовался при Дворе особым вниманием и расположением. Был он и военным прокурором, вёл также и «гражданские дела», но, при этом, всегда стоял на страже интересов закона и казны.

С началом военных действий за границей Российской империи, Василий Иванович постоянно находился при русской армии. Императрица поручала Суворову проведение крупных денежных операций и относилась к нему с большим доверием. В июне 1760 года он был пожалован орденом св. Александра Невского, а в августе был назначен сенатором и должен был приехать в Санкт-Петербург, однако через месяц после высочайшего назначения вышел указ о его «невызове из армии». Наконец, в декабре Суворов получил новое задание: «Отзывая нашего генерал-поручика Корфа из Пруссии, – говорила Елизавета Петровна в своём новом указе, – Всевысочайше восхотели мы определить вас на его место точно на таком же основании и с таким же жалованием, какое он получал. Почему и имеете вы немедленно в Кёнигсберг ехать и его сменить, а мы уверены пребываем, что вы и в сем новом посте с той же ревностью службу нашу продолжать станете, о которой мы всегда оказывали вам наше удовольствие и благоволение…»

– Ваше превосходительство, профессор Майбах доставлен по вашему приказу!

– Спасибо, Фёдор Кузьмич, – по-граждански поблагодарил обер-офицера Суворов, поднимаясь с кресла. – Извините меня, уважаемый профессор, – развёл руками генерал-губернатор, – что позволил себе пригласить вас в свои апартаменты в столь неурочный час…

Василий Иванович превосходно говорил по-немецки.

– Мы – врачи, – ответил, поклонившись Майбах. – И привыкли оказывать медицинское пособие в любое время. Дабы облегчить участь страждущего…

Так близко генерал-губернатора профессору ещё не приходилось видеть. Нестарый человек, лет пятидесяти пяти… Усталое овальное лицо с отпечатком боли и отчаяния, выразительные глаза, прямой нос, высокий, чуть выпуклый лоб, покрытый бисером пота… «Лихорадка?» – сделал первое предположение врач. Но, весь вид генерал-губернатора говорил о том, что его что-то гнетёт… Одет Суворов был в военный кафтан, поверх которого он накинул шинель для нижних чинов. В русской армии уже появилась эта новая форма одежды, взятая, как пример, из прусской армии. Однако в помещении было достаточно тепло, и шло оно, похоже, от подогреваемого пола. Впервые такая новинка в Королевском замке появилась ещё при герцоге Альбрехте (6).

– Прошу вас, – генерал-губернатор сделал приглашающий жест к столу. – Я распорядился приготовить для вас, профессор небольшое… régalade (7). Вам, привыкшим во многом отказывать себе, особенно во время войны, надеюсь, не помешает необременительный для желудка ужин?

– Простите, ваше превосходительство, – учтиво произнёс профессор Майбах. – Но я прежде всего ожидал увидеть здесь больного человека, которому необходимо моё искусство…

– Вы и видите его, профессор. Только услуга мне требуется не совсем медицинского характера. То есть, не столько медицинская, сколь… Впрочем, я вам всё сейчас объясню. А вы уж, не откажитесь отужинать со мной. Рекомендую начать с зайчатины…

– …Поверьте мне, дорогой профессор, – произнёс Суворов после получаса спокойной трапезы, – что я не стал бы отрывать вас от ваших дел, если бы меня беспокоила… банальная мигрень. У нас тоже есть доктора, и они своё дело, я полагаю, знают.

– Но я уверен, что вас что-то серьёзно мучает, – осмелился возразить губернатору Майбах. – У вас – нездоровый цвет лица, хотя, отчасти тут играет роль неважное освещение… Обильная испарина… Ощущаете ли вы боли в области груди или живота? Насколько хорош ваш сон?..

– Вообще-то, я здоровый человек и все недуги до недавнего времени счастливо обходили меня стороной, – улыбнулся генерал-губернатор, видя, с каким удовольствием профессор Майбах отрезает себе кусок ветчины. – По делам службы мне доводилось часто ездить. Я побывал во многих областях России, даже в Сибири. И всюду чувствовал себя вполне сносно. Но здесь, на меня словно навалилось… нечто невообразимое… Боли здесь, – он указал на брови, – и здесь, – он потёр ладонью скулы. – Боли в груди и плечах, в низу живота и в спине, которые появляются ночью и проходят к утру… Но это не столь важно, – тут он нахмурился и замолк.

Профессор прекратил жевать, всем своим видом показывая, что он внимательно слушает собеседника.

– У меня стали появляться видения, – тихо промолвил Суворов, – словно нехотя выдавливая из себя каждое слово. – Причём, я вижу их настолько явственно, что начал думать, уж не схожу ли с ума? Поэтому, будучи наслышан о вас, дорогой профессор, как о человеке, сведущем не только в обычных хворях, но и тех, которые можно отнести к… непонятным, необычным и вызванным душевными расстройствами, я решил попросить помочь мне преодолеть эту болезнь.