Если раскопать холм… - Анатолий Варшавский

Увы, ему не дают поразмыслить над находкой. Единственное, что он еще успевает заметить — на задней части верхней поверхности слепка четко видны две хорошо очерченные бороздки, те самые, которые встречаются и у обезьян, и у людей. У человека расстояние между бороздками больше — ведь больше и мозг, и бороздки отходят назад. У обезьяны — расстояние соответственно меньше. Так вот на слепке расстояние между бороздками значительно больше, чем у любой из известных Дарту современных обезьян.

Странно. Похоже, что это существо должно было быть более разумным, чем любая из нынешних обезьян.

…В дверях появляется рассерженный жених. Ничего не поделаешь — надо ехать. Дарт переодевает рубашку, облачается в парадный сюртук, прикалывает розу.

Жена в нетерпении машет ему рукой. «Иду, уже иду»? — говорит Дарт. Он направляется к двери, потом возвращается назад и прячет слепок и камень с челюстью в гардероб.

Первое, что он сделает, вернувшись домой, — откроет гардероб и достанет свое сокровище.

7

Находка и в самом деле была интересной. Похоже, очень похоже было на то, что в поисках бабуина ученому удалось набрести на следы необычной обезьяны. Быть может, древней антропоидной обезьяны. Но что делала, как жила она здесь, вдалеке от лесов, в открытых, лишенных деревьев, выжженных солнцем прериях Трансвааля, эта древняя обезьяна, если учесть то немаловажное обстоятельство, что климат тут не менялся едва ли не с ледникового периода. И что, следовательно, нечем ей тут было питаться, разве что только она, наподобие бабуинов, довольствовалась насекомыми и скорпионами, ящерицами и птичьими яйцами, ягодами и личинками гусениц.

Впрочем, только ли этим?

Дарт вспоминает, что в черепе бабуина, который ему передала мисс Салмонс, было отверстие, и очень похоже, что это отверстие было результатом удара палкой или камнем. Не исключено, конечно, что бабуин мог свалиться и удариться о камень; но вероятность этого не так уж велика.

Так что же? Значит, все-таки кто-то проламывал им черепа и делал это с помощью каких-то орудий?

Кто же? Это должно было быть существо достаточно высокоорганизованное, существо, умевшее хотя бы пользоваться орудиями.

…Перед ученым — камень. В камне — череп. И никого, кто бы мог помочь ему советом.

Сначала Дарт пустил в ход молоток и зубило. Потом, когда стали более или менее четко видны очертания черепа, взял в руки вязальную спицу. Инструмент этот оказался довольно удобным.

Два с лишним месяца, едва ли не все свое свободное время, выковыривал Дарт затвердевший известняк из глазных впадин и передней части черепа. И чем дальше шла работа, тем яснее становилось: у новоявленного существа надбровные дуги поменьше, чем у обезьян. И челюсть не выпячена вперед, а несколько укорочена.

За неделю до Нового года, 23 декабря, Дарт наконец увидел лицо.

Насколько можно было судить, существо, обладавшее столь относительно большим мозгом, вовсе не было гигантской обезьяной наподобие, скажем, гориллы. Нет, рост, очевидно, был сравнительно невелик. И вообще это была не взрослая особь, а «ребенок» лет шести с полным набором молочных зубов и с начавшими появляться первыми молярами.

Дарт нарек малыша «Бэби из Таунга».

8

Да, тут было над чем подумать. Мы уже говорили: необычным был объем мозга, больше, чем у взрослого шимпанзе. Необычна форма мозга, не широкого и приплюснутого, как у обезьян, а более высокого. Узким и относительно высоким был, естественно, сам череп. И в отличие от обычного обезьяньего, передний мозг полностью закрывал задний.

Таунгский младенец не походил ни на шимпанзе, ни на гориллу. У него были, в общем, не очень покатый лоб и маленькие, как у людей, клыки, которыми он, вероятно, пользовался для разжевывания пищи.

Обезьяно-человек? «Очень похоже», — напишет Дарт.

9

Австралопитек — южная обезьяна — так называет своего малыша ученый, поскольку находка была сделана в Южном полушарии. И хотя кое-кого из специалистов шокирует столь вольно составленное новообразование (Дарту мало, что он нашел якобы какое-то гибридное существо, негодуют они, он еще принялся выдумывать гибридные названия, смешивая латинские и греческие слова), название это в общем было принято без особых возражений.

Что же касается сути дела, то здесь, как водится, мнения разделились. Писали разное. И то, что новая форма, так счастливо обнаруженная профессором Дартом, — «связующее звено между высшими обезьянами и одним из низших типов человека». И то, что вряд ли какие-либо признаки делают данную особь ближе к человеку, чем аналогичные признаки, характерные для черепов современных шимпанзе, и что, следовательно, Дарт, в лучшем случае пролил свет не на происхождение человека, а на происхождение человекообразных обезьян. Упрекали ученого в скоропалительности: всего четыре месяца работы — и вот такие далеко идущие выводы.

Последнее, впрочем, было не слишком справедливо. Дарт был одним из лучших специалистов в своей области и работал он тщательно. А то, что он более или менее быстро опубликовал результаты исследований, так за это ему надо было быть только благодарным. Он ввел в научный оборот новые факты.

…Дарт стоял на своем. По его мнению, «Бэби из Таунга» был тем недостающим звеном между обезьяной и человеком, которое давно искали ученые. «Бэби», подчеркивал он, более сродни человеку, чем любой из ныне живущих антропоидов.

Детеныш австралопитека, найденный близ Таунга, жил, по его расчетам, примерно миллион лет назад.

Напомним, единственным достоверным «звеном» наука в ту пору признавала найденного голландцем Дюбуа в 1891 году на Яве питекантропа. Еще впереди открытие синантропа, оно произойдет в 1927–1929 годах.

Для того, чтобы вынести вердикт австралопитеку, для того, чтобы тщательнее взвесить все «за» и «против» и разобраться в том, что же это все-таки за существо, надо бы, приходят к выводу специалисты, получить дополнительные данные. Вопрос сложный, нужны новые факты.

А вот новых фактов, то есть остатков новых особей загадочного существа, как раз и нет.

Проходит год, другой, третий.

Никаких новостей.

10

1936 год. Некий мистер Барлоу, который присутствовал при находке таунгского младенца, назначен начальником взрывных работ в Стеркфонтейн. Это не очень далеко от Иоганнесбурга, и здесь издавна известны находящиеся неподалеку от каменоломни многочисленные пещеры. Они глубоко уходят в известняковую толщу ущелья, и кирка и лопата тут не очень в помощь.

Места эти древние, для геологов и палеонтологов непочатый край работы.

В числе участников экспедиции и Роберт Брум. Собственно говоря, он по профессии врач. Но так увлекся ископаемыми костями, что в конце концов отказался от медицинской практики. Впрочем, хотя он и был неплохим врачом, человечество, вероятно, от этого только выиграло.

Узнав о том, что в Стеркфонтейне будут вестись взрывные работы, Брум немедленно отправляется туда. Он находит Барлоу, отводит его в сторонку и говорит: «Вы ведь помните таунгского младенца. Если найдете что-нибудь в таком же роде — сохраните. И немедленно сообщите мне. Мне это было бы очень интересно».

Барлоу не нужно это повторять дважды. Старый пройдоха прекрасно осведомлен о том, что и древние кости — это тоже деньги.

Несколько дней спустя Брум становится владельцем четырех фрагментов черепной крышки. Правда, их еще надо отделить от известняка.

А через неделю Брум и сам находит несколько фрагментов. На этот раз речь идет о взрослой особи. Особь эта похожа на изученного Дартом австралопитека, хотя кое в чем второстепенном несколько отличается от него.

11

Так это начинается. Двумя годами позднее, все в том же Стеркфонтейне Барлоу вручает Бруму кусочек небной кости с сохранившимся первым моляром. На кости — свежий надлом. Означает ли это, что она сломана сравнительно недавно?

Именно этот вопрос Брум и задает Барлоу!

— Ко мне она попала в таком виде, — уклончиво отвечает тот. Ему не очень хочется выдавать свои профессиональные секреты, но все же он продолжает: — Находка сделана не мной, и не в Стеркфонтейне.

— Где же? — спрашивает Брум.

— В трех километрах от Стеркфонтейна, на ферме Тербланш близ Кромдрайя. Нашел эту кость сын владельца фермы, Герт Тербланш.

Брум отправляется на ферму. Мальчик в школе. Но нетерпение исследователя так велико, что он идет в школу и просит вызвать мальчика с уроков. Узнав, из-за чего приехал ученый, Герт спокойно вытаскивает из кармана четыре зуба, те самые, которых не хватает на кости, проданной Барлоу.

Позднее Брум со свойственной ему пылкостью воскликнет: «Самые замечательные зубы во всей мировой истории!»