Соль и сирень (СИ) - Солнцева Анастасия

— Привет, — простучала зубами я, и потянулась к термосу, валявшемуся на заднем сидении. Тим знает, что его подруга — жуткая мерзлячка, начинающая синеть сразу же, как только температура опускается ниже +10, а потому считает своим долгом с ноября по апрель обеспечивать меня горячим кофе.

— Паршиво выглядишь, — с доброй улыбкой заметил Тимофей, пока Егор аккуратно выруливал из узкого переулка. Права он получил совсем недавно, и водил хоть и достаточно уверенно, но очень осторожно.

— Чувствую себя еще хуже, — поделилась я, делая глоток обжигающего напитка.

— Может быть, пора завязывать? — мягко спросил друг.

— С кофе? — не поняла я. — Нет уж, это одна из немногих радостей в моей жизни. Пусть все так и остается.

— Я не про это, а про то, куда мы едем, — заметил Тим и покосился на брата. Егор всеми силами старался делать вид, что его здесь нет и внимательно таращился на дорогу. Спустя пару минут молчания Тим произнес, старательно подбирая слова:

— Может быть, тебе пора отпустить её?

Я отвернулась к окну, наблюдая за серой городской обыденностью, мелькающей за стеклом.

— Возможно, ты прав, — сдержанно ответила я через какое-то время. Тим не нарушал моё молчание, давая возможность подумать. — Пусть сегодня будет последний раз.

— Я уверен, ты справишься с этим, — попытался подбодрить меня друг. — Ты со всем справишься. И всё будет хорошо.

Я улыбнулась ему в зеркало заднего вида надеясь, что вышло достаточно убедительно. А еще надеясь, что мне удастся сдержать обещание. Может быть, мне действительно пора было двигаться дальше?

До кладбища мы добирались чуть дольше сорока минут. Все это время слушали музыку, обменивались шутками и взаимными дружескими колкостями. Я поведала ребятам о своих невыносимо заносчивых и патологически глупых одноклассниках, суть существования которых сводится к трате родительских денег. А Тим пересказал мне новости из своего университета, посвятив в некоторые подробности веселой университетской жизни. Наконец, мы выехали с плотно забитых машинами городских улиц на объездную трассу и уже через пять минут подрулили к высоким кованным воротам.

Пообещав ребятам вернуться через полчаса, я, недовольно поеживаясь, выскользнула из салона и побрела ко входу.

Зайдя на территорию кладбища, сразу же свернула налево. Приветственно кивнула местному сторожу, с которым мы изредка беседовали на различные отстраненные темы и который, кажется, видел меня чаще, чем собственных детей, увезенных бывшей женой в другую страну, и направилась прямо.

Шагая по вымощенной камнем тропинке вдоль могил, я наслаждалась тишиной. Кого-то оно пугало — это свойственное погостам печальное затишье. Некоторые называют такую тишину могильной или мертвой тишиной. А мне всегда спокойно на кладбище, я никогда не боялась могил, не боялась мертвых. Я чувствовала себя здесь… умиротворенно. Шорох опавших листьев под ногами, карканье ворон, засевших на облысевших верхушках деревьев. И никому не надо улыбаться, ни перед кем не надо притворяться. Мёртвые — они все понимают. Они не осуждают.

Белый ангел находился в конце аллеи. Уже вскоре я увидела его макушку и зашагала быстрее. Я знала, что Тим будет ждать меня столько, сколько потребуется, но все же не хотела доставлять другу и его брату неудобства. Приблизившись к памятнику, я тут же ощутила, как какое-то нехорошее предчувствие кольнуло сердце.

Что-то было не так, что-то было неправильно.

Подойдя еще ближе, я убрала с постамента засохшие цветы и положила новые, купленные по дороге. Прикоснулась пальцами к выгравированной в мраморе надписи, подняла голову, чтобы по обыкновению заглянуть плачущему ангелу в лицо и… обомлела. У стати, склонившей голову к раскрытым на уровне груди ладоням не было самого главного!

Не было лица!

На его месте имелась лишь гладкая отполированная до зеркального блеска поверхность. Как будто злой колдун взмахнул волшебной кистью и стер все человеческие очертания с того, что было лицом памятника.

— Что за…, - пробормотала я себе под нос, в ужасе отступая назад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да, действительно, как-то мрачновато, — проговорили позади меня.

— Аааа! — заорала я, одновременно словно бешенный страус в один большой прыжок отскакивая в сторону, ожидая увидеть позади себя как минимум человека, как максимум — лавкрафтовское чудище из параллельного мира.

Но… не увидела.

Не увидела ничего, кроме достаточно упитанного рыжего кота, глядящего на меня снизу-вверх своим одним глазом. Второй у животного отсутствовал, что с учетом хитрого выражения на усатой морде наводило на ассоциации с пиратом.

«Кот-пират, серьезно?» — спросила я у своей фантазии.

Фантазия пожала плечами и удалилась за кулисы.

— Фух, — громко выдохнула я, хватаясь за вдруг разболевшийся бок.

— Ты чего разоралась? — спросил тот же голос.

— Да твою ж прабабушку! — взвизгнула я, вновь изобразив из себя приму-балерину, вот только сделать шпагат в прыжке не получилось. Правда, практически получилось на земле, потому что приземлилась я очень неудачно — на коленки попой кверху с разъезжающимися в разные стороны конечностями.

— Долго скакать будешь? — вновь насмешливо поинтересовался голос, а я вскочила и завертелась на месте, пытаясь увидеть говорящего. — Ты чего пляшешь?

И вот в последних его словах мне почудилось нечто странное. Нечто несвойственное человеческой речи.

Медленно развернувшись на месте, я с изумлением уставилась на все еще восседающего на усыпанной опавшими листьями земле кота.

— Ну, что смотришь? — проговорил голос в то время, как пасть кота зашевелилась, а кончик полосатого хвоста задергался. — Понравился? Я красавчик, да. Знаешь, сколько кошечек я по весне…

— Ты разговариваешь? — громко прошептала я. Зачем шептала — понятия не имею, может быть, побоялась спугнуть свой собственный глюк?

— А ты не очень быстро соображаешь, да? — заметил голос и одновременно с этим клыкастая пасть раскрылась и снова закрылась. А само животное склонило треугольную голову на бок и взглянуло на меня… с сожалением. Докатилась, меня жалеет моя собственная галлюцинация, явившаяся ко мне в образе приблудного кладбищенского кота.

— Не надо на меня так смотреть, — ворчливо заявил кот, отреагировав, очевидно, на мои круглые перепуганные глаза. И, гордо задрав хвост, он поднял свою упитанную пушистую пятую точку с земли, после чего гордо прошествовал мимо, чтобы легко и изящно вспрыгнуть на ограду соседней могилы. — Я настоящий, а у тебя — не поплыли мозги.

— Ага, — согласилась я и потянулась к лежащей на дорожке ветке.

— Эй, эй, эй! — завопил одноглазый и стремительно перескочил с оградки на надгробный камень, который та окружала по периметру. — Ты чего это удумала?

— Удумала прогнать одно назойливое болтливое привидение, — пробормотала я и, схватившись за палку, зашвырнула её в кота, не особо целясь.

— Вот дура, — с обидой произнесло животное, пронаблюдав за пролетевшей над его головой корягой. — Я с ней поговорить пытаюсь, а она всякой гадостью кидается.

— О чем ты со мной хочешь поговорить, если учесть, что тебя вообще не существует? — выгнула я бровь, пытаясь выглядеть скептически и при этом не свихнуться окончательно от осознания того, что веду беседу с… ну, с одноглазым рыжим котом.

— Святые ёжики! — патетично воскликнул этот самый кот, переступив с лапки на лапку. И только в этот момент я заметила, что они у него чисто белые, словно одетые в носочки. А на макушке, между острых ушей просматриваются три отчетливых тигриных полоски. — Сколько тебе, дурынде, раз повторять? Я — настоящий! Настоящий живой кот! Вот, хочешь, можешь погладить, только аккуратно.

И выставил вперед по направлению ко мне свою мохнатую… попу!

— Только хвост не лапай! — предупредил кот, раздраженно дернув указанной частью себя.

— Да я и задницу твою лапать не стану! — решительно заявила я и для большей убедительности отступила на пару шагов назад.