Сонет серебряного века - Игорь Северянин

У рая слышен легкий хруст шагов: Подходит Блок. С ним - от его стихов Лучащаяся - странничья котомка...

1925 Брюсов

Его воспламенял призывный клич, Кто б ни кричал - новатор или Батый. Немедля честолюбец суховатый, Приемля бунт, спешил его постичь.

Взносился грозный над рутиной бич В руке, самоуверенно зажатой, Оплачивал новинку щедрой платой По-европейски скроенный москвич.

Родясь дельцом и стать сумев поэтом, Как часто голос свой срывал фальцетом, В ненасытимой страсти все губя!

Всю жизнь мечтая о себе, чугунном, Готовый песни петь грядущим гуннам, Не пощадил он,- прежде всех,- себя...

1926 Бунин

В его стихах - веселая капель, Откосы гор, блестящие слюдою, И спетая березой молодою Песнь солнышку. И вешних вод купель.

Прозрачен стих, как северный апрель. То он бежит проточною водою, То теплится студеною звездою, В нем есть какой-то бодрый, трезвый хмель.

Уют усадеб в пору листопада. Благая одиночества отрада. Ружье. Собака. Серая Ока.

Душа и воздух скованы в кристалле. Камин. Вино. Перо ив мягкой стали. По отчужденной женщине тоска.

1925

Гиппиус

Ее лорнет надменно-беспощаден, Пронзительно-блестящ ее лорнет. В ее устах равно проклятью "нет" И "да" благословляюще, как складень.

Здесь творчество, которое не на день, И женский здесь не дамствен кабинет... Лью лесть ей в предназначенный сонет, Как льют в фужер броженье виноградин.

И если в лирике она слаба (Лишь издевательство-ее судьба!)В уменье видеть слабость нет ей равной.

Кровь скандинавская прозрачней льда, И скован шторм на море навсегда Ее поверхностью самодержавной.

1926 Горький

Талант смеялся... Бирюзовый штиль, Сияющий прозрачностью зеркальной, Сменялся в нем вспененностью сверкальной, Морской травой и солью пахнул стиль.

Сласть слез соленых знала Изергиль, И сладость волн соленых впита Мальвой. Под каждой кофточкой, под каждой тальмой Цветов сердец зиждительная пыль.

Всю жизнь ничьих сокровищ не наследник, Живописал высокий исповедник Души, смотря на мир не свысока.

Прислушайтесь: в Сорренто, как на Капри, Еще хрустальные сочатся капли Ключистого таланта босяка.

1926

Гумилев

Путь конкистадора в горах остер. Цветы романтики на дне нависли. И жемчуга на дне - морские мысли Трехцветились, когда ветрел костер.

И путешественник, войдя в шатер, В стихах свои писания описьмил. Уж как Европа Африку ни высмей, Столп огненный-души ее простор.

Кто из поэтов спел бы живописней Того, кто в жизнь одну десятки жизней Умел вместить? Любовник, Зверобой,

Солдат - все было в рыцарской манере ...Он о Земле толкует на Венере, Вооружась подзорною трубой.

1926-1927

Есенин

Он в жизнь вбегал рязанским простаком, Голубоглазым, кудреватым, русым, С задорным носом и веселым вкусов К усладам жизни солнышком влекпм

Но вскоре бунт швырнул свой грязный к"м В сиянье глаз. Отравленный укусом Змей мятежа, злословил над Исусом, Сдружиться постарался с кабаком.".

В кругу разбойников и проституток, Томясь от богохульных прибауток, Он понял, что кабак ему поган...

И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени Неистовой души своей Есенин, Благочестивый русский хулиган...

1925 Зощенко

- Так вот как вы лопочете? Ага! Подумал он незлобливо-лукаво. И улыбнулась думе этой слава, И вздор потек, теряя берега.

Заныла чепуховая пурга,Завыражался гражданин шершаво, И вся косноязычная держава Вонзилась в слух, как в рыбу - острога.

Неизлечимо-глупый и ничтожный, Возможный обыватель невозможный, Ты жалок и в нелепости смешон!

Болтливый, вездесущий и повсюдный, Слоняешься в толпе ты многолюдной, Где все мужья своих достойны жен.

1927 Вячеслав Иванов

По кормчим звездам плыл суровый бриг На поиски угаснувшей Эллады. Во тьму вперял безжизненные взгляды Сидевший у руля немой старик.

Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик, Ни стрекотанье ветреной цикады, Ничто не принесло ему услады: В своей мечте он навсегда поник.

В безумье тщетном обрести былое, Умершее, в живущем видя злое, Препятствовавшее венчать венцом

Ему объявшие его химеры, Бросая морю перлы в дар без меры, Плыл рулевой, рожденный мертвецом.

1926 Георгий Иванов

Во дни военно-школьничьих погон Уже он был двуликим и двуличным: Большим льстецом и другом невеличным, Коварный паж и верный эпигон.

Что значит бессердечному закон Любви, пшютам несвойственный столичным, Кому в душе казался неприличным Воспетый класса третьего вагон.

А если так - все ясно остальное. Перо же, на котором вдосталь гноя, Обмокнуто не в собственную кровь.

Он жаждет чувств чужих, как рыбарь-клева; Он выглядит "вполне под Гумилева", Что попадает в глаз, минуя бровь...

1926. Valaste

Инбер

Влюбилась как-то Роза в Соловья: Не в птицу роза - девушка в портного, И вот в давно обычном что-то ново, Какая-то остринка в нем своя...

Мы в некотором роде кумовья: Крестили вместе мальчика льняногоЕго зовут Капризом. В нем родногоДля вас достаточно, сказал бы я.

В писательнице четко сочетались Легчайший юмор, вдумчивый анализ, Кокетливость, печаль и острый ум.

И грация вплелась в талант игриво. Вот женщина, в которой сердце живо И опьяняет вкрадчиво, как "мумм".

1927 Кузмин

И утонченных до плоскости стихахКак бы хроническая инфлуэнца. В лице нес очертанья вырожденца. Страсть к отрокам взлелеяна в мечтах.

Запутавшись в астетности сетях, Не без удач выкидывал коленца, А у него была душа младенца, Что в глиняных зачахла голубках.

Он жалобен, он жалостлив и жалок. Но отчего от всех его фиалок II пошлых роз волнует аромат?

Не оттого ль, что у него, позера, Грустят глаза - осенние озера,Что он,-и блудный,-все же божий брат?..

1926

Маяковский

Саженным - в нем посаженным - стихам Сбыт находя в бродяжьем околотке, Где делает бездарь из них колодки, В господском смысле он, конечно, хам.

Поет он гимны всем семи грехам, Непревзойденный в митинговой глотки. Историков о нем тоскуют плетки Пройтись по всем стихозопотрохам...

В иных условиях и сам, пожалуй, Он стал иным, детина этот шалый, Кощунник, шут и пресненский апаш.

В нем слишком много удали и мощи, Какой полны издревле наши рощи, Уж слишком он весь русский, слишком наш!

1926 Одоевцева

Все у нее прелестно - даже "ну" Извозчичье, с чем несовместна прелесть.., Нежданнее, чем листопад в апреле, Стих, в ней открывший жуткую жену...

Серпом небрежности я не сожну Посевов, что взошли на акварели... Смущают иронические трели Насторожившуюся вышину.

Прелестна дружба с жуткими котами,Что изредка к лицу неглупой даме,Кому в самом раю разрешено

Прогуливаться запросто, в побывку Свою в раю вносящей тонкий привкус Острот, каких адему не дано...

1926 Пастернак

Когда в поэты тщится Пастернак, Разумничает Недоразуменье. Мое о нем ему нелестно мненье: Не отношусь к нему совсем никак.

Им восторгаются-плачевный знак. Но я не прихожу в недоуменье: Чем бестолковее стихотворенье. Тем глубже смысл находит в нем простак.

Безглавых тщательноголовый пастырь Усердно подновляет гниль и застарь И бестолочь выделывает. Глядь,

Состряпанное потною бездарью Пронзает в мозг Ивана или Марью, За гения принявших заурядь.

1928. 29-III

Романов

В нем есть от Гамсуна, и нежный весь такой он: Любивший женщину привык ценить тщету. В нем тяга к сонному осеннему листу, В своих тревожностях он ласково спокоен.

Как мудро и печально он настроен! В нем то прелестное, что я всем сердцем чту. Он обречен улавливать мечту. В мгновенных промельках, и тем он ближе вдвое.

"Здесь имя царское воистину звучит По-царски. От него идут лучи Такие мягкие, такие золотые.

Наипленительнейший он из молодых, И драгоценнейший. О, милая Россия, Ты все еще жива в писателях своих!

1927 Игорь Северянин

Он тем хорош, что он совсем не то, Что думает о нем толпа пустая, Стихов принципиально не читая, Раз нет в них ананасов и авто,

Фокстрот, кинематограф, и лото Вот, вот куда людская мчится стая! А между тем душа его простая, Как день весны. Но это знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнам Он шлет в стихе, признания достойном, Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой... Он-в каждой песне, им от сердца спетой,Иронизирующее дитя.

1926

Сологуб

Неумолимо солнце, как дракон. Животворящие лучи смертельны. Что ж, что поля ржаны и коростельны? Снег выпадет. Вот солнечный закон.

Поэт постиг его, и знает он, Что наши дни до ужаса предельны, Что нежностью мучительною хмельны Земная радость краткая и стон.

Как дряхлый триолет им омоложен! Как мягко вынут из глубоких ножен Узором яда затканный клинок!

И не трагично ль утомленным векам Смежиться перед хамствующим веком, Что мелким бесом вертится у ног?..

1926 Алексей Н. Толстой

В своих привычках барин, рыболов, Друг, семьянин, хозяин хлебосольный, Он любит жить в Москве первопрестольной, Вникая в речь ее колоколов.