Спокойный Ваня - Павел Кожевников

драгоценными камнями и, пользуясь обеими руками, погрузил их в базальт. Места для установки камней были точно рассчитаны исходя из их параметров.

Закончив с камнями, Сортан снял с себя всю одежду и сложил её в сторонке аккуратной стопочкой. При нём остался только нож, которым Сортан вскрыл себе ладонную артерию. Эту операцию он проделывал много раз, поэтому ошибиться не боялся. Для ритуала требовалась именно артериальная кровь. Венозная не годилась совершенно.

Не вынимая ножа, Сортан расширил рану, не давая ей затянуться. Пульсирующую струю он направил в центр рисунка. Кровь быстро побежала по вырезанным в камне желобкам. Когда последний из них замкнулся, наполнившись красной жидкостью, весь рисунок слабо мигнул.

Сортан убрал руку, попутно выдёргивая из неё нож. Рана на ладони начала стремительно затягиваться. От крови, заполнившей канавки октаграммы, стал подниматься пар. Процесс быстро закончился слабой вспышкой всех драгоценных камней, а в канавках вместо крови оказался мелкий порошок чёрного цвета.

Удовлетворившись результатом проделанной работы, Сортан уселся на кучу сложенных на землю вещей и погрузился в диагностику своей нейросети. За долгие годы, что он прожил, Сортан выбрал и поставил себе не самую навороченную нейросеть. Зато у неё был максимальный объём собственной памяти, не интегрированной в память мозга физически, как у более продвинутых моделей. Фактически эта нейросеть использовала отдельные накопители. Они занимали место. Они потребляли энергию. Но они не были завязаны напрямую с механизмами запоминания самого мозга.

Эти накопители были забиты почти под завязку. Кроме разнообразной информации, вроде баз знаний, отдельным, зашифрованным блоком, лежала его личная мнемокопия, которую он регулярно обновлял. Неизвестно, как пройдёт ритуал в случае форс-мажора, но свою память Сортан хотел вернуть хотя бы в таком виде.

Нейросеть оказалась в полном порядке. Химико-электрические преобразователи исправно поставляли энергию, получая её из глюкозы, содержащейся в крови. В стазисе все процессы остановятся, до его выключения. На сохранность информации это не повлияет. Бросив последний взгляд на октаграмму, Сортан перешёл в сумеречное состояние, погрузился в капсулу, устроился на ложе из торч-металла и запустил процесс стазиса. Сервисный робот, выждав положенное время, плавно поставил камеру в вертикальное положение. Следуя программе, он вернулся в технический отсек и отключился. Освещение в пещере погасло. Лишь иногда разгонял тьму слабый отблеск от источника, сдерживаемого аппаратурой Древних.

* * *

Через сто пять тысяч лет душа Сортана окончательно утратила связь с его телом и просочилась через кристалл стазис камеры, чтобы быть тут же захваченной октаграммой, поджидавшей её все эти годы.

* * *

Спустя полмиллиона лет произошло небольшое локальное землетрясение, которых в этом районе раньше не было никогда. Маленькая трещина пересекла один из лучей октаграммы. В двух местах она разорвала рисунок. Одну линию перерезала еле видная трещинка, которая мгновенно заполнилась порошком. В этом месте рисунок как бы самовосстановился. Только дальше трещина расширялась, и порошка в канавке не хватило на её заполнение. Нарушилась целостная структура октаграммы и душа Сортана, больше ничем не сдерживаемая, отправилась на перерождение.

* * *

Очередное небольшое землетрясение вызвало падение маленького камешка в центр октаграммы. Он упал в глубокую ямку, наполненную порошком, который так и не слежался за эти годы. Камешек поднял небольшой фонтанчик пыли, который сразу осел, изменив при этом рисунок центральной части октаграммы. Но потом камешек, покрытый чёрным порошком, отскочил и угодил точно на место трещины, разорвавшей рисунок.

* * *

Ещё через сто тысяч лет, механизм древних внезапно ожил и совершил непонятные действия, в результате которых Источник засветился ярче. Ровный, призрачный свет, уходящий в ультрафиолет, заполнил пещеру. Рисунок октаграммы с небольшой задержкой полыхнул слабым сиянием. Затем его яркость начала возрастать, пока не достигла яркости солнца. Однако основное излучение было не в видимом свете, а пронзало пространство, выходя в плоскость других измерений. Найдя подходящую цель, на которую теперь оказалась настроена октаграмма, она захватила её и заключила в странный рисунок. После этого свечение медленно погасло.

* * *

Через четыреста с небольшим лет отключилось питание обоих стазис-капсул. Из вертикально стоящей капсулы, прямо на рисунок, сделанный в камне, выпал голый человек, находящийся без сознания. Едва коснувшись октаграммы, он судорожно дёрнулся, словно от удара током, и замер неподвижно. Лишь через сутки человек, бывший раньше Сортаном, открыл глаза.

* * *

— Твою дивизию! — Непроизвольно вырвалось у меня. — Как же болит башка!

Я лежал лицом вниз на чём-то холодном и твёрдом. Руки занемели и затекли, как и все тело. Попытка открыть глаза лишь частично увенчалась успехом. Левый глаз увидел мутное синее марево. Правый открываться не желал, прижатый к поверхности, на которой я лежал.

Попытка пошевелиться отозвалась кучей жутко колючих мурашек, которые начали как угорелые носиться по всему организму. Жесть. Вот оно как выглядит, когда всё тело отлежишь! Но ноги-руки чувствую, значит, не парализовало. Уже хорошо. Пришлось замереть, чтобы не провоцировать нервных насекомых.

Потихоньку мурашки стали успокаиваться, и тело начало обретать чувствительность. Руки у меня были вытянуты вдоль тела. Причём правая оказалась подо мной. Осторожно согнул левую руку и, опираясь на неё, перевернулся на спину.

Стало полегче. Открылся второй глаз. Но понять, что вижу перед собой, я так и не смог. Правая рука переваривала свою порцию мурашек, а левую я поднёс к глазам.

Хрень полная. Синий свет не даёт нормально сфокусироваться на пальцах, которые даже двоиться начинают временами. Что за херня со мной приключилась? Так. Помню, купил пива. Два года ведь не пил, но опять проснулась глупая надежда, что смогу удержаться от скатывания в запой. Поэтому с пивка решил начать. На этом воспоминания заканчиваются. Впрочем, в прошлый раз так же было. Только очнулся я по пути в реанимацию. Тогда, где я сейчас? Перевёл взгляд с испачканной чем-то чёрным руки на потолок.

Ни хрена это не реанимация. Потолок был скальным с прикреплёнными к нему плафонами освещения. Но свет шёл не от них, а откуда-то сзади. Приподнял немного голову. В ногах у меня стоял странный цилиндр метра два в высоту.

Неожиданно тело скрутила судорога. Меня выгнуло дугой. Заскрежетали крепко сжатые зубы. Что ещё за хрень? Неожиданно приступ прошёл. Вместе с ним исчезли все мурашки, до этого ползавшие по нервным окончаниям.

Попробовал сесть. Чёрт. Я же голый. Может, у меня белочка такая, своеобразная? Да нет, непохоже. Мыслю вроде ясно.

Покрутил головой. Огляделся. И правда, пещера. В стороне лежит ещё один, похожий на первый, цилиндр. Видимо, упал. Но это точно не я уронил! Не помню такого. Я вообще ни