Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот момент открылась дверь и в комнату, волоча за собой большой кожаный чемодан, вошла Рина.
– Неплохо, да? – с порога бросила она немного запыхавшимся голосом.
Наташа не ответила. Она рылась в брошенной на кровати сумке, нервно вынимая из неё таблетки, телефон, пудреницу. Искомого не было, и она с раздражением поглядела на свою спутницу.
– Посмотри как уютно, какие потолки! – бодро продолжала та. – Это ж дышать не надышаться!
Рина говорила нарочито весело, как будто не замечала царившего в комнате настроения. Резкими, энергичными движениями она вынимала одежду из чемодана и, по-хозяйски встряхнув ее, вешала в шкаф. Делала она это с улыбкой, утвердительно кивая головой каждый раз, когда вешалка, легонько цокая, опускалась на перекладину.
– Ты увидишь, здесь все будет по-другому. Я говорила с главврачом – он просто душка! Обожает тебя и сам займется твоим лечением.
Наташа промолчала. Она уже нашла то, что искала, и теперь рылась в сумке по второму кругу. Неподвижной левой рукой она придавливала сумку к кровати, с нетерпением открывая здоровой рукой все отделения и замки.
– Может, не будем? – без особой надежды спросила Рина. Она наблюдала за поисками со все нарастающим беспокойством и, увидев, что еще немного и Наташа разорвет сумку на части, в сердцах вырвала её из Наташиных рук. От напускной веселости не осталось и следа. Она плюхнулась на кровать и устало повторила:
– Не надо, а?
– Дай, – прохрипела в ответ Наташа.
В её пальцах была зажата с таким трудом добытая сигарета, и Рина, покачав головой, достала из кармана шорт копеечную зажигалку. Подожгла сигарету актрисы, потом закурила сама.
Несколько минут женщины молча выпускали дым. Серебристые колечки растворялись в воздухе тонкой дымкой, наполняя комнату призрачной паутиной покоя. Было тихо. В открытое окно залетал легкий летний ветер. С кровати виднелись верхушки деревьев. Они щекотали животы появившихся к вечеру низких ватных облаков, и те, покатываясь со смеху, вынужденно цеплялись друг за друга толстыми боками.
Наташа откинула голову и выпустила к потолку прозрачную струйку. На ее лице было разлито умиротворение, как будто заветная сигарета отпустила всю боль. Глянув на подругу, она чмокнула ее в щеку.
– Не волнуйся, все будет хорошо.
Та отмахнулась. Было видно, что она очень устала и знакомые обещания ее уже не вдохновляли. Она поднялась к окну, высунулась наполовину и покрутила головой по сторонам. Свидетелей не было, и, сделав последнюю затяжку, Рина метким щелчком стрельнула окурок в одну из стоящих внизу мраморных ваз.
– Ну видом ты хотя бы довольна? – безо всяких надежд спросила она.
– Видом – да! – не задумываясь рассмеялась Наташа.
Смех прозвучал деланно, и Рина лишь скривилась в ответ. Подойдя к Наташе, она опустилась перед ней на колени и зарылась лицом в её широкие брюки.
– Будь молодцом, – прошептала она, крепко сжимая ноги подруги, – Лечись. Не кури. Тебе это вредно.
Ее горячее дыхание проникло свозь тонкую ткань брюк мокрым паром, и Наташа брезгливо поморщилась. Зажав сигарету между тонкими пальцами, она провела рукой по обесцвеченному затылку Рины:
– Иди, уже поздно, я сама со всем разберусь.
В ответ на обнаженной шее дрогнули выпуклые позвонки, и, с трудом сдерживая раздражение, Наташе пришлось повторить свою просьбу:
– Иди. Мне надо отдохнуть.
Оставшись одна, Наташа ещё долго была неподвижна. Неспеша докурила сигарету, зажгла следующую. Бесконечно долгий день, начавшийся в душной городской квартире и проведенный в последних сборах и поездке, подходил к концу, и Наташа наконец могла позволить себе расслабиться.
Она медленно поднялась с кровати и включила центральный свет. Позолоченная лампа в пять плафонов вспыхнула белым светом, и в комнате сразу стало ярко, как на сцене. В таком виде она нравилась Наташе гораздо больше и, обведя оценивающим взглядом полосатые стены, актриса обратилась в никуда:
– Ну что, Эндрю, как тебе наши новые декорации?
В ее поставленном с хрипотцой голосе дрожало иррациональное ожидание, но ответа не последовало, и Наташа с сожалением покачала головой.
За три года, прошедшие с того мгновения, когда злополучный сосуд лопнул в ее голове, Наташа побывала во многих санаториях и успела пережить всю гамму чувств от уверенности в скором выздоровлении до горького принятия своей инвалидности.
В первом санатории она лечилась не жалея сил. Воспоминание о тех болезненных массажах и уколах, расползающихся по всему телу лиловыми пятнами, до сих пор вызывало у нее холодный озноб. Она терпела их, сцепив зубы, не сдаваясь и не жалуясь, потому что верила, что еще немного, и она снова вернется в театр. Инсульт, случившийся солнечным субботним утром в межсезонье, был досадным недоразумением, и надо было только хорошо полечиться, чтобы вернуться в строй. Её память по-прежнему была остра. Ее голос, покорявший критиков и поклонников, слушался свою хозяйку неукоснительно. Совершенный инструмент в руках виртуоза, он, как и раньше, мог одной интонацией вызвать и смех, и слезы, и дрожь, и неземное блаженство.
Оставалось восстановить лишь тело – это непреодолимое препятствие. Сильная женщина, она была беспомощна как ребенок. Каждый шаг требовал усилий, каждое движение приносило боль. Между первым шевелением пальцем и первым шагом лежал месяц ежедневных процедур, между первым шагом и возможностью самостоятельно пройтись по палате – полгода. Впервые за последние тридцать лет театральный сезон начался без нее, и все её спектакли были сняты с репертуара на неопределенное время.
Актриса отчаянно работала на возвращение, пока однажды, в конце первого года, не поняла: обратного пути нет. Левая рука, пострадавшая от удара больше всего, восстанавливаться отказывалась. Ее длинные пальцы были навечно сжаты в отвратительный скрюченный кулак, спрятать который было невозможно.
– Восстановление прежних функций после первого года маловероятно, – ровным голосом констатировал ее лечащий врач.
У него была гладкая, румяная кожа и тонкие светлые волосы. Он производил впечатление юного, уверенного в своем превосходстве над смертью воина, чьей естественной стихией была молодость. Разговоры с больными, в большинстве своем пожилыми людьми, его раздражали, и он всегда старался побыстрее поставить в них точку. Мисс Майлз исключением не была и, скучая, он в который раз пытался объяснить непонятливой пациентке, как ей повезло:
– Будьте довольны, что восстановились речь, мозговые функции, нижние конечности. Начните новую жизнь!
Какую именно новую жизнь она должна была начать, он не уточнял, а Наташа не спрашивала. Доктор, непробиваемый в броне своей цветущей молодости, был безразличен к ее надеждам и разочарованиям.
Единственным шансом на возвращение оставался Эндрю Крокер. Он был её режиссёром и другом, он вел ее за собой тридцать лет, и теперь она нуждалась в нем как никогда.
В год, когда Наташа начала работать в театре, ей было двадцать, а Эндрю Крокеру пятьдесят пять.
Он был настоящим неистовым Роландом, как внешне, так и по характеру. Высокий статный красавец, широкий в плечах, элегантный и мужественный, Эндрю привлекал к себе еще и барской осанкой, громогласным голосом и бурлящим темпераментом.
Актеров он за людей не считал, и на репетициях орал на них с исступлением, способным обрушить центральную люстру и расколоть стены. «Когда же вы влезете в шкуру персонажа и перестанете его «изображать»?» – бушевал он.
Актеры нервничали: женщины плакали, мужчины регулярно отходили в кулисы сделать несколько нервных затяжек. Они ненавидели и боялись его, но уходить в другие театры не спешили. Эндрю Крокер был гениальным режиссером, и если в актере была хоть кроха таланта, он вытаскивал ее на свет Божий.
Наташино появление в труппе прошло незамеченным: ей дали два маленьких ввода в уже существующие спектакли и много массовок. Она была разочарована, но подчинилась установленному правилу: первые несколько лет молодой актер проводил на заднем плане.
Ее время пришло нежданно, когда начались репетиции «Укрощения строптивой» и Крокер поставил ее во второй состав на роль Катарины. Наташа обрадовалась, но не особо: в первом составе играла тогдашняя прима. Шансов, что она не справится с ролью, не было, и Наташе оставалось только следить за репетициями из темноты зала. Но, как часто это и бывает, вмешался случай: когда до премьеры оставалось меньше недели, прима слегла с ветрянкой. Откладывать готовый спектакль было финансово убийственно, и Крокеру ничего не оставалось, кроме как в отчаянии крикнуть: «Майлз, на сцену!»
Наташа ворвалась в спектакль вихрем, с выученным текстом и знанием всех мизансцен. Ее Катарина была неукротима, как степная лошадь, горда и неотразима. Напор, энергия молодости и страсть били из неё клокочущим фонтаном. На спектаклях зрители выли от восторга, театральные критики безоговорочно признали ее одной из талантливейших молодых актрис. Звезда Наташи Майлз взошла. Она стала визитной карточкой театра.
- Реванш - Мариэла Ромеро - Современные любовные романы
- Мы больше не разговариваем - Тея Лав - Современные любовные романы
- Не завтра жизнь кончается - Ангелина Маркина - Современные любовные романы
- Лето в Эклипс-Бэй - Джейн Кренц - Современные любовные романы
- Нарисуй мне лето - Прокофьев - Современные любовные романы
- Брак для одного - Элла Мейз - Современные любовные романы / Эротика
- Синее солнце - Юдичева Нина - Современные любовные романы
- Высокий, привлекательный, в татуировках (ЛП) - Тэмми Фолкнер - Современные любовные романы
- Ты мне приснился - Янина Пилипенко - Современные любовные романы
- Уравнение для влюбленных - Кристина Лорен - Современные любовные романы