Записки «важняка» - Сергей Михайлович Громов

напиться, но еще держалась бодро.

Подполковник подошел к девушкам.

— Вы москвички?

— Мы приезжие, только первый день в Москве.

Подполковник, словно ничего другого услышать и не собирался, предложил:

— Не возражаете против того, чтобы еще немного прокатиться по ночной Москве, вот на этой автомашине? — и кивнул в сторону большой легковой автомашины иностранного производства, с двумя рядами задних кресел, стоявшую у тротуара, добавив: — Получите большое удовольствие, а времени потратите немного.

На затуманенных шампанским девушек такое предложение, очевидно, произвело впечатление очередного чудесного приключения, свалившегося с неба. И только Петя резко возразил:

— Товарищ подполковник, но ведь теперь уже довольно поздно, около часа ночи…

Тот лишь отмахнулся, и в следующее мгновение все уже сидели в автомашине. Нашлось место и для Пети, а подполковник сел на переднее сиденье, рядом с водителем.

Быстро развернулись, промчались вниз, до Охотного ряда, к гостинице «Москва» и через минуту подкатили к Большому театру, где сделали первую остановку. Вышли. Потом по подсказке новых знакомых прошли к колоннам, коснулись пальчиками «на память» их гладкой поверхности. Постояли в небольшом сквере перед театром и, задрав головы, полюбовались Аполлоном.

Потом проскочили на Каменный мост, оттуда насладились видом Кремля, освещенного лунным светом.

Далее автомашина пошла ходко, нигде не задерживаясь, удаляясь все дальше и дальше от центра. Девушки заволновались. Тем более что их соседи, которые до этого вели себя вполне пристойно, стали к ним приставать, скабрезно шутить, обнимать, домогаться поцелуев. Перепуганные девушки потребовали немедленно остановить машину. Встревожился и Петя, поддержав их требования.

К этому моменту автомашина уже сошла с асфальтированного шоссе и устремилась в дачные дебри. Достигнув первой поляны, она остановилась. Тогда, через открывшуюся дверцу, Зоя, сидевшая с краю, вывалилась прямо на траву и, напуганная случившимся, стремглав бросилась бежать. После этого Петя попытался вызволить из беды Раю и Лену, но их из машины не выпустили, Петю же выпихнули наружу, а дверцы автомашины захлопнули и закрыли изнутри. Петя понял свое бессилие. Тем временем девушки яростно сопротивлялись и кричали.

Пете ничего не оставалось, как бежать в расчете на помощь. И ему повезло. Вскоре он добежал до какого-то жилого многоэтажного дома, забарабанил в окна первого этажа и, когда к нему выбежали несколько встревоженных мужчин, рассказал, что произошло, и увлек их за собой.

Однако, когда они добежали до поляны, машина сразу развернулась и на бешеной скорости промчалась мимо, оставив плачущих навзрыд Раю и Лену.

Кто-то в темноте заметил и поднял с земли армейскую фуражку. Как потом выяснилось, изнутри ее на околыше была написана фамилия ее владельца Соколовский.

Петя оказался парнем порядочным и принципиальным. Докоротав бессонную ночь с Раей и Леной, утром вместе с девушками он явился в военную прокуратуру Московского гарнизона.

Там у потерпевших приняли обстоятельные заявления обо всем случившемся, возбудили уголовное дело, допросили и освидетельствовали девушек на предмет обнаружения ссадин, кровоподтеков и царапин, свидетельствующих о их сопротивлении. В тот же день они были подвергнуты судебно-медицинской экспертизе.

Был, конечно, допрошен и морячок Петя, который сдал органам следствия подобранную на месте преступления армейскую фуражку подполковника.

Как только было установлено, что фуражка принадлежала подполковнику Соколовскому, сыну маршала, дело немедленно перекочевало в Главную военную прокуратуру и для дальнейшего расследования было поручено мне.

Главный военный прокурор, в то время генерал-лейтенант юстиции, Афанасьев Николай Порфирович, передавая мне дело, кивнул в сторону своей «кремлевки»:

— С полчаса назад звонил маршал Соколовский, интересовался, зачем вызван его сын. Я ответил кратко: «Пусть явится!» Больше не звонил.

Главный был явно расстроен. Встал из-за своего стола, молча прошелся по кабинету и, обдумывая ситуацию вслух, произнес:

— Гнусный случай. — Потом резко повернувшись ко мне, приказал: — Если все подтвердится — всех немедленно арестовать! Санкцию дам я.

Потерпевшие все подтвердили. Для сына маршала Соколовского «со товарищами» нашлось место в камерах предварительного заключения.

Доказательственная сторона уголовного дела в отношении этих обвиняемых уже изначально была, как говорят, «непробиваемой». Обвинение ничуть не поколебали и заявления арестованных и их адвокатов, будто находившиеся в нетрезвом состоянии потерпевшие были обыкновенные «ресторанные девочки», сами напросившиеся на увеселительную автопрогулку.

Из показаний свидетелей наиболее достоверным было признано все то, что рассказал морячок Петя.

Мне, конечно, понадобились и показания Аркадия Исааковича Райкина. Я поднялся в лифте к нему на четвертый этаж гостиницы «Москва», позвонил, а когда дверь открылась, увидел перед собой любимого артиста.

Без грима он выглядел таким, каким мы все его знали. С внимательным взглядом, открытым широким лбом, среднего роста, спокойный в движениях.

Он несколько отступил, пропуская меня, и при виде моей военной формы очевидно подумал, что я ошибся номером.

Я поспешил представиться, достал из кармана и протянул ему свое удостоверение. Райкин на удостоверение даже не взглянул, ограничившись тем, что я назвал себя.

Мой рассказ об уголовном деле много времени не потребовал.

Райкин выслушал меня, не прерывая, сказал:

— Этих девочек, наших восторженных поклонниц, я да и мы все знаем лишь с исключительно хорошей стороны. Вчера они появились на нашем спектакле даже здесь в «Эрмитаже». Очевидно, приехали из Ленинграда, вслед за нами… — Тут же он с подчеркнутой готовностью поинтересовался: — Мы чем-то можем им помочь? Нужны какие-то затраты, обратные билеты, что-то еще?

Но я сразу сказал:

— Для них все уже сделано. Я пришел, чтобы поставить вас в известность обо всем случившемся. Кроме того, мне предстоит допросить в качестве свидетелей Горшенину и Серову. Вы не возражаете?

— Они обе здесь, и я готов предоставить свой кабинет.

— Спасибо, но лучше, если они придут в Главную военную прокуратуру, например, завтра днем.

— Будем считать, что вопрос уже решен. А о причине их вызова сказать можно?

— Безусловно! — поспешил заверить я. — Иначе они могут подумать бог знает то и станут нервничать.

На следующий день, точно в назначенное время, мне позвонил наш дежурный из бюро пропусков и доложил:

— Ваши свидетельницы уже здесь.

— Горшенина и Серова?

— Они, — подтвердил дежурный и вроде как запнулся.

Почувствовав это, я уточнил:

— Что еще?

Вместо ответа дежурного в трубке зазвучал женский голос, и мне пришлось выслушать возмущенную тираду:

— Я еще одна артистка из труппы Райкина — Малоземова. Дело в том, то нас никогда и никто не допрашивал, а это очень интересно. Почему вы исключили меня?!

— Ах вот о чем идет речь! — облегченно вздохнул я и, скорее из желания пошутить, заинтересованно спросил:

— Вы что-то от себя еще можете добавить?

Малоземова ответила шуткой:

— Мой папа был мелкопоместный дворянин!

— О! Это в корне меняет все дело, — подхватил я и попросил: — Передайте, пожалуйста,