Двойной удар Слепого - Андрей Воронин

– Так что вы думаете делать, полковник? – генерал сделал глоток кофе и закурил.

– У меня есть очень остроумный план, как разобраться и с третьей вершиной треугольника.

– Поделитесь-ка… – генерал насторожился, подался вперед, даже отставил чашечку с кофе.

Полковнику по некоторым соображениям не хотелось открывать свои карты. Да и план пока был лишь в общих чертах, детали еще предстояло продумать. А детали, как известно, в подобных делах играют определяющую роль. Поэтому он заговорил довольно-таки расплывчато:

– Один из моих людей, очень дорогостоящий агент…

– Полковник, президент же сказал, что денег на эту операцию жалеть не нужно.

– Так вот, мой агент может ликвидировать того, кто стоит за нефтью в России – Василия Черных.

– Каким же образом?

– Это нюансы, генерал. И пока я их обсуждать не хотел бы, боюсь сглазить.

– Может, полковник, вы боитесь, что я…

– Нет-нет, генерал, что вы! – полковник молитвенно поднял руки и посмотрел на собеседника едва ли не подобострастно, – нет, что вы, я этого не боюсь, просто пока не хочу говорить. Все надо обдумать, все надо взвесить и только после этого начинать активные действия.

Но сразу скажу – операция будет сложная. Черных курирует «Нефтепром», крупнейшую в России нефтяную компанию и охраняется на уровне президента страны.

Нефть есть нефть.

– Если вам понадобятся мои люди, то можете рассчитывать на помощь.

Вот на кого полковник никогда не рассчитывал и не собирался рассчитывать, так на людей генерала. Он привык всегда полагаться только на тех, кому доверял.

Впрочем, в последние годы он не доверял почти никому.

Генерал взглянул на часы, и полковник понял, что генерал устал, что его ждут многочисленные жены и его вообще не очень-то занимает происходящее. У него свои собственные интересы, а что касается дела – для этого есть непосредственные исполнители.

Полковник был осведомлен, что в нескольких европейских банках у генерала имеются счета на довольно крупные суммы. Но не исключено, это сам президент разрешил своему близкому родственнику открыть счета в Швейцарии, Франции и Голландии лишь для того, чтобы в нужный момент деньги с этих счетов можно было использовать для тайных государственных операций. Естественно, о деньгах в зарубежных банках полковник генерала спрашивать не стал.

– Когда я все продумаю досконально и подготовлю точный план, генерал, я вам обязательно доложу.

– Да-да, полковник, доложите. Я ознакомлюсь с вашим планом и расскажу о нем президенту.

Именно это и хотел услышать глава службы, которая занималась террористическими актами чуть ли не во всем мире. Полковник, как паук, держал в своих лапах нити множества операции, проводившихся едва ли не каждый месяц и, как правило, списывавшихся то на ливанских, то на арабских, то на ирландских террористов. А кто стоял за террактами в действительности и руководил ими – ужасающими по последствиям – мало кому было известно. А если кто и догадывался, то догадки не являются доказательствами, таким образом, доказательств ни у кого не было. За это полковника ценил сам президент и прощал ему такие промахи, за которые без пощады карал своих самых близких соратников и даже родственников. Слишком много знал полковник, слишком большая власть была сосредоточена в его руках.

Простившись с генералом, полковник на джипе отправился туда, где накапливалась и анализировалась вся информация, поступавшая от агентуры, туда, где планировались самые жуткие и кровавые убийства, взрывы и аварии, – он поехал в свою резиденцию, которая охранялась ничуть не хуже, чем дворец президента.

Войдя в кабинет, полковник сразу же вызвал своего заместителя – худого одноглазого Салмана, у которого в управлении была негласная кличка Циклоп. Салман отличался невероятной жестокостью, и если требовалось провернуть особенно грязное дело, то его всегда поручали Салману. И Салман неизменно выполнял.

Когда заместитель вошел в кабинет и щелкнул каблуками, полковник махнул рукой, приглашая Циклопа присесть. Тот устроился в кресле рядом с кондиционером и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки цвета хаки. Черная повязка почти не выделялась на его темном, загорелом лице.

– Задача перед тобой вот какая, – начал полковник, постукивая кончиком золотой авторучки по столешнице. – Все, что известно об Аль-Рашиде и его связях в Европе, в Америке и еще где угодно, ты должен собрать, классифицировать, составить схемы, планы и через неделю положить мне на стол. Я должен знать об Аль-Рашиде больше, чем он знает сам о себе. Ты меня понял, Салман?

– Понял.

– И еще… Как себя чувствует наш русский друг?

– Вы имеете в виду Мерцалова?

– Да, именно его.

– По-моему, нормально. Он уже несколько месяцев ничего не делает. Прохлаждается в Тегеране.

– Ну что ж, надеюсь, вскоре мы найдем ему работу.

– Мне кажется, полковник, что наш русский друг замыслил что-то недоброе.

– Откуда такая информация, Салман?

– Шестое чувство подсказывает, полковник.

– Не верь чувствам. Когда будут факты, доказательства, тогда и доложишь.

– Хорошо, – вздохнул Салман.

– А где сейчас Аль-Рашид?

Салман нервно дернулся в своем кресле. Вопрос полковника прозвучал для него как гром среди ясного неба.

– Откуда мне знать?

– Ты должен знать все. Это твоя работа.

– Через полчаса я уточню и доложу.

– Ладно, если не можешь ответить сейчас же, через полчаса уже не имеет значения. И еще поручи сотрудникам навести справки о норвежцах, которые занимаются подписанием нефтяного контракта. Там у них постоянно меняются люди. Как бы они не передумали с Валентином Батулиным. Мне нужно знать наверняка, чья будет стоять подпись, кто владеет всей информацией, в чьих руках сосредоточены полномочия. Меня сейчас не интересуют подставные фигуры, меня интересуют истинные участники подписания контракта.

– Постараюсь выяснить, полковник.

– Не постарайся, а выясни точно. Все, можешь идти.

– Есть одно соображение, – Салман поднялся, налил из графина холодной воды в стакан и жадно выпил, будто находился не в кабинете с кондиционером, а в раскаленной пустыне.

Полковник пристально взглянул на Салмана.

– Ну, что еще?

– Мне кажется, ко всему этому делу стоит привлечь еще одного человека. Два – лучше, чем один, и надежнее.

– Кто же этот человек?

– Барби.

– Я сам, Салман, думал о ней, – сказал полковник, правда, не уточнил, в каком качестве он представлял себе женщину по кличке Барби.

– Но она запросит слишком много денег.

– Пусть. Сколько запросит, столько и заплатим, дело того стоит.

Салман еще не осознал до конца, какая широкомасштабная операция готовится, но уже предчувствовал, что работы будет много, и работы невероятно тяжелой.

Ведь предстоит действовать за границей – там, где почти нет своих людей и рассчитывать на постороннюю помощь не приходится. Но Салман за долгие годы работы в секретной службе привык ко всему, и трудности его не пугали.

– Иди. И через неделю…

– Это мало, полковник, – сказал Салман.

– Все должно быть у меня на столе. Я сказал, через неделю.

– Через неделю, так через неделю.

– Кстати, что в Швейцарии?

– Что именно вас интересует, полковник?

– Меня интересуют в первую очередь банки.

– Мы контролируем ситуацию.

– Много денег поступило из нашего государства помимо наших служб?

– Не очень. Меньше, чем до операции «Буря в пустыне» и сразу же после нее. За последнее время пришли деньги лишь на счета самых близких родственников президента, то есть его зятя, двух сыновей и внука.

– Понятно, понятно… – пробормотал полковник, вновь принявшись постукивать золотой авторучкой по столу. – И какие суммы?

Салман вытащил из нагрудного кармана блокнот и назвал несколько семизначных чисел.

– Ну что ж, прекрасно. А как идут дела с поставками новых вооружений?

– Мы тоже многое контролируем. У меня есть информация на китайские ракеты.

– Когда они поступят?

– Это решится в ближайшие дни. И если вас интересует, то я доложу.

– Конечно, интересует. А теперь можешь быть свободен.

Салман покинул кабинет шефа.

А полковник взялся расчесывать седые усы и рассматривать свое отражение в зеркале. Ему чего-то хотелось, но чего – он и сам еще не определил. Он бросил взгляд на дорогие наручные часы, украшенные бриллиантами, – подарок президента за одну удачно проведенную операцию. Стрелки показывали пять. Полковник почувствовал, что проголодался и устал. Разговоры с президентом, а затем и с генералом его изнурили, причем изнурили своей бессмысленностью и невероятным апломбом как первого, так и второго собеседника.

Но в этом полковник боялся признаваться даже самому себе. Ведь если кто-то хотя бы косвенно догадается, что в душе он не достаточно лоялен, то полковнику несдобровать. Сразу же доложат президенту, а тот на расправу скор.