Сны золотые - Сергей Темирбулатович Баймухаметов

Когда меня на

принудиловку положили в больницу, он приходил ко мне, мой сожитель. Много денег принес, умолял, чтобы я его не выдавала, не признавалась, что и он там был. Денег я не взяла, но и

про него ничего не сказала. Не потому, что я такой хорошей хочу показаться, а просто мне

адвокат посоветовал. Если бы сказала про них - получилось бы групповое ограбление по

предварительному сговору в компании с рецидивистом. А так я пошла по делу одна, да не за

ограбление, а за попытку...

Я считала, что попала в их мир просто по глупости и по доброте. А вот недавно узнала, что у

меня отец тоже наркоманом был, четыре года кололся. Значит, есть что-то наследственное.

Хотя глупости и доброты тоже было хоть отбавляй. Это правда, я девочка добрая была. И

училась хорошо. Первый курс медучилища закончила с отличием, и мне в порядке

исключения разрешили на каникулах поработать санитаркой. Сами понимаете, отец жил

отдельно, маминой зарплаты не хватало, а в пятнадцать лет уже хочется одеваться; ведь на

других, на богатых смотришь, на иностранцев...

В моей палате лежал один больной, взрослый уже человек, лет тридцать ему было, разговорчивый, ко мне так хорошо относился. А я была примерной санитаркой, умелой, мне

даже доверяли уколы делать. Однажды прихожу я к нему с уколом, а он говорит: «Оставь, я

сам себе сделаю...» Ну, сам так сам. А потом он стал просить дополнительной дозы, чтобы я

достала. Ну, думаю, человеку тяжело, надо облегчить боль... Но потом обратила внимание: все

друзья, что к нему приходят, какие-то грязные, неумытые. Это я сейчас знаю, смогу за версту

отличить наркомана по виду, по его неряшливости, запущенности, по запаху. Особенно тех, кто варит. Да что там человека, я квартиру, где варят, по запаху изо всех отличу. А тогда же я

ничего не знала и говорю ему: что это у тебя друзья такие, ну, неумытые... А он-то думал, что я

все понимаю, что я тоже колюсь, и говорит: «Ты, наверное, дружишь только с теми, кто на

стекле сидит, а мы сами варим». Я удивилась: что это такое? Он объяснил: на стекле - это

значит те люди, которые имеют возможность доставать чистый, фабричный наркотик, в

ампулах. А они - сами варят, из опийного мака, из всякой химической гадости. Ну, рассказал

он мне все и предложил уколоться. Мне так интересно было - я и укололась. И правда, хорошо

стало, как-то легче, свободнее. Я ведь нервная уже была, работа тяжелая, не для

шестнадцатилетней девчонки: кровь, грязь, бинты, отделение-то было травматологическое, это ужас. Приду домой - уколюсь, и вроде бы легче. Так и втянулась.

А потом он, знакомый мой, выписался, позвонил, к себе пригласил, с друзьями познакомил. А

они все вежливые, обходительные, когда прикурить дают, то зажигалку подносят, а не так, что

сама тянешься, как жираф. Ведь среди шестнадцатилетних еще и понятия нет, что ты -

девушка, что к тебе надо относиться по-особому. А тут - взрослые люди, по тридцать и сорок

лет, умные, интересные, со мной, с девчонкой, как с равной, как со взрослой: знаки внимания, комплименты. Мне так лестно было, прямо голова кружилась. А уж на своих сокурсников я

после этого смотрела как на щенков, с превосходством таким...

Дура, сейчас только понимаю, что я им была нужна - вот они меня и обхаживали. Я ведь в

больнице работала, имела доступ к наркотикам. И приносила им, доставала, сколько могла.

Героиней была в своих глазах, а уж они меня превозносили до небес! Говорю же: дура. Только

потом начала понимать, что там, в том мире, ничего просто так не делается, никто ни для кого

даже пальцем не шевельнет, если он в этом человеке не заинтересован, не хочет с него что-

нибудь получить. Ты из автобуса будешь выходить, так он тебе даже руки не подаст, если ты

ему сейчас не нужна, не можешь принести выгоду. Там ничего нет, я даже слов не могу найти, чтобы сказать... Нет ничего, что обычно бывает между людьми. Никаких понятий о дружбе, помощи, ничего человеческого. И в то же время все держатся одной кучей. Такое невозможно

представить: в одной квартире чуть ли не месяц живут люди, не связанные друг с другом

ничем, готовые в любую минуту продать, сдать, утопить друг друга.

Я правильно говорю: чуть ли не месяцами. Это называется - зависнуть. Бывает, на пять-десять

дней зависают. А у нас было - по месяцу. Запирались в одной квартире, запасали маковой

соломки - и все, никуда оттуда ни ногой. Потом выползаешь на улицу, а идти не можешь, отучилась ходить. Придешь в притон еще зимой, а уходишь - на улице солнце, люди чуть ли

не в платьях, а ты в шубе и в шапке. Или было так: я из дома ушла, сорвалась во время ломок, в ночной рубашке и в халате - и пришла в таком же виде, но только уже зимой, по снегу...

А идти по городу, по улице - страшно. Наркоманы всего боятся. Если на улице какой-нибудь

человек случайно подойдет к наркоману, попросит, допустим, прикурить, тот вспотеет от

ужаса. А уж при виде милиционера... Да многих наркоманов можно сразу узнать: вертит

головой во все стороны...

От этого, от страха, и совершаются часто немыслимые жестокости. У нас одного заподозрили, что он ментам стучит, и опустили. Ну это самое страшное наказание в уголовном мире -

сделать мужика петухом, то есть изнасиловать. А они все, почти все мои последние знакомые, были уголовниками чистыми, по разу или по два раза на зону сходили. Не знаю точно, доказали или нет, что заподозренный и вправду стучит, но заманили его на хату, оглушили и

начали насиловать. При мне. Меня тошнит, кричу: «Отпустите меня, я смотреть не могу!» - а

мне сказали: «Сиди!» Попробуй ослушайся. Сидела. Смотрела. А у того парня, которого

опускали, была девчонка, он вместе с ней пришел. Так она убежала от ужаса на кухню и

открыла газ. Я ее потом откачивала.

А еще самое страшное, что со всеми случается, - это когда глюки находят, то есть

галлюцинации, крыша начинает съезжать, то есть с ума сходишь. Часто специально делают, чтобы крыша поехала. Допустим, укололся он, впал в кайф, а тут телефон звонит. Он снимает

трубку и слышит: «Это я, твоя смерть!» Шутка такая. А у него уже крыша поехала,