Тени и солнце - Доминик Сильвен

– А вы-то какое отношение имеете к этому делу?

– Когда дивизионный комиссар подался в бега, мне поручили вести расследование. И теперь, когда нашли его труп, я по-прежнему всем рулю.

– Если бы вы, как говорите, всем рулили, то упекли бы комиссара, не дожидаясь, пока его шлепнут.

Он проглотил обидный упрек, глазом не моргнув. Полимерный полисмен.

– Вы общались с Арно Марсом. Вас ведь познакомил майор Сашá Дюген, так?

Марс. Обаятельный безумец. Да, она входила в узкий круг тех, кому комиссар доверял. Тем не менее послал к черту, как и других, как самого близкого к нему офицера Саша Дюгена, как и всю свою команду. Комиссар отомстил, прежде чем сбежать – как оказалось, в Абиджан.

Марс. Гений сыска. Сумасшедший гений.

– Ришар Грасьен уже сказал все в последнем слове. Чего вы от меня-то хотите, Арди?

– Грасьен уже не первый месяц в тюрьме.

– Сидя за решеткой, можно заказать кого угодно. Прошлым летом тот же самый Грасьен заплатил двум негодяям, чтобы они убили мою лучшую подругу прямо посреди Парижа. Просто потому, что она встречалась с Дюгеном. Грасьен к тому времени уже отдыхал на нарах.

В тот день на бульваре Сен-Мишель был убит самый молодой офицер из группы Дюгена – Себастьен Менар. Непростительная ошибка.

– Сколько лет было Менару? Вы хоть помните, Арди?

– Двадцать четыре года.

– Если бы вы нормально работали, ему бы сейчас исполнилось двадцать пять.

– Успокойтесь!

– Я спокойна. “Рулить” значит на шаг опережать преступника.

– Послушайте…

– Комиссар Марс тщательно готовил свою месть. Долгие годы, продумывая каждую мелочь. Вы могли заранее почуять неладное. Ведь для того и существует ваша служба, или нет? Обнаруживать то, что огнеопасно.

– Что вы набросились на меня, мадам Жост? Это все из области фантастики, сами знаете, ведь вы сами бывший полицейский комиссар.

– “До” и “после” – понятия относительные. Вы почему-то не пришли ко мне “после” Сен-Мишеля, капитан. А ведь убийца прокричал имя жены Ришара Грасьена. Такой автограф трудно не заметить.

– Я говорил со всеми свидетелями и следователями по тому делу.

– Да неужели?

– Смерть Марса делает вас очень важным свидетелем, мадам Жост. Вы встречались с ним незадолго до его отъезда из Парижа. Наверняка он что-то рассказывал.

– Он мастерски лгал.

– Вы общались с его командой. И особенно с майором Дюгеном. Я начинаю с нуля. Опрашиваю всех подряд.

– Поздновато спохватились. Я-то вам зачем?

– Чтобы составить подробное досье. На Грасьена, если он заказал Марса. На кого-то другого, если это был не Грасьен.

– Короче, вы увязли в болоте.

Арди поднял на нее недобрый взгляд. Торпеда попала в цель, самодовольства как не бывало.

– Ладно. Мы с вами едем в ГИС.

– Ни за что.

– Мне нужно кое-что вам показать. Это касается бульвара Сен-Мишель.

Она окинула его взглядом, готовясь выпустить новый заряд желчи, но передумала. Прошлое лето, Париж, терраса кафе. Потом – кошмар. Двое на мотоцикле. Пассажир стреляет в Ингрид Дизель и Себастьена Менара.

Она не была свидетелем этой сцены, но представляла ее себе тысячу раз.

Спустя какое-то время Саша сообщил ей, что оружие ранее уже использовалось для убийства. Старое дело: наркодилер устранил конкурента. Пуля калибра 9 мм, оборвавшая жизнь Менара, была выпущена из того же пистолета. Тот тип сидел в тюрьме и не имел никаких связей ни с Грасьеном, ни с рынком торговли оружием. Пистолет, до сих пор не найденный, вероятно, переходил из рук в руки на черном рынке и ни разу нигде не всплывал до момента покушения на ее американскую подругу.

“Мне нужно кое-что вам показать”. Арди не лукавил.

После той ужасной истории с Ингрид Лола чувствовала себя опустошенной и обозленной, хуже того – беспомощной. Теперь внутри затеплился огонек.

Сначала в душ. Долой домашний халат, в котором она ходила уже несколько дней. В зеркале отразилось крайне обозленное существо: волосы торчком, как змеи на голове Медузы, бледная одутловатая физиономия. Весы показали прибавку в три кило.

А мне плевать. И Парижу плевать.

Она отворила окно, протянула руку, чтобы понять, что делается снаружи. Подозрительно тепло и льет как из ведра. Зима сошла с ума.

В “ауди” нудно бормотало радио. На автосборочном предприятии сокращают персонал, подросток отправил в больницу инспектора департамента образования, в Мали погиб французский летчик.

Лола представила себе, как вертолет, врезавшись в бархан, взрывается и превращается в пылающий шар. Этот ублюдок Ришар Грасьен был посредником в торговле оружием. Специализировался на африканских контрактах. Журналисты дали ему прозвище Мистер Африка. Марс тоже отправился умирать в Африку. Африка, опять эта чертова Африка.

Арди поставил на крышу мигалку, включил сирену и понесся вперед. Мелькали улицы, залитые дождевыми потоками. Машина постанывала, преодолевая напор воды. На светофоре они притормозили. На заднем стекле автобуса Лола заметила фото какой-то американской актрисы. Короткие, очень светлые волосы. Ощетинившийся ежик. Загорелся зеленый. Автобус повернул направо. Дождь жестоко пошутил: молодая актриса напомнила Лоле Ингрид.

На бульваре Бомарше Арди еще прибавил скорость.

Они стремительно домчались до места с красивым длинным названием – улица Антуана Жюльена Энара, Париж, 12-й округ. Современное здание из камня и стекла. Безупречно ровное, как манеры капитана.

Ее усадили в почти пустой комнате. Стол и два стула. Девушка с пластмассовым, как у ее начальника, лицом принесла кофе и стакан воды. Небось думают: помаринуем ее подольше, и она станет податливой. Не нужно обольщаться.

Глава 2

Безоблачное небо над бульваром Сен-Мишель. На дальнем плане Нотр-Дам. По набережной Монтебелло машины едут свободно. Любопытные толкутся у прилавков букинистов. Мужчина выгуливает двух борзых, картинно куря сигару.

Живописный собачник выходит из кадра. Прохожие отскакивают, пропуская девушку.

Высокую, мускулистую, в кислотно-розовой толстовке.

Ингрид.

Она несется как ненормальная, рассекая руками пространство. Светлые волосы под лучами солнца кажутся белыми.

Ее лицо в кадре, почти вплотную к камере. Она в диком ужасе.

Выстрел.

Камера дернулась. Голос прямо в микрофон: “Черт! Стреляют!” Кто-то кинулся наутек, кто-то упал на землю.

Мотоцикл. Водитель в белом шлеме стремительно разворачивается и жмет на газ, пассажир, в черном шлеме, размахивает пистолетом.

Голос тупо бормочет в микрофон: “Не, ну ты смотри, больные на всю голову!”

Белый Шлем легко лавирует между машинами, обгоняет Ингрид, преграждает ей путь. Некуда бежать. У нее за спиной парапет и ко всему равнодушная Сена.

Громкое сопение в микрофон.

Черный Шлем целится. Вытянул руку, застыл. Профессионал. Ингрид молит о пощаде.

Картинка и голос в микрофоне дрожат: “Нет, не может быть, он что, будет стрелять?..”

Белый Шлем нервно озирается. Ингрид лицом к лицу с Черным Шлемом. Отважная, хрупкая. Бессмысленно просить.

“О, черт! Нет!”

Черный Шлем кричит: “ЗА АНТОНИЮ ГРАСЬЕН, сука!” Поднимает руку. Сдвигает ее. Чуть заметно. Стреляет. Ингрид оседает. В микрофоне слышится брань. Мотоциклист и его пассажир что-то раздраженно говорят друг другу. Черный Шлем снова забирается на сиденье. Белый Шлем мчится в сторону Нотр-Дам.

Ингрид на коленях. Пустое пространство вокруг нее залито светом.

Картинка дрожит в такт трясущимся рукам парня, снимавшего эту сцену на свой айфон.

– Может, воды, мадам Жост?

– Арди, перестаньте поить меня каждые пять минут!

Видео, случайно снятое прохожим на мобильник, подтверждало то, о чем думала Лола с самого начала. И еще кое-что. Теперь, просмотрев ролик уже в который раз, она перестала в этом сомневаться.

– Стрелок мог убить Ингрид Дизель, если бы хотел. На таком расстоянии он бы не промахнулся.

Тем не менее пуля Черного Шлема прошла у нее над головой.

– Он целится в нее, – произнесла Лола. – Потом поднимает руку, самую малость, чтобы чуть изменить угол прицела. На самом деле, изменив его, он изменил решение. Ему заплатили за убийство Ингрид, но в последний момент он ее пощадил.

– Согласен, так оно и есть. Однако, не будь этого видео, все бы решили, что он не собирался ее убивать, просто хотел припугнуть.

– А благодаря видео мы узнали, что он передумал в последний миг.

– Вот именно.

Да, потому что водитель не понял, зачем стрелок пощадил Ингрид. Его поза, все его движения выражали недоумение. Потом они перебросились парой слов. Возникло напряжение. Черный Шлем явно был главным. Он сказал Белому Шлему, что пора сматываться.