Сердце из пшеницы и ромашек (СИ) - Котенко Елена

Её надежды почти оправдались. Котикова услышала тихий мелодичный свист и шорох гравия, скрип калитки. Она пересыпала ягоды из маленького ведра в большое и стала спускаться по прогибающимся ступеням.

— Пап, придержи лестницу, она что-то шатается, — попросила она, подхватывая большое алюминиевое ведро.

Шаги приблизились, лестница перестала шататься. Лика хотела было бросить взгляд вниз, как услышала скрежет — проволока, служившая ручкой большому ведру и потрескавшаяся от старости, вдруг оторвалась. Ягоды рухнули вниз.

— Осто…

— Твою налево, — раздалось как-то гневно и печально. Лика глянула вниз и увидела упавшего наземь человека — не папу.

Парень лежал на гравии с закрытыми глазами и сильно сжимал голову руками, из разбитого виска и поцарапанного носа текла кровь.

— О Господи, — Лика чуть ли не свалилась вниз и присела рядом с ним, кладя руки поверх его больших, испачканных ладоней. Парень пыхтел и не открывал глаз.

— Ты живой? Вызвать «Скорую»?

— Какая «Скорая»? — он отбросил её руки и сел, тряся головой. Кровь продолжала течь из виска, но уже медленнее, видно, задело не сильно. Он, наконец, открыл глаза и уставился на неё, как волк на добычу.

— Извини, пожалуйста, — прошептала, осматривая его рану и серьёзное лицо. — Пойдём хотя бы лёд приложу.

— Да не нужен мне никакой лёд, — фыркнул он и попытался встать.

— Пожалуйста, вдруг сотрясение! — схватила Лика его за руку. — И пластырем заклеить хотя бы, чтоб не занес ничего.

— Ты шутишь? Какой пластырь? Вон, — он сорвал какой-то сорняк у забора, плюнул на него и приложил к виску, глядя на неё с той же злостью и каким-то торжеством.

Лика вежливо улыбнулась и отклеила окровавленный листик от его лица.

— В подорожнике лечит только сок, поэтому он полезен только в растертом виде. А растущие на дороге подорожники собирают пыль и могут ещё и навредить. Давай я хотя бы промою, пожалуйста. Я очень виновата перед тобой.

— Хорошо, — вздохнул парень и довольно резво для больного поднялся с земли. — Тебя как зовут-то?

Котикова открыла калитку и впустила его внутрь.

— Лика. А тебя?

— Виктор.

Он осмотрел забитый вещами двор и сел на ступеньку. Котикова вынесла из дома тазик с водой и лейкопластырь. Виктор взял тряпку и принялся смывать с себя кровь на манер матросов, драящих палубу.

— Осторожнее, больно ведь будет.

— Нормально, — ответил он. — Чисто?

— Пойдёт, — Лика приклеила ему на висок широкий лейкопластырь и осторожно разгладила его края пальцами.

Виктор все это время, как дикой волк, следил за каждым её движением, готовый, в случае чего, броситься в атаку.

— Вот и все, — улыбнулась она виновато. — Извини ещё раз.

— Забыли, — бросил он и встал.

— Зато, может, завтра ты проснёшься и откроешь новый физический закон.

— Почему это?

— Ну как Ньютон. Только ему яблоко на голову упало, а тебе — черешня. Кстати, вы к нам уже приходили её брать. Забирай эту, если хочешь.

— Не надо мне. Почини лучше ведро.

— Да проще новое купить.

— Куда новое? Да тут проволоку вставить, закрутить — и как новое. Смотри, — он резко схватил ведро, тут же нашёл у них во дворе какую-то железяку и быстро соорудил новую ручку. — Вот.

— Спасибо. Может, теперь заберешь? Ребят угостишь.

— Не возьму. Это у вас, городских, от всего откупиться можно, а у нас здесь не так, — вспылил он, бросил ведро на пол и вылетел на улицу.

— Подожди, — схватила его за рукав Лика. — Я просто пытаюсь загладить вину! Ну хочешь, злись на меня, имеешь право, в конце концов.

— Я же сказал: «забыли». Пока, Лика, — фыркнул он и, не дождавшись ответа, ушёл.

— Пока, — вздохнула Котикова и, подтянув ведро, стала собирать с земли черешню. — И правда сладкая.

— У тебя что, руки-крюки? — крикнула от поворота Аня сестре.

— Ага. Придётся твоими работать.

— Не-ет! — Аня взвизгнула и бросилась за ворота.

— Пойдём кулинарить. Я надеюсь, ты умеешь делать из мороженого сердечки, — шепнул Лике отец.

***

На следующий день Дмитрий позвал в дом ремонтников — привести в человеческое состояние старую лестницу, ведущую на второй этаж — и Лике пришлось искать другое место для своих занятий. Она ещё плохо знала деревню, что не удивительно, поэтому, захватив ноутбук и тетрадки, пошла исследовать окрестности. Аня рассказала ей, как они с отцом ходили в магазин, и Котикова хотела повторить маршрут, но свернула куда-то не туда и вышла не к школе, а к какой-то длинной беседке, накрытой шифером, с лавочками и столами по краям. Лика заметила на крыше фонари с динамиками и решила, что здесь проводятся деревенские летние дискотеки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она разместилась за одним из столов и принялась за сборник заданий, включив в наушниках ненавязчивую музыку. Хотя, учитывая, как часто Лика её включала, та стала уже навязчивой, а поменять у Котиковой все времени не было. Она любила настраивать себя на учёбу: любила красивые тетрадки, цветные конспекты, хорошо смонтированные видео, удобные ручки, украшать рабочий стол вазочками с цветами и готовить вкусные напитки к уроку. Лика пыталась сделать подготовку к экзаменам нормальной частью своей жизни, а не временным стрессовым явлениям. Она хотела выжать из последних юношеских годов максимум, оставив их в памяти на всю жизнь.

Вдруг где-то между четырнадцатым и пятнадцатым заданием ЕГЭ по русскому ей кто-то постучал по плечу. Лика, погруженная в процесс, вздрогнула и выхватила наушники из ушей.

— Тише, я же не кусаюсь, — услышала она голос недавнего знакомого — а потом и увидела того.

Виктор сел напротив и расслабленно облокотился на спинку лавочки, осматривая её и компьютер пристальным взглядом. Лика педантично сложила наушники в кейс и лишь потом решилась с ним заговорить. Между вчерашним и сегодняшним Виктором, кроме этого прожигающего серьёзного взгляда, не было ничего общего. Сегодня перед Ликой сидел спокойный, крепкий паренёк, аккуратно одетый в джинсы, майку и даже тёмную джинсовку, которая сама девушка не додумалась надеть, хотя и видела гуляющие по небу тёмные тучи. Он сидел довольно расслабленно и изучал её без злости и фонтанирующей резкости. Лика, глядя ему в глаза, даже сумела различить их цвет — темно-карие, с почти чёрным ободочком.

— Как голова? — спросила она, стараясь высмотреть шрам на виске, но там ничего, кроме лёгкой розовой полоски, не было.

— Прошла. Не ищи — на мне все, как на собаке, заживает.

— По-моему, прекрасная способность, — неловко улыбнулась ему Лика.

— Что ты здесь делаешь?

— Здесь — это в дерев…

— Здесь — это именно в этой беседке.

— Я не хотела помешать тебе. Я уйду, если хочешь.

— Я не говорил, что ты мне мешаешь. Я просто спросил, что делаешь.

— Занимаюсь.

— А выглядишь как круглая отличница.

— Я готовлюсь к экзаменам.

— Уже?

— Говорят, чтобы очень хорошо сдать экзамены, нужного готовиться два года. Я и так поздно начала.

— Хорошо — это на сколько, по-твоему?

— В идеале — на соточку, — усмехнулась она.

Виктор улыбнулся одними уголками губ.

— М-да, вот же проблемы у человека.

— А ты что здесь делаешь? Гуляешь?

— Ага. Почти. У меня другие проблемы.

— Расскажешь какие?

— Нет.

— Так нечестно, я тебе про свои рассказала.

— А у нас не было уговора.

— Ну а по справедливости?

— Этот мир не справедлив, — подмигнул ей парень.

— Тогда я угадаю! Ты не гуляешь с парнями и не пошёл с ними к моему отцу копать грядки, но как любитель посидеть дома ты тоже не выглядишь. Ещё ты пришёл именно сюда, значит, тебе нужно тихое место, где можно посидеть. Может, у тебя какие-нибудь отработки?

— А может свидание, — подкинул он ей идею.

— Ой. Тогда я точно лучше пойду, — смутилась Лика.

— Да сиди, шучу я. Можно сказать, что и отработки.

Он опустил взгляд в стол, а его беспокойные загорелые пальцы попытались отковырять щепочку от него.