Измена хуже предательства (СИ) - Летинская Лита

Но на пороге незнакомый мужчина. И он голый! Ну, почти.

Он стыдливо прикрывается какой-то тряпицей.

И нагло протискивается в мою квартиру!

2

"Вот это наглость" — первая моя мысль.

— Вы, что себе позволяете? Сейчас же выйдите! — восклицаю я возмущенно, раскрывая дверь пошире. На то две причины: не хочу оставаться одна с незнакомым мужчиной, вызывающим опасения и лифт продолжает гудеть, давая мне надежду, что сейчас вернется Радим и это все окажется розыгрышем. Наверно я слишком много смотрела пранк-видео, раз еще на что-то надеюсь.

— Не могу, — беспечно заявляет незнакомец, хлопая ресницами.

— Как это, не можете? — я опешила. Как можно быть таким наглым и бесцеремонным? Откуда-то же он вышел в подобном виде?

Мужчина непринужденно пожимает плечами, отчего тряпочка, которой незнакомец прикрывает самое "ценное", начинает опасно сползать.

Нет, я не смотрю туда! Просто рельеф тела завораживающе перекатывается. Он в меру подкачен, руки и плечевой пояс красиво прорисованы мышцами и тугими венами. Тот рельеф, что никак не удавался Радиму, сколько бы он не трудился на тренажерах в спортзале.

И вот эти косые, V-образные, внизу живота… Восемь кубиков. Нет. Их я тоже не считала, они сами посчитались.

Звук открывающихся лифтовых дверей прервал мое постыдное занятие. Я таки оторвала взгляд от залипательного рисунка вен его рук и подняла на лицо незнакомца. Его выражение тут же отрезвило меня. Стоит, не может спрятать улыбочку. Наглец!

Из лифта вышел сосед, поздоровавшись и не дождавшись моей реакции, он направился к своей двери, гремя связкой ключей в руках.

Я запоздало бросила ему приветствие в спину. Тут же ощутив, как загорелись мои уши. Так всегда бывает, когда я попадаю в неловкую ситуацию. Вот как, у Пиноккио рос нос, а у меня пылают уши.

И хоть наглого незнакомца не было видно из подъезда, я все равно сгорала от стыда, от всей нелепости ситуации. Он надежно спрятался за стеночкой. Знал, куда нырнуть, чтобы его не было видно.

Я развернулась снова к бесцеремонному гостю, намереваясь, наконец, выгнать. И замерла.

Он смотрел на меня так жалобно, держа палец у губ, а потом сложив обе руки в умоляющем жесте.

Тут меня, как громом поразило, ко мне пришло понимание, из чьей квартиры он вышел. И тут же мой настрой переключился с решительного, на очень решительный.

Сосед, погремев ключами и дверным замком, скрылся за своей дверью.

А я почему-то шепотом спросила:

— Вы из сто седьмой вышли? — получилось строго и обвиняюще.

Теперь, когда угроза соседом миновала, наглец встал расслабленно и небрежно.

А меня такая злость взяла. Ведь я поняла, что он любовник соседки, жены того самого соседа, что прошел сейчас мимо меня.

Видимо, наглец тоже понял, что его раскусили, отчего поза его стала совсем небрежной, он вальяжно облокотился о стену и не собирался никуда уходить.

Мой взгляд заметался по прихожей в поисках чего-нибудь тяжелого или достаточно угрожающего, чтобы вмиг снять его, бесячую уже, ухмылку. И как назло, ничего не находилось.

— Выметайтесь, немедленно! — получилось чересчур визгливо, на повышенных нотах.

— Ну, не могу же я без одежды выйти на улицу.

— На дворе лето! И вы как-то же вышли в подъезд?

Он снова пожал плечами:

— Вариантов было немного. Либо в окно, либо в дверь.

— Ну хорошо, в окно, действительно опасно. Седьмой этаж, как-никак.

Он одобрительно кивает.

— И что вы тогда от меня ждете?

Его улыбка мне не нравится.

Она кажется чересчур самоуверенной и предвкушающей.

3

— Может, ты закроешь, наконец, дверь и мы займемся более приятными вещами? — его голос мурлыкающий и томный, вдобавок он поигрывает бровями, рассчитывая, наверно, на положительный эффект, но добивает только резко отрицательного. Такая злость и ненависть берет на всех этих бабников и изменщиков!

Боже, скажите, что это происходит не со мной. Муж ушел, а на пороге наглый незнакомец, никак не желающий выметаться. Как же хорошо было, когда рядом был Радим. Он бы сразу взашей вытолкал этого самоуверенного подлеца. Который, к тому же еще и любовник соседки. И не стесняется этого. Стоит, заигрывает со мной и ничего его не смущает. Кобель!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вы более приятными вещами еще не позанимались? — я кивком указываю на соседскую дверь.

Он невозмутимо пожимает плечами:

— Всегда можно закончить вечер в приятной компании. Не отказывайся, красавица. Я огонь в постели. — он поигрывает мышцами груди, привлекая внимание. Но теперь, его телодвижения вызывают во мне только отвращение.

Я закипаю в возмущении и негодовании. Из чужой постели сразу намылился в мою. И ни капли сомнений или мук совести.

— Хотите, сейчас ваш вечер закончится очень приятно? Я найду вам компанию. — я снова указываю на соседскую дверь и даже делаю шаг в подъезд.

Он тут же перехватывает меня за руку останавливая.

— Не нужно, я все понял. Просто одолжите мне одежду, и я уйду.

Еще бы он не понял. Сосед — здоровый мужик, в прошлом занимался боксом и сейчас поддерживает форму.

Одежду ему еще. Но я сейчас на все согласна, лишь бы он быстрее покинул мою квартиру. Я привыкла считать свой дом — крепостью и не хочу видеть у себя на пороге незнакомых, мало вызывающих доверие людей.

Бряцание отпираемого дверного замка заставляет замереть. Он щелкает едва слышно, но в тишине подъезда звучит оглушающе.

Я стряхиваю его руку. Неприятно даже касание этого человека.

Сейчас кто-то из соседей выйдет, и я сгорю от стыда. Голый мужчина на пороге моей квартиры и это не муж!

Открывается все та же, злополучная, сто седьмая. Ну, не может же мне так везти!

На пороге легким движением рук появляются ботинки, за ними стопочка сложенных вещей, сверху приземляется мобильник. Дверь снова захлопывается с тихим щелчком.

Виртуозно! Надо же так уметь.

— А это, полагаю, ваше… "имущество".

— Мое, — покорно соглашается.

— Гляжу, у вас это отработанная схема.

Незнакомец лишь тихо хмыкает, протискиваясь мимо меня, и направляется за своими вещами, светя своими ягодичными мышцами. Я быстренько отворачиваюсь и заскакиваю домой, запираясь сразу на все замки.

Мне показалось или он ими тоже поигрывал, специально напрягая?

Наконец, я остаюсь одна в своей "крепости".

Еще минуту я стою, прислонившись к двери, успокаивая ритм сердца. Мое смятение от ухода мужа полностью вытеснено присутствием наглого незнакомца у меня дома.

В мгновение, как я вспоминаю Радима, возвращается болезненное ощущение в груди, как будто сердце сжимают тиски. Неудержимо наворачиваются слезы.

Я все еще не верю, что мой Радим мог так со мной поступить. И я понимаю — он больше не мой. Ушел, оставил меня, он теперь с другой. И у них будет ребенок.

Все, о чем я мечтала, в одночасье разрушается, по какой-то злой насмешке судьбы, отдано другой. Моя жизнь, мои планы и теперь уже — не мой любимый.

Я хочу сделать вдох, но ком в горле мешает, оседаю на пуфик в прихожей, задыхаюсь, пытаясь сделать судорожный вдох. Боль обиды нарастает, сдавливая грудь. Мне кажется, я ее не выдержу.

Слезы катятся по щекам неукротимым потоком, застилая глаза.

Бросил. Настолько нелепым, глупым образом, вот так, в коридоре, когда я только пришла с работы. А ведь я должна была вернуться как минимум на полчаса позже. Просто доехать сегодня получилось без обычных пробок. Значит ли это, что Радим хотел и вовсе уйти по-английски? Без объяснений, прощаний и выяснения отношений.

Мне казалось, пять лет мы жили в любви и согласии. Но теперь у меня сомнения на этот счет. Как может любящий человек так подло поступить? Изменить, а потом предать — уйти, не объяснившись. Я думала знаю Радима. Как я ошибалась. Оказывается, я знала совсем другого человека — нежного, преданного, заботливого, любящего.