Врата ада - Деннис Уитли

— Ближе было ехать другой дорогой, но она проходит через трущобы. Здесь на несколько миль длиннее, но вид куда приятней.

Через двадцать минут местность, напоминающая парк, сменилась настоящим парком с аллеями пальм, детскими площадками и фонтанами. На другом конце парка виднелись красивые дома.

В тени парка друзья вздохнули свободнее, но когда машина въехала в городские кварталы, поджаривание возобновилось. Наконец они достигли громадной площади Сан-Мартина, где в окружении чахлых деревьев стоял памятник освободителю Аргентины, а напротив него — отель «Пласа». Автомобиль заехал на крытую стоянку рядом с отелем, и его пассажиры, с облегчением вздохнув, вышли на воздух.

«Пласа» напоминал довоенный «Ритц». Длинный коридор вел в приемную мимо целой серии банкетных залов и гостиных. В отеле было странно тихо и безлюдно. Убедившись, что номер заказан, молодой Уингфилд отвез их на шестой этаж, где располагались их апартаменты.

Они не особенно устали в пути на комфортабельных местах первого класса и решили, переодевшись и приняв душ, отправиться к мистеру Хаагу.

Узнав, что от отеля до банка всего несколько кварталов, они пошли пешком, но пожалели об этом уже через сотню ярдов. Солнце пекло так яростно, что, как только они выходили из узкой полоски тени у подножия домов, жара поражала их, как электрический разряд.

Наконец они достигли впечатляющего здания банка с мраморными колоннами. Внутри за длинным прилавком работали около сорока человек. Все они, несмотря на медленно вращающиеся вентиляторы и легкую одежду, взмокли от пота.

После короткого ожидания их пригласили в офис мистера Хаага. Он оказался лысоватым коротышкой, судя по фамилии, голландского происхождения. Пожав им руки, он сообщил, что президент просил его оказать им содействие. Прежде чем начать, он счел своим долгом склонить голову и пробормотать:

— Печально. Очень печально.

От него они получили основную информацию. 16 декабря утром Рекс сказал Хаагу, что собирается купить ранчо у одного богача, разоренного налогами диктатора Перона. Цена составляла семьдесят тысяч долларов. Он сказал, что заключит сделку в воскресенье и оставил саквояж с деньгами в сейфе банка, так как шел в ресторан и не, хотел рисковать такой суммой.

В принципе Хааг не имел права доверять кому бы то ни было ключ от сейфа, но он не посмел отказать своему начальнику, когда тот попросил у него ключ, пообещав потом положить его в наружный сейф, шифр которого знали они оба.

Обнаружили пропажу только в понедельник, когда открыли сейф. Внутри оказалось содержимое саквояжа Рекса. Сторож сообщил, что Рекс вернулся в банк около четырех дня, пробыл в подвале, где хранились деньги, минут двадцать, потом вышел и спокойно вручил ему саквояж, попросив поднести его к своему «ягуару». Рекс, сила которого была известна всем, нес саквояж без всяких усилий, но сторож едва не выронил его. Причина стала ясна потом — Рекс практически обчистил банк, набив саквояж пачками банкнот на сумму, составляющую эквивалент миллиона ста пятидесяти двух тысяч долларов.

Хааг не смог ничего добавить к этому. Своих догадок у него не было и он не скрывал недоверия к любительским попыткам расследования дела. К тому же он явно опасался, что усилия Ричарда и Саймона привлекут к делу излишнее внимание.

Под конец он заявил, что его, к сожалению, ждет важный клиент, но он рад случаю пригласить их на ланч. Они поблагодарили, про себя решив, что примут это приглашение только в самом крайнем случае. Узнав у него адрес Рекса, они обналичили необходимую сумму по своим чекам и покинули банк.

Когда они снова вышли в уличное пекло, Ричард заметил:

— Начало не очень удачное. Как ты думаешь, он ничего не скрыл?

— Нет, — Саймон покачал головой. — Типичный американо-голландец из среднего класса. Полное отсутствие воображения и стремление поделить все на категории. Ты для него просто английский «писатель на чеках», как они называют людей с деньгами и без определенных занятий. Я — еврей. И мы оба пытаемся сорвать куш на исчезновении бедняги Рекса.

Изрядно вспотев, они вернулись в «Пласу» и направились в бар. Угрюмый бармен не знал, что такое «пунш плантатора», а карты напитков у него не оказалось, поэтому они ограничились ромом и лимонным соком со льдом. С напитками им принесли тарелку с кусочками изумительно вкусного сыра «чеддар», который, как они скоро узнали, всегда подается в Аргентине к аперитиву.

Когда они пили свой ром, Саймон объяснил, чуть понизив голос:

— Англичан здесь не любят. Во время войны мы покупали у них мясо, но когда ленд-лиз закончился, резко ограничили закупки. Конечно, в том, что поголовье скота упало, виноваты больше немилосердные налоги Перона, но они обвиняют нас.

— Перон — настоящий бич страны, — поддержал его Ричард, оглянувшись предварительно по сторонам. — До него Аргентина процветала. У нее были все шансы превратиться в маленькие Соединенные Штаты, особенно когда Англия в годы войны продала ей находящееся здесь имущество, чтобы оплатить закупки вооружений. Но жадность Перона разорила ее. Он не жалеет денег только на свои прихоти. Один приятель рассказывал мне, что диктатор держит у себя в подвале тысячу меховых шуб — для дам, имеющих счастье ему понравиться. И это еще до смерти Евы в прошлом году.

— Как она это терпела?

— А, брось! Такие женщины интересуются властью, а не похождениями своих мужей. Она хотя бы стремилась вытащить людей из нищеты, которую сама когда-то испытала. Жаль, что она выбрала для этого неверный путь и увлекла на него Перона.

— Она была совсем девчонка, — сказал Саймон. — Многие голоса он получил именно благодаря ей. А когда они были в Лондоне и их отказались принять в Букингемском дворце, возмутилась вся страна. Они не любят нас еще и поэтому.

Пробило два, и кафе рядом с баром стало постепенно заполняться народом. Саймон и Ричард тоже отправились обедать. После сытного обеда их наконец одолела усталость, и они поднялись в свой номер и проспали несколько часов. Когда они снова спустились, было уже шесть. Жара еще держалась, но подувший с реки бриз принес некоторое облегчение. На такси они добрались до квартиры Рекса, расположенной на восьмом этаже одного из шикарных новых домов.

Дверь открыл пожилой, невысокого роста слуга. Саймон, бегло говоривший по-испански, сказал, что они друзья Рекса.

— Сеньор, — ответил слуга, — я уже устал отвечать на вопросы относительно моего хозяина. Я не могу ничего добавить к тому, что уже рассказал людям из банка и американским детективам, которые приходили сюда.

Саймон извлек из бумажника купюру в пятьдесят эскудо.

— Может быть, это вознаградит вас за то, что вы расскажете мне и моему другу то, что уже говорили им.

Слуга, чуть поклонившись, провел их в просторную, богато обставленную столовую, выходящую окнами в парк. Усадив их на стулья, он начал рассказывать монотонным голосом, явно не в первый раз:

— Утром 16 декабря мой хозяин сказал, что отправляется на выходные за город. Против обыкновения, он собрал несколько чемоданов. Один он взял с собой в банк. Около часа он вернулся. Я, как обычно, приготовил ему мартини — он пил его на балконе, читая журнал «Тайм». Потом он поел, плотно, как всегда. В полтретьего он уехал, потом вернулся и забрал остальные чемоданы. С тех пор я его не видел.

— Спасибо, — сказал Саймон. — А скажите, ваш хозяин был в тот день здоров?

— Да, сеньор. Я никогда не видел его больным.

— Были ли у него гости перед отъездом?

— Не больше, чем обычно, сеньор. Раз или два в неделю он приглашал друзей на ужин, но в основном уезжал сам.

Саймон извлек еще пятьдесят эскудо и положил на стол.

— Без сомнения, вы помните имена ближайших друзей вашего хозяина?

Слуга кивнул и перечислил с десяток фамилий. Большинство из них были американцы. Женщин всего трое, все они приходили со своими мужьями. Саймон достал блокнот и записал фамилии.

— А вы не видели у него каких-нибудь странных посетителей в течение декабря?

— Нет, сеньор. Никого.

— И ничего необычного, что могло бы объяснить его исчезновение?

— Сеньор, совершенно ничего.

— Здесь кто-нибудь живет, кроме вас?

— Моя жена, домоправительница. По утрам приходит уборщица.

— А хозяин не оставил вам никаких указаний?

— Нет, сеньор. Без него тут распоряжается сеньорита Миранда.

В темных глазах Саймона блеснул интерес.

— Сеньорита Миранда? А кто она? Секретарь?

— Нет-нет, сеньор. Она его племянница и живет здесь с начала ноября.

После минутного молчания Саймон сказал:

— Видимо, сейчас ее нет? Иначе вы упомянули бы ее, когда я спросил, кто живет в доме.

— Нет, она здесь, сеньор. Но она больна, и я не хотел бы, чтобы ее беспокоили.