Великолепная Ориноко - Жюль Верн

Эти три географа ежедневно встречались в библиотеке университета Сьюдад-Боливара[21] и там, вопреки принятому накануне решению не возобновлять спора, вновь затевали бесконечные дискуссии по поводу Ориноко. Даже убедительнейшие доказательства французского исследователя не могли сломить упорства сторонников Атабапо и Гуавьяре.

Образчики их аргументов мы привели в начале нашего рассказа. Спор возобновлялся каждый раз с новой силой, и все попытки господина Мигеля умерить географический пыл своих коллег оставались бесплодными. Тут были бессильны и его внушительная внешность — высокий рост, благородное аристократическое лицо, окаймленное черной с серебристой проседью бородой — в стиле той, что носил основатель испано-американского государства, — и его влияние в научном мире.

В тот день господин Мигель вновь и вновь повторял своим звучным, спокойным, проникновенным голосом:

— Не горячитесь, друзья мои! Течет Ориноко с востока или с запада, она все равно остается венесуэльской рекой, матерью всех водных артерий республики...

— Дело не в том, чья она мать, — ответил пылкий Баринас, — а в том, чья она дочь, где она родилась, в бассейне Паримы или в Колумбийских Андах.

— В Андах... в Андах?! — иронически возразил господин Фелипе, пожимая плечами.

Было очевидно, что ни тот, ни другой не уступит и каждый останется при своем мнении в вопросе о генеалогии[22] Ориноко.

— Послушайте, дорогие коллеги, — сказал господин Мигель, все еще надеясь примирить противников, — достаточно взглянуть на эту карту, чтобы убедиться в следующем: откуда бы она ни текла, а особенно если она течет с востока, Ориноко описывает плавную дугу, в то время как Атабапо и Гуавьяре придали бы ей форму нелепого зигзага...

— Не все ли равно, будет это плавная дуга или зигзаг, — воскликнул господин Фелипе.

— Важно, чтобы это соответствовало характеру рельефа, — закончил господин Баринас.

Действительно, совершенство формы вряд ли могло быть аргументом в споре. Речь ведь шла о географическом явлении, а не о произведении искусства. А потому аргументация господина Мигеля била мимо цели. Он это почувствовал. Тогда, чтобы изменить характер дискуссии, он решил прибегнуть к другим доводам. Вряд ли и они смогут примирить противников, но, возможно, заставят их, словно сбившихся со следа собак, броситься вдогонку за третьим кабаном.

— Хорошо, — сказал господин Мигель, — давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Вы утверждаете, Фелипе, да еще с каким жаром, что Атабапо — это не приток нашей великой реки, а сама Ориноко...

— Да, утверждаю.

— А вы, Баринас, с не меньшим пылом отводите эту роль Гуавьяре.

— Именно.

— А не может ли так быть, — продолжил господин Мигель, — что вы оба заблуждаетесь?

— Оба! — воскликнул господин Фелипе.

— Нет, только один, — решительно сказал господин Баринас, — и это Фелипе.

— Выслушайте меня до конца, — возразил господин Мигель. — У Ориноко есть и другие притоки, не менее значительные и полноводные, чем Атабапо и Гуавьяре. Например, Каура — на севере, Апуре и Мета — на западе, Касикьяре и Икуапа — на юге. Взгляните на карту. Так вот, я спрашиваю, почему бы не считать за Ориноко один из этих притоков, а не вашу Атабапо, мой дорогой Баринас, и не вашу Гуавьяре, мой дорогой Фелипе?

Подобная мысль была высказана впервые, а потому неудивительно, что наши спорщики не сразу нашлись, что ответить. Им и в голову не приходило, что не только Атабапо и Гуавьяре могут претендовать на роль истока Ориноко.

— Послушайте, — воскликнул господин Баринас, — это же несерьезно, вы шутите, господин Мигель.

— Напротив, очень серьезно, и я нахожу естественным, логичным и, следовательно, вполне допустимым, что и другие притоки могут оспаривать право быть истинной Ориноко.

— Вы шутите! — возразил и господин Фелипе.

— Я никогда не шучу, если речь идет о географических вопросах, — серьезно ответил господин Мигель. — На правом берегу в верхнем течении Падамо есть...

— Ваша Падамо — просто ручей по сравнению с моей Гуавьяре, — возмутился господин Баринас.

— Ручей, который географы считают не менее значительным, чем Ориноко, — ответил господин Мигель. — На левом берегу находится Касикьяре...

— Ваша Касикьяре — не больше чем ручеек по сравнению с моей Атабапо! — возопил господин Фелипе.

— Ручеек, по которому, однако, осуществляются коммуникации между бассейном Ориноко и бассейном Амазонки. На том же берегу находится Мета.

— Ваша Мета — просто водопроводный кран!

— Кран? Но здесь берет истоки река, которая, по мнению экономистов, станет в будущем связующим звеном между Европой и колумбийскими территориями!

Эрудиция господина Мигеля позволяла ему без труда парировать любые возражения оппонентов.

— На том же берегу есть еще пересекающая льяносы[23] Апуре, судоходная на протяжении пятисот километров.

Фелипе и Баринас молчали. Они были совершенно ошарашены натиском коллеги.

— Наконец, — добавил господин Мигель, — на правом берегу есть Кучиверо, Каура, Карони...

— Когда вы закончите перечисление... — начал господин Фелипе.

— Тогда мы поспорим, — закончил, скрестив руки, господин Баринас.

— Я закончил, — ответил господин Мигель, — и если вы хотите знать мое мнение...

— А вы полагаете, оно того заслуживает? — иронически-высокомерно спросил господин Баринас.

— Очень сомневаюсь! — заявил господин Фелипе.

— Так вот оно, мои дорогие коллеги. Ни один из этих притоков не может считаться главной рекой, той, которую законно называют Ориноко. А следовательно, я полагаю, это название не может быть отнесено ни к Атабапо, как считает мой друг Фелипе...

— Заблуждение! — отрезал тот.

— Ни к Гуавьяре, как считает мой друг Баринас...

— Совершеннейшая ересь! — непринужденно заявил последний.

— Из чего я заключаю, — добавил господин Мигель, — что Ориноко следует называть верхнюю часть реки, истоки которой находятся в массиве Парима. Ее воды орошают территорию только нашей республики, и никакой другой. Атабапо и Гуавьяре придется довольствоваться ролью простых притоков, что является вполне логичным с географической точки зрения.

— Которую я не разделяю, — возразил господин Фелипе.

— Которую я категорически отвергаю, — добавил господин Баринас.

В результате вмешательства господина Мигеля уже не два, а три человека принялись яростно отстаивать права Гуавьяре, Ориноко и Атабапо. Спор длился еще час и, возможно, так никогда бы и не кончился, если бы Фелипе и Баринас вдруг не воскликнули: