Практическая психология. Судьбоносные изменения начинаются там, где нет выхода - Саида Мавлан

В какой- то момент мы научаемся принимать её как данность. Не для того, чтобы страдать и возвышаться в своих же глазах. А для того, чтобы через боль принять свои настоящие чувства, понять, что для нас реально и приемлемо, и что нет. Это занимает разное время. Кто-то живет так лет двадцать, тридцать. А некоторые женщины так и говорят, что их жизнь похожа на темницу, из которой нет выхода.

Но мечта приходит и зовет за собой. У неё есть свои условия, без этого никак. Где-то придётся быть смелой, проявить готовность, совершить действия. В чем-то придётся подождать, не нарушать запретов, быть сдержанной, совладать со страстями. Пожертвовать, измениться, следовать за голосом, своим внутренним или голосом своего учителя. Так вдруг женщина начинает чувствовать, что она часто стала тревожиться без причины, ничто вокруг не делает её счастливой, и она будто ждет, что с ней вот-вот случится чудо, которое избавит от той боли, в которой она живет.

Если она, наконец, послушается себя – у всех есть эта возможность – то, превозмогая боль от разочарований, воспоминаний прошлого, утрат, потерь и горечи слез, сможет быть там, где обретет счастье от полноты своей жизни.

В фильме Офелия проделывает один ритуал. Это как будто незначительная деталь истории, но на самом деле очень сильная по смысловой нагрузке. Фавн дает ей волшебный мел, которым она рисует дверь на стене. Через неё она входит в подземелье, и через неё же убегает от Бледного человека. Часто так и надо поступать. Чтобы найти выход, вы должны просто взять и начертить дверь на каменной стене. Там, где её фактически и нет.

Красота спасёт и мир, и женщину

Вы когда-нибудь видели ткачих за ткацким станком? Я помню, как наблюдала за работой своих соседок, семьи из нескольких дочерей. Наблюдала, как они ткут ковер.

Усевшись в ряд, женщины неторопливо выполняли часть своей работы. Было видно, что каждая знает, что ей делать. Знает, в каком месте и сколько отрезать от нитки пряжи, куда повести изгиб и черту узора. И было видно, что руки у них умелые, а пальцы ловкие и гибкие, как мастера, непринужденно танцующие давно знакомый танец. Даже когда они переговаривались между собой, посмеивались или тихо пели, казалось, что они медитируют в своем труде.

Есть такие женщины, просто трудолюбивые. Влюбленные в работу, в деятельность, энергичные и презирающие праздность и лень. Они не то, что не могут усидеть на месте от того, что их беспокоит отдых, нет. Скорее, работа руками настолько важна для них, что придает жизни необходимый смысл.

Я решила включить историю Ирины в свою книгу, потому что увидела трудолюбие, благодаря которому Ирина ни на миг не остановилась, не присела понуро где-нибудь в уголке, не захотела иметь меньше, чем могло бы причитаться по её талантам и стремлению желать большего.

Она совместила умение рук, свой отточенный эстетический вкус и творческие навыки и стала одним из лучших мастеров-парикмахеров в южной столице. Делать женщину красивой – это призвание не меньшей важности, чем какой-либо другой род деятельности, в котором мы можем быть полезными другим людям.

Яркая и всегда модно одетая, Ирина казалась мне красивой женщиной, предпочитающей держать невидимую границу в отношениях, хотя я часто наблюдала, как за своей работой она внимательно прислушивается к запросу своих клиенток, как бережлива с ними в диалоге.

Самые ранние воспоминания о семье и доме остались у Ирины теплыми. Часто это бывает той самой тонкой соломинкой, за которую можно держаться. И мне бы хотелось начать историю Ирины со знакомства с её папой. Он упоминается не часто, но след его собственного трудолюбия останется жить в его дочери навсегда.

«Папа жил обособленно, хотя я его видела почти каждый день. Дома он вел себя как гость, но в памяти остались воспоминания о его заботе, он увлекался рыбалкой и охотой. А потому трофеи были всегда на столе. Колировкой винограда занимался, помогал другим разводить виноградники. Многие его знали по этому увлечению. По ночам он занимался самообразованием, читал много. У нас до сих пор растет виноград и очень даже хорошо плодоносит».

Стремление к профессиональной реализации себя в обществе – это умение девочка перенимает от отца. То, что в ней стремится к победам, к карьерному росту, к достижениям в той сфере, где она делает успехи, переходит по большому счету от родителя мужского пола.

Почему? Потому что изначально сила потенциальности, действий, делания не женская привилегия, а мужская. А поскольку мы носим в себе и отцовское, и материнское, то не стоит удивляться тому, что на внутреннее развитие имеет право и то, и другое. Ирина не случайно вспоминает виноградник, который до сих пор растет и плодоносит. Он представляет собой символ неустанной энергии, и в «жилах» виноградного куста течет сила жизни.

«Мама очень закрытая, уставшая от жизни, была всегда на работе, две смены на фабрике. Очень была талантливая, способная. Шила нам вещи красивые! Мне кажется, что все время мы работали. Мы с сестрой (на 3 года старше меня) жалели очень маму и всячески старались на себя взять все дела домашние, и это с самого раннего детства. Мы были застенчивыми, скромными и очень закомплексованными. Были у нас с мамой разговоры, но они никогда не были о том, как мы себя чувствуем, нужна ли нам помощь, что у нас что-то не получается. Не было поддержки и одобрения. То, что у меня с внешностью все в порядке, я узнала лет в 25—30. Что я, оказывается, миленькая, симпатичная, а для кого-то и красивая и роскошная».

Мама тоже работает, старается для дочерей, отдает всё, что можно отдать и чем можно поделиться. Есть помощь, есть забота, но она не эмоциональная. Это то, что случилось с миллионом женщин-матерей на постсоветском пространстве. Чувствование и реагирование считалось роскошью.

Если бы все наши предки, два или три поколения, прожившие в Советском Союзе, могли бы смело показывать свои чувства, было бы слишком больно. От бедности, ощущения вечной нехватки и недостаточности, разрушений, войн, политических репрессий и осознания несвободы. А потому, надо было как-то жить. И передавать дочерям внутренний посыл: «Чувства – это слабость. Чтобы выжить, позволить себе демонстрацию доверия и любви непозволительно». Возможно, мама Ирины не хотела показывать себя слабой. Да и умела ли она сама понять, что чувствует?

«Папа пить все больше и больше с годами стал. Всё чаще дома скандалы. Мама все еще более напряженная и озлобленная. Пил уже все, что только было, в том числе и духи, и спиртовые настойки. Атмосфера накалялась, и всё больше все члены семьи друг от друга отдалялись. Каждый жил своей внутренней жизнью, а внешне это было вроде картинки-семьи. Но семьи как таковой не было».

В мифах Древней Греции упоминается бог виноделия и плодородия Дионис. Он не только награждал крестьян обильным урожаем за то, что они почитали его ежегодными празднованиями. Дионис считается богом, подарившим древним грекам вино. Когда крестьяне веселились в честь Диониса, то вино рекой текло.

Казалось бы, нелегко вспоминать пьющего отца, который отнимает детство у своих детей. Здесь не до поэтического символизма. И всё же, хочется мне сказать, что Дионис сыграл злую шутку с отцом Ирины. Пригласив его в своё диносийское царство, он навсегда оставил его у себя. Границы семьи, которые по праву устанавливает мужчина-отец, рухнули. То, что было единым и неразделимым, стало рассыпаться. Девочки стали вдруг взрослыми. Им оставалось надеяться только на себя.

«Я пошла туризмом заниматься. В горы уходила, там были даже результаты – победы в соревнованиях! Но в душе была тоска, тяжесть и пустота… И это я запихивала все дальше и глубже, чтобы не понимать, что больно и страшно жить. Я закончила 10—11-й класс и не помню как – всё было в тумане. Разочаровалась в подругах. Разочаровалась в мужчинах – я их боюсь и ненавижу. Что-то надо делать, решать с поступлением в институт. Мама уезжает в Уссурийск, на заработки, это важнее оказалось. С отцом они в разводе уже несколько лет, у нас нет контакта. Сестра вышла замуж, и он у нее, похоже, „кобель“ и не очень её любит. Ей не до меня, как, в принципе, и никому нет дела ни до кого. Я как всегда одна и помочь советом даже никто не может. Мне 17 лет. Я не уверенная в себе. Сама не знаю что хочу. Потому что не знаю и не понимаю, как устроен мир и что мне важно. По течению плыву».

Мне по-настоящему грустно от того, что мама не ведет диалог с дочерью. Не рассказывает о себе, своих мамах и бабушках. Не говорит о жизни, не дает напутствий. Не рассказывает о мужчинах, о семье, о замужестве.

Я ничего не помню такого, чтобы мама вела со мной диалог. Когда пошли первые менструации, мама меня пристыдила. Ничего не объяснила, не рассказала. Я помню, с каким стыдом боролась все первые дни. Мне казалось, что со мной случилась маленькая смерть. Я пришла в школу и была скованной, как никогда. С болями в низу живота и личной гигиеной тоже пришлось справляться самой.