Записки летчицы У-2. Женщины-авиаторы в годы Великой Отечественной войны. 1942–1945 - Ирина Дрягина

Как-то брат, возвращаясь с берега, принес серенького котенка. Котенок был очень грязный, весь в блохах. Мама не стала сердиться и ругать брата. Нашла старый шерстяной носок, вымыла котенка и посадила его в носок. Блохи перебрались из мокрой шерстки котенка в сухой носок, который потом бросили в горящую печку. Котеночку мы дали имя Швырко. Долго жил с нами на барже этот кот, а потом мы забрали его на зимнюю квартиру. В то не очень-то богатое для семьи время мы никогда не уничтожали народившихся котят и щенков, им всегда находилось место в рабочих семьях. Дети росли от этого добрыми и дружными.

Плавая на барже, мы видели наши прекрасные волжские города: Горький, Ярославль, Рыбинск, Кинешму, Царицын, Камышин, Астрахань и другие. Почти каждый год нашу баржу загружали в Камышине отличными арбузами. Загрузка шла вручную — бросали из рук в руки, при этом много арбузов падало и разбивалось. Мама поднимала этот бой, обмывала и из выжатого сока варила арбузный мед, на котором зимой пекла вкусные медовые пряники.

…Не могу забыть и бурю на Волге. Осенней ночью недалеко от Ярославля было тихо, наша баржа спокойно шла, привязанная толстым канатом к другой. Вдруг поднялся сильный ветер. Сначала на ровной глади воды стали появляться «барашки», затем волны все выше и выше поднимались и налетали друг на друга. Ветер быстро усиливался и уже стал серьезно «ходить» по поверхности баржи. Полетело за борт все — не только то, что было не закреплено, но даже столы и тумбочки. Вода стала заливать палубу. Наш легкий шатер из мешковины, устроенный на палубе от комаров, также быстро снесло за борт. Нас, детей, успели перетащить в каюту и закрыть от налетающего потока воды. Хорошо груженную баржу приподняло и бросило рядом. Раздался сильный треск от ее ломающихся балок. Было очень страшно. Нам казалось, что сейчас наша баржа разломится и мы все утонем. Но мы уцелели благодаря мерам, принятым капитаном парохода-буксировщика, который с началом бури развел наши три баржи в разные, далекие друг от друга стороны по реке. Буря быстро утихла. Мы все дрожали и смотрели на проплывавшие мимо деревья, вырванные с корнями, какие-то большие бревна, разбитые табуретки, лари, столы. Постепенно успокоились, пожалели о потерях, но радовались сильно — остались живы в такую бурю!

Кстати, о нашем пологе-шатре от комаров. Хотя он и спасал нас от назойливых насекомых, но ночью внутри полога нельзя было прислониться к нему, так как комары прокалывали своими хоботками ткань полога и ухитрялись сильно укусить.

Плавая с ранней весны до поздней осени на барже, мы имели возможность не только наблюдать за красотами берегов Волги, но даже была возможность перейти прямо с баржи (без трапа) на берег. Побегать, нарвать цветов, черемши, щавеля, чабреца и другой травки. Например, когда наша баржа поплыла по первому (старому) каналу, существовавшему до постройки канала Волга — Москва.

Такая тесная связь с родной Волгой давала нам возможность очень рано научиться хорошо плавать, крепнуть морально и физически. Так же как сибиряки чувствуют в себе силу духа и большие физические возможности оттого, что они выросли в Сибири, так и мы эту силу получали оттого, что мы волжане. Поэтому, например, когда в 1942 году на Кубани я оказалась в очень трудной ситуации, немцы были в 5–6 километрах, то воскликнула: «Я же с Волги!!! Переплыву и Кубань!»

Часто мы, уже подростки, свободно и надолго уходили из дома на реку с буханкой хлеба, ели его, макая куски хлеба в Волгу. Возвращались домой сильными, довольными и сытыми. В то время (1930–1940) Волга была чистой. Можно было спокойно пить ее воду без кипячения, зачерпывая в ведро сразу за бортом баржи, готовить пищу и чай.

Вместе со мной часто уходила на Волгу и Муся Бодрова, самая моя любимая подруга в школьные годы и на всю жизнь. Семья Муси переехала в Саратов и поселилась в нашем доме водников на улице Чернышевского. Отец Муси — Василий Семенович Бодров был большим военачальником-артиллеристом и имел в петлицах ромб. Но мы, дети всего двора, очень дружили с отцом Муси, всегда рады были побывать в их гостеприимной квартире и послушать его рассказы о простой, тяжелой деревенской жизни. Он советовал нам хорошо учиться в школе и больше читать книг. Муся училась в школе очень хорошо и помогала другим ребятам, особенно по русскому языку и литературе. Ее старший брат Иван стал летчиком и погиб в первые дни войны.

Василий Семенович Бодров летом 1941-го попал со своим соединением в окружение, с большим трудом они выбирались к своим. Хотя он и его бойцы сохранили оружие и партийные билеты, но Василия Семеновича долго и с пристрастием допрашивали в органах НКВД. Ему не раз задавали вопрос: «Почему вы не застрелились, а продолжали искать возможности выйти из окружения?»

Муся перед началом войны вышла замуж за своего однокурсника — студента Бауманского института. Решила уйти на фронт защищать Родину. О тех мытарствах, какие выпали на ее долю, она написала позже, когда уже стала известной писательницей, возглавляла Крымское отделение Союза писателей Украины, в книге «Мадонна с пайковым хлебом» («Роман-газета» № 8, 1990). Этот роман Марии Глушко (Бодровой) автобиографичен, но в нем отражена судьба миллионов наших женщин, которым выпало жить в то неимоверно тяжелое военное время.

Мария Глушко в каждом из двадцати своих изданных романов глубоко анализировала все стороны нашей жизни, поэтому неудивительно, что две ее книги были экранизированы. По повести «Елена Николаевна» был снят фильм «Каждый вечер после работы», а по роману «Год активного солнца» — одноименный телефильм в двух сериях.

Марию заинтересовала моя послевоенная работа в Московском государственном университете. Она с большой настойчивостью включилась в изучение сущности разногласий в биологической науке между мичуринцами и представителями старой школы генетиков. Моя подруга тщательно изучила массу литературы, присутствовала на каждом Ученом совете биологического факультета МГУ, беседовала со многими учеными факультета. В 1966 году вышла ее книга «Живите дважды», тиражом 65 тысяч экземпляров. Эта книга получила высокую оценку доктора философских наук, профессора Г. В. Платонова: «Привлекает внимание само название романа М. Глушко — «Живите дважды». Этот девиз, этот благородный совет читателям… может дать только умный и отважный человек. В нем, в этом совете, не только метафора. В нем есть и нечто буквальное. Первый раз человек живет ту краткую жизнь, которая отведена ему природой. Но если годы этой жизни отданы не мелочным заботам о своем собственном «я», если они посвящены окружающим людям, борьбе за их счастье, человек не умирает со своей физической кончиной. Его идеи, его труд, воплощенные в людях, которых он обучал и воспитал, живут свою вторую жизнь. Эта вторая жизнь может быть значительно продолжительнее первой».

* * *

Я родилась в семье потомственных волгарей. Трудовая деятельность отца, Дрягина Виктора Ивановича, началась с тринадцатилетнего возраста, когда его дед, нижегородский бурлак фирмы Любимова, стал брать внука в походы бурлацкой артели. Очень любил и гордился Витька Дрягин своим дедом-богатырем, победителем осенних кулачных боев мигинцев. Дед мог выпить десятилитровое ведро водки, на дно которого бросался рубль, без передышки, после чего ему было достаточно крякнуть и вытереть усы рукавом. Отличался он богатырским ростом, могучим телосложением, прожил 101 год.

Моему отцу самому пришлось испытать тяжесть крестьянской жизни и труда бурлаков (крестьян, уходивших на заработки), тянущих на лямках под палящим солнцем и проливным дождем баржу, груженную всяким хозяйским добром. На смену людской тягловой силе появились машины, но по-прежнему много тяжелой работы оставалось для людей (матросов, грузчиков). С 1904 года до самой революции В. И. Дрягин работал матросом на хозяйских баржах. Когда в 1918 году в селе Мигине Нижегородской губернии вспыхнуло контрреволюционное восстание, он был активным защитником Советской власти.

Вся трудовая жизнь отца была связана с Волгой. Только по приказу партии он оставил работу на реке в 1929 году, когда отряд коммунистов-рабочих Саратова был направлен в Балтайский район для подавления контрреволюционного мятежа. В 1931 году отец был послан в числе 300 коммунистов Саратовской области на руководящую работу в колхозы, где проработал председателем колхоза в селе Давыдовка Колышлейского района Пензенской области до 1933 года. Здесь в него стреляли из обрезов, устраивали бандитские налеты на его дом и на правление колхоза.

Моя мама, Татьяна Захаровна, также рано познала тяжесть и унижение подневольного труда. Ее мать, моя бабушка, была кухаркой украинского помещика, рано умерла, оставив дочь круглой сиротой. Сиротское положение не дало ей возможности учиться, а стремление такое было велико. Тайком слагала Татьяна свои неумелые вирши, а когда позже попала в большой город, под чужими окнами слушала музыку, звучавшую из чудесных диковинных ящиков. Затем было неудачное замужество — муж оказался горьким пьяницей. Законы царской России не давали права уйти от такого мужа. И все- таки она убежала. Сколько ей пришлось скитаться и прятаться от полиции, разыскивавшей жену, чтобы пригнать ее этапом к своему мужу.