Каникулы в Простоквашино (Дядя Федор и лето в Простоквашино) - Эдуард Успенский

Щелк.

Крылатые качели

Щёлк.

Летят, летят, летят.

Щёлк, щёлк, щёлк.

— Гражданин товарищ поэт, — просит Печкин, — повторите, пожалуйста, стихотворение про качели.

— Оно вам так понравилось?

— Я просто строки не успел сосчитать.

Тут записки из зала стали поэту приходить самые разные: "Ваша жена артистка?"

Поэт даже растерялся:

— Нет, но концерты устраивает.

"Прочтите ваше любимое стихотворение".

Юрий Энтин согласился:

— Хорошо. Прочитаю.

Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи ещё хоть четверть века —Всё будет так. Исхода нет.Умрёшь — начнешь опять сначала.И повторится все, как встарь:Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

— Восемь строчек всего, — говорит Печкин, — невыгодное стихотворение.

— Это стихотворение Александр Блок написал, — сказал Юрий Энтин.

Печкин расстроился:

— Он меня запутал. Придётся пересчитывать. Он же чужое стихотворение читал.

Поэт тут же исправился и стал читать только своё:

Прекрасное далёко,Не будь ко мне жестоко,Не будь ко мне жестоко,Жестоко не будь.

"Какой хитрый, — успел подумать Печкин, щёлкая счётами, — три раза повторяет".

Из чистого истокаВ прекрасное далёко,В прекрасное далёко,Я начинаю путь.

"И опять повторяет. Вот экономия!"

В общем, Печкин насчитал за вечер четыре тысячи двести копеек, чем окончательно подкосил Шарика.

Глава четвертая. ПРОБЛЕМЫ С КОРОВОЙ МУРКОЙ

Дела с молоком у Мурки не улучшались. Она, несмотря на проигрыватель, всё меньше молока давала.

— Репертуар не тот, — сказал почтальон Печкин. — Ей надо что-нибудь сугубо личное поставить. У меня есть одна такая пластинка.

Он пластинку принёс, и Матроскин её запустил. Это была весёлая животноводческая песня про корову. Пел её замечательный певец Леонид Утёсов.

Пластинка была старая, она всё время съезжала со строчки на строчку. Но текст был абсолютно коровий. Проигрыватель пел:

"Ты не только съела цветы,В цветах мои ты съела мечты,И вот душа пуста,И вот молчат уста.

Трудно жить,Мой друг, без другаВ мире одному.Всё туманно, всё так сухоСердцу и уму.Если б жизнь твою коровьюИсковеркали б любовью,То тогда бы ты, Пеструха,Знала почему".

Матроскин заводил и заводил эту песню. Корове она не очень нравилась, зато соседи подходили послушать.

"Брось ты хмуриться сурово,Видеть всюду тьму,Что-то я тебя корова,Толком не пойму.Наклони поближе ухо,Утешай меня, Пеструха,Очень трудно без участьяСердцу моему".

Пришла даже знаменитая животноводка и доярка Пелагея Капустина. Она тоже раз сто завела любимую песню.

"Есть в полях другие цветы,Опять вернутся в сердце мечты.О них грустить смешно,Пора простить давно".

И когда повторилась сто первый раз, с Муркой что-то случилось.

Она вылетела из сарая как лёгкий танк. Разнесла столик с проигрывателем на мелкие кусочки и, разгневанная, убежала в поля.

— Не даёт молока, — сказал Матроскин, — чего я только ни делаю…

— Оттого и не даёт, что телёночек у неё не намечается, — сказала доярка Пелагея. — Ведь коровы молоко не людям дают, а телятам. Люди уже потом пристраиваются. Надо ей телёночка завести.

— А как? — спрашивает Матроскин.

— Надо её в колхозное стадо отдать. Там бык есть новый. Если в стаде бык есть, коровы очень быстро телятами обзаводятся. А где телята, там и молоко.

Что ж, ничего не поделаешь! Пришлось Матроскину свою Мурку в колхозное стадо отдавать, как детей в пионерский лагерь отдают.

Но он особо не скучал. У него дела никогда не убавлялись, а прибавлялись только. А в родительский день он к ней приходил.

Глава пятая. ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ОТДЫХ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ

Вдруг неожиданно грибы пошли. Полон лес грибов. Никто их не ожидал, а они из-под земли, как по команде, вылезли. Дачники ещё не понаехали, поэтому грибов целый лес получился.

Дядя Фёдор, Матроскин и Шарик немедленно за грибами отправились.

— Я одно место знаю секретное, — говорит Матроскин дяде Фёдору, — пойдёмте туда.

— Не надо нам никаких секретных мест, — говорит Шарик. — Сейчас все места секретные. Везде полно грибов.

— Правильно, — говорит дядя Фёдор. — Мы сейчас будем грибы где придётся собирать. А твоё секретное место на тогда оставим, когда грибы кончаться начнут.

И верно, грибов столько было, что только собирай. Очень скоро корзинки у мальчика и кота были полными.

— Эх, обидно из леса уходить! — говорит дядя Фёдор. — Вон ещё сколько грибов осталось.

— И ещё обидно, что белых маловато, — говорит Матроскин.

И тут ему одна мысль в голову пришла:

— Ну-ка, Шарик, подойди ко мне. Ты умеешь по запаху сыроежку от белого отличить?

— Не знаю, не пробовал.

— А ну, закрой глаза, что это за гриб?

Шарик нюхает и говорит:

— Белый.

— Правильно. А это?

— Сыроежка.

— А это?

— Опять белый.

— Отлично, — говорит Матроскин. — А сейчас я отойду на пять метров. Какой гриб у меня в руке?

Шарик носом потянул:

— Белый.

— А сейчас я на десять метров отойду. Какой гриб я держу?

Шарик воздух нюхает:

— Сыроежку. А сейчас белый.

Матроскин говорит:

— Дядя Фёдор, ты всё понял?

— Что я понял? — спрашивает дядя Фёдор.

— Ты понял, какая от Шарика может быть польза?

— Какая?

— А такая. Мы сейчас домой пойдём, а наш папарацци в лесу останется. Он по запаху нам грибы будет собирать белые и в кучку складывать. А мы к вечеру с тележкой вернёмся.

Шарик даже рот раскрыл и стал лапами водить, как будто он тонет.

— Дядя Фёдор, как же так? Я же фотографический пёс, не грибной.

— Это верно, — согласился дядя Фёдор. — Но грибы в доме — вещь необходимая. Потому что грибы и мясо, и овощи, и даже фрукты заменяют. Насушим их целый мешок, меньше будем в магазин за продуктами ходить.

— Меньше будем денег тратить, — сказал кот.

***

Так они и сделали. Дядя Фёдор и Матроскин с корзинками домой пошли за тележкой, а Шарик остался грибы нюхать и в кучку складывать.

Он много грибов собрал. Когда дядя Фёдор и Матроскин с тележкой вернулись, там столько грибов собралось, что они еле в тележку уместились.

Матроскин всё переживал:

— Эх, жаль, я не догадался, чтобы Шарик грибы и чистил заодно. Вон сколько мусора мы на корешках везём.

А Шарик так грибов нанюхался, что слышать о них больше не мог. И когда Матроскин грибной суп варил, Шарик всегда к почтальону Печкину убегал журналы про охоту читать.

Глава шестая. БИЗНЕС ПОЧТАЛЬОНА ПЕЧКИНА

В последнее время что-то почтальон Печкин к дяде Фёдору зачастил. И всё с подарками.

То журнал цветной принесёт про машины, то компас, то утюг старинный.

— А тебе, Шарик, вот коробочка разноцветная для косточек.

Но больше всего он к Матроскину подкатывался:

— Вот тебе, Матроскин, лопата зимняя против снега…

— Вот тебе, Матроскин, грабли летние, в огороде работать…

— Вот тебе, Матроскин, мышка заводная, электрическая…

Матроскин как мышку увидел, так рассудок потерял. Давай за ней бегать. Мышка, как намыленная, от всех стенок отталкивается, по полу вертится, в лапы не даётся.

Наконец, он её поймал сачком и говорит Печкину:

— Вот что, уважаемый Печкин, не надо мне таких подарков. Во мне сразу зверь просыпается. Не будите во мне животные инстинкты. Мне сразу рвать и метать хочется. Я могу не только мышку, но и Шарика покусать.

Дядя Фёдор спрашивает:

— Игорь Иванович, а что это вы такой ласковый? Может быть, вам что-нибудь от нас нужно?

— Нужно, — говорит Печкин.

— Что?

— Мне нужна одна вещь, которой у вас нет, но она у вас скоро будет.

Шарик сразу подумал, что это будущая премия за его фотографии в журналах. Потому что в смысле фотографии он здорово вырос за последнее время.

Дядя Фёдор подумал, что это новая финская лопата, которую им давно собиралась прислать тётя Тамара.