Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Мистер Блоттон шумно встал со своего места и сказал: неужели достопочтенный пикквикист намекает на него? (между слушателями раздались крики: „Тише! Президент! По местам! Да! Нет! Прочь его! Пусть говорит!“ и прочая).

Но все эти оглушительные восклицания отнюдь не смутили великой души великого человека. Мистер Пикквик, с благородной откровенностью и смелостью, отвечал, что он точно имел в виду этого почтенного джентльмена. При этих словах восторг и воодушевление распространились по всей зале.

Мистер Блоттон сказал только, что он отвергает с глубочайшим презрением ложное обвинение достопочтеннейшего джентльмена, и что он, достопочтеннейший джентльмен, есть не что иное, как шарлатан первой руки (сильное волнение и крики: — „Тише! Тише! Президент! Порядок!“).

Мистер Снодграс встал со своего места для восстановления порядка. Он взошел на президентское кресло (слушайте!) и желал знать прежде всего, неужели этот неприятный спор между двумя почтенными джентльменами будет продолжаться? (слушайте, слушайте!).

Президент был убежден, что почтенный сочлен возьмет назад свое нескромное выражение.

Мистер Блоттон, питая глубокое уважение к президенту, был, напротив, совершенно убежден, что он не намерен брать назад своих слов.

Президент считал своей непременной обязанностью потребовать объяснение от почтенного джентльмена: в общем ли смысле употребил он выражение, сорвавшееся с его языка?

Мистер Блоттон поспешил удовлетворительно объяснить, что — отнюдь не в общем. Все, что говорил он, было им, собственно, сказано в пикквикском смысле слов и значений (слушайте, слушайте!). Со своей стороны, ему приятно было, пользуясь этим случаем, признаться, что сам он, лично, питал глубочайшее уважение к достопочтенному джентльмену, и что он считал его шарлатаном исключительно и единственно с пикквикийской точки зрения (слушайте, слушайте!).

Мистер Пикквик, со своей стороны, был совершенно доволен благородным, чистосердечным и вполне удовлетворительным объяснением своего почтенного друга. Он убедительно просил также заметить и принять к надлежащему сведению, что его собственные выражения и объяснения были всецело запечатлены духом пикквикийским (громкие и единодушные рукоплескания)».

Так кончилась знаменитая речь и не менее знаменитые прения членов Пикквикского клуба. Это заседание сделалось источником плодотворных и самых благодетельных последствий. В официальных документах мы, к несчастью, не встретили тех фактов, с которыми читатель познакомится в следующей главе; но тем не менее мы смело ручаемся за их достоверность, потому что мы почерпнули их из писем и других подлинных манускриптов, заслуживающих всякого уважения.

Глава II. Поездка первого дня и приключения первого вечера, с изображением последствий, ознаменовавших этот день и вечер

Великолепное солнце, постоянный и аккуратнейший сотрудник человеческих дел и предприятий, озарило ярким светом утро тринадцатого мая тысяча восемьсот двадцать седьмого года. Вместе с первыми лучами солнца воспрянул от своего сна и мистер Самуэль Пикквик, великое светило нравственного мира, будущий благодетель человечества, готовый озарить его своими благодетельными открытиями. Облачившись в халат, он открыл окно своей спальни и бросил глубокомысленный взгляд на мир земной. Гозуэлльская улица была под его ногами; Гозуэлльская улица тянулась по правую его сторону на весьма далекое пространство; Гозуэлльская улица простиралась и по левую сторону на такое же пространство; напротив, через дорогу, пролегала та же Гозуэлльская улица.

— Увы! Увы! — воскликнул мистер Пикквик. — Как должны быть близоруки все эти философы, которые, ограничиваясь исследованием ближайших предметов, доступных для их зрения, не думают смотреть на высшие истины за пределами их тесного горизонта! Это все равно если бы сам я решился всю свою жизнь сидеть у окна и смотреть на Гозуэлльскую улицу, не употребляя никаких усилий проникнуть в сокровенные области, окружающие ее со всех четырех сторон.

Развивая в своей душе эту прекрасную идею, мистер Пикквик с презрением сбросил со своих плеч халат, как символ неподвижности и лени, и принялся укладывать в чемодан свое платье. Великие люди, как известно, не любят церемониться со своим туалетом: потребовалось не больше получаса для того, чтоб обриться, умыться, одеться, напиться кофе, и потом мистер Пикквик, захватив легкий чемодан под мышку и уложив телескоп в карман бекеши, отправился на улицу с записной книгой, готовой принять на свои листы дорожные впечатления и наблюдения великого человека. Скоро прибыл он на извозчичью биржу в Сен-Мартинской улице и громогласно закричал:

— Эй! Кабриолет!

— Готов, сэр, готов! — откликнулся хриплым басом какой-то странный субъект людской породы в сером байковом сюртуке, с медной бляхой и номером вокруг шеи. Это был сторож при извозчичьих лошадях, достойный занять не последнее место в какой-нибудь коллекции редких вещей. — Кабриолет номер первый, живей! — прибавил он во все горло, остановившись перед окнами дома весьма невзрачной наружности.

Первый номер, оторванный от своего завтрака и первой трубки, брюзгливо вышел из харчевни и еще брюзгливее взвалил в свою колесницу чемодан ученого мужа. Мистер Пикквик был в кабриолете.

— К Золотому Кресту, на Почтовый двор! — сказал мистер Пикквик.

— Стоило хлопотать из одного шиллинга, Томми, — проворчал извозчик, обращаясь к своему приятелю караульщику, когда экипаж двинулся с места.

— Сколько лет вашей лошади, мой друг? — спросил мистер Пикквик ласковым тоном, потирая нос серебряной монетой, заранее приготовленной для извозчика.

— Сорок два года, — отвечал тот, посматривая исподлобья на ученого мужа.

— Как? Неужели! — воскликнул мистер Пикквик и тут же раскрыл свою памятную книгу, чтоб записать этот достопамятный случай.

Извозчик, не задумавшись, повторил свое первое показание. Мистер Пикквик записал: «Лошади извозчика, взятого мною с биржи, было сорок два года».

— A как долго она может ездить в упряжи за один раз? — спросил мистер Пикквик, продолжая делать свои дальнейшие исследования.

— Недели две или три, — отвечал извозчик.

— Недели! — повторил мистер Пикквик, вынимая опять из кармана свою книгу.

— Ну да, мы гоняем ее подряд недели по три, и день и ночь, — сказал извозчик холодным и брюзгливым тоном. — Живет она в Пентонвилле, но мы редко оставляем ее дома, за стойлом, потому что, как видите, она очень слаба.

— Слаба! — повторил ошеломленный мистер Пикквик, устремив неподвижный взгляд на медную бляху владельца чудной лошади.

— Видите ли, сэр, стоит нам ее выпрячь, она тотчас же сваливается и падает на землю, — продолжал извозчик, — но когда мы держим ее в тесной и короткой упряжи, упасть ей уж никак нельзя через оглобли.

— Как же она бегает?

— Это не мудреная штука. Мы нарочно заказали для нее пару огромных колес: стоит ей только двинуться с места, колеса покатятся и напирают, так что уж ей нельзя не бежать. Иной раз даже трудно удержать ее, когда она разбежится.

Все это мистер Пикквик записал слово в слово, рассчитывая сообщить ученому комитету необыкновенный случай долговечности лошадей под влиянием сильных, решительных мер и критических обстоятельств. Когда таким образом эта запись приведена была к вожделенному концу, чудодейственная лошадь остановилась у ворот Почтового двора. Кучер спрыгнул с козел, и мистер Пикквик благополучно вышел из кабриолета. Члены товарищи-корреспонденты, мистер Топман, мистер Снодграс и мистер Винкель, уже давно ожидавшие своего славного вождя, поспешили выйти к нему навстречу.

— Вот ваши деньги, — сказал мистер Пикквик, подавая шиллинг извозчику.

Легко представить изумление ученого мужа, когда вдруг загадочный владелец удивительной клячи бросил деньги на мостовую и выразил в энергичных терминах непременное желание вступить в рукопашный бой с особой самого мистера Пикквика.

— Вы с ума сошли! — воскликнул мистер Снодграс.

— Вы пьяны! — объявил мистер Винкель.

— Или и то, и другое! — подтвердил мистер Топман.

— Ну, ну, черт вас побери! — забасил извозчик, принимая боевую позицию и геройски размахивая обоими кулаками. — Четверо на одного! Всех уберу!

— Великолепно, восхитительно! — заголосили десятка два извозчиков, обрадовавшихся случаю повеселиться на чужой счет. — Скорее к делу, Сэм!

— Что тут за свалка, Сэм? — спросил какой-то джентльмен в черном нанковом сюртуке.

— Да вот, сэр, этому карапузику зачем-то понадобился мой номер, — отвечал храбрый извозчик, указывая кулаком на мистера Пикквика.

— Мне вовсе не нужен ваш номер, — сказал изумленный мистер Пикквик.

— Зачем же вы его взяли? — спросил извозчик.

— Я не думал брать вашего номера, — сказал мистер Пикквик с великим негодованием.