На подсосе. История любви - Кристофер Мур

— Чего-то не хватает, — произнес тот. — Помимо цвета, то есть.

— Ага. — Джоди усмехнулась.

— У меня же кожа чистая! Ни одного прыщика не осталось.

— Динь-динь-динь, — звукоподражила Джоди, показывая, что Томми угадал правильный ответ.

— Знай я, что так будет, давно попросил бы меня обратить.

— Давно я не умела, — ответила Джоди. — Это еще не все. Разуйся.

— Не понял. Это еще…

— Разувайся-разувайся.

Томми сел на край ванны и снял кроссовки и носки.

— Что?

— На пальцы посмотри.

— Прямые. Мизинец больше не гнутый. Будто я никогда и обуви не носил.

— Ты идеален, — сказала Джоди. Она вспомнила, как сама узнала про такую особенность вампиризма — и в какой восторг пришла. А также — в ужас: теперь в ней всегда будет пять лишних фунтов. Их всегда надо будет скинуть — они сохранятся на всю вечность.

Томми задрал штанину джинсов и присмотрелся к лодыжке.

— И шрама, куда я себя рубанул тесаком, больше нет.

— И никогда уже не будет, — сказала Джоди. — Ты навсегда останешься идеальным, вот как сейчас. У меня вот даже волосы больше не секутся.

— Я всегда буду таким же?

— Да.

— Как сейчас?

— Насколько мне известно, — сказала Джоди.

— Но я собирался записаться в спортзал. Я качаться хотел. Чтоб стальные мышцы на животе.

— Никуда ты не собирался.

— Собирался. Я хотел стать офигительным шматом мускулистого мужского мяса.

— Нет. Ты хотел быть писателем. Ты собирался иметь ручки-спички и запыхиваться, если придется больше трех раз подряд стукнуть по клавише «стереть». А в отличной форме ты потому, что работал в магазине. Вот погоди — увидишь еще, как ты бегаешь.

— Ты правда считаешь, что я в отличной форме?

— Да, и мне кажется, я это ясно дала понять.

Томми раздул перед зеркалом грудь, которой под фланелевой рубашкой вообще не было видно. Расстегнул рубашку и повторил процедуру — без видимого успеха. Пожал плечами.

— Ну а с писательством что? У меня мозги навсегда такие же останутся? В смысле, я стану умнее, или это теперь тоже в заморозке?

— Ну, это из-за того, что ты мужчина, а не потому, что вампир.

— Злобная гарпия.

— По-моему, я выразилась четче некуда, — сказала она.

Джоди надела красную кожаную куртку, хотя от холодного тумана с Залива больше не зябла. Ей просто нравилось, как та смотрится с черными джинсами и кофточкой с низким вырезом и черным кружевом, которую она спасла из магазина «Нордстром», пока ее не оторвала себе какая-нибудь шлюха.

— Пойдем, Томми, надо поискать тебе какой-нибудь еды, пока у нас ночь не кончилась.

— Я знаю, но мне кое-что сделать нужно. Минутку, ладно? — Он снова скрылся в ванной, только на сей раз закрыл дверь.

Джоди услышала, как расстегивается молния на джинсах — и тут же раздался придушенный мужской вопль. Дверь ванной распахнулась. Оттуда вывалился Томми — штаны и трусы на лодыжках — и в два кроличьих прыжка одолел спальню.

— Ты посмотри! Что со мной происходит? Ты только посмотри! — Он одержимо показывал на собственный пенис. — Я будто какой-то радиоактивный уродский мутант.

Джоди подошла и схватила его за руки, придержала, посмотрела прямо в глаза.

— Томми, успокойся. Это просто твоя крайняя плоть.

— У меня нет крайней плоти! Я обрезан.

— Уже нет, — сказала Джоди. — Очевидно, что когда ты обратился, она снова отросла. Так же, как выпрямились у тебя пальцы на ногах, как исчезли все шрамы.

— О! Значит, это не жуть, по-твоему?

— Нет. Все в порядке.

— Хочешь потрогать?

— Спасибо. Давай потом.

— Ой, прости, что запсиховал. Я не сообразил. Я… э-э… мне по-прежнему кажется, я должен там закончить то, что собирался.

— Все хорошо, — сказала Джоди. — С тобой вообще все хорошо. Иди заканчивай. Я подожду.

— Ты уверена, что не хочешь быстренько потрогать?

— Если потрогаю, ты гарантируешь, что мы отсюда выйдем?

— Наверное, нет.

— То-то же. Вали в ванную. — Она развернула его за плечи и мягко подтолкнула. Томми кроликом пропрыгал вместе с новообретенной крайней плотью обратно в ванную и закрыл дверь.

Джоди содрогнулась от стука двери. Она вовсе не думала, сохранится ли после превращения у Томми его непреходящая ебливость, — ей просто хотелось спутника, который бы понимал, каково ей, какая она, как выглядит мир глазами вампира. Если выяснится, что ему навеки девятнадцать, видимо, придется убить его по-настоящему.

2

Последняя куча

— И все?

— Ну.

— Никогда больше?

— Не-а.

— Вообще?

— Угу.

— Наверное, на память стоит оставить.

— Смывай давай да выходи уже оттуда.

3

Я беден, а кот мой огромен

Джоди шагала, чуть приотстав от Томми, и просто наблюдала за ним. Они шли по Третьей улице к Маркет. Джоди смотрела, как Томми отзывается на свои новые чувства: пускай хорошенько оботрется, — шепотом подсказывала, что именно он сейчас переживает. Она прошла через это всего пару месяцев раньше — причем без проводника.

— Я вижу тепло от фонарей, — говорил Томми, задирая голову и кружась на месте. — И все окна во всех домах разные по цвету.

— Пытайся смотреть на что-нибудь один за раз, Томми. Не давай ничему себя ошарашить. — Джоди ждала, когда он заметит ореолы, витающие над каждым человеком. То было не тепло — скорее жизненная сила. Пока им встречались только здоровые, красные и розовые, а не то, на что она рассчитывала.

— Что это за шум? Будто вода течет? — спросил Томми.

— Канализация под улицей. Все это со временем сотрется — то есть ты по-прежнему будешь это слышать, но перестанешь замечать, если не сосредоточишься.

— У меня в голове словно тысячи людей разговаривают. — Томми оглядел несколько прохожих на улице.

— Радио и телевизоры тоже слышно, — сказала Джоди. — Старайся сосредоточиться на чем-то одном, а остальное пусть будет фоном.

Томми остановился и посмотрел на окно квартиры на четвертом этаже.

— Вон там у мужика секс по телефону.

— Так и знала, что ты обратишь внимание, — сказала Джоди и сама сосредоточилась на этом окне. Да, парень и впрямь пыхтит и кого-то инструктирует по телефону. Очевидно, полагает, что абонент — грязная шлюха, а оттого считает необходимым применять к ее телу разные сорта горячей сальсы. Джоди попробовала расслышать голос у него в трубке, но тот был слишком слаб: должно быть, мужчина надел наушники.

— Ну и урод, — произнес Томми.

— Тш-шш, — сказала Джоди. — Томми, закрой глаза и послушай. Ну его, с этой сальсой. Не смотри.

Томми послушно закрыл глаза и остановился посреди тротуара.

— Чего?

Джоди оперлась на знак «Парковка запрещена» и улыбнулась.

— Что от тебя справа?

— Откуда я знаю? Я ж не смотрю.

— Понимаю. Но сосредоточься. Прислушайся. В двух шагах от твоей правой руки — что?

— Чепуха какая.

— А ты послушай. Какой формы звуки доносятся справа?

— Ладно. — Томми зажмурился изо всех сил, изображая сосредоточенность.

Мимо шли два студента-андрогина — все в черном и с непреклонными прическами. Вероятно, из Художественной академии в соседнем квартале. Они едва удостоили Томми взглядом, — пока тот не заговорил:

— Я слышу ящик. Прямоугольный.

— Щегол кислотный, — сказал один студент, который по звуку мог оказаться парнем.

— Помню свой первый трип, — сказал другой, который, вероятно, был девушкой. — Захожу в мужской туалет в «Метреоне», а такое чувство — что прямо в инсталляцию Марселя Дюшана[1].

Джоди дождалась, пока они пройдут, и спросила:

— Да, прямоугольное, твердое, пустое — что это? — У нее от восторга чуть кружилась голова, и она переминалась с пятки на носок от нетерпения. Даже лучше, чем туфли покупать.

— Точно пустое. — Томми склонил голову набок. — Это газетный автомат. — Он открыл глаза и посмотрел на газетный автомат, потом — на Джоди, и лицо у него осветилось, как у малыша, только что открывшего для себя шоколад.

Джоди с размаху обняла его и поцеловала.

— Мне тебе столько всего нужно показать.

— Почему ты мне раньше не говорила? — спросил Томми.

— Как я могла? У тебя вот есть слова для того, что ты слышишь? Что ты видишь?

Томми выпустил ее из рук и огляделся. Втянул носом воздух — словно проверял, какой у вина букет.

— Нет. Я не знаю, как все это сказать.

— Вот видишь, потому мне и нужно было с тобой всем этим поделиться.

Томми кивнул, но вид у него при этом был несколько унылый.

— С этой стороны все хорошо. А вот с другой…

— Какая еще другая сторона?

— Мерзкая, дохлая и кровососущая. Я по-прежнему жрать хочу.

— Не ной, Томми. Нытики никому не нравятся.

— Куу-шать.

Джоди знала, каково ему, — ей и самой было так же, только она не понимала, как ей решить проблему кормежки. За кровью она всегда обращалась к Томми — теперь же им обоим нужно охотиться. Она это умела, она это делала, но ей этого не хотелось.