Измена. Верни мне мою жизнь. - Анна Томченко

развернулась возле двери в гостиную и быстрым шагом направилась в холл. — Если сбежишь, тебе не поздоровится. Я тебя из-под земли достану, Полли!

Кончиками пальцев по любви…

Глава 2

Меня выворачивало над унитазом в какой-то кафешке через несколько домов. За углом нашего элитного жилого комплекса.

Я не помню, как забежала в лифт, трясущимися руками нажала кнопку отправки и вывалилась в сырой промозглый апрель, что, как и я, сейчас поливал город слезами. Мои стекали по лицу, перемешиваясь с косметикой. Слюна была кислая и противная, а рвота не успокаивалась. Как только я поднимала голову, меня скручивало очередным позывом, почти заставляя выплюнуть желудок.

В дверь кабинки долбились. Кто-то что-то говорил, но у меня в ушах стоял гул. Сердце трепыхалось на уровне ключиц, и я держала себя за горло, боясь, что при кашле от рвоты выплюну его в унитаз.

Десять лет брака.

Много это или мало? Где эта граница, что отвечает за достоверность любви? Я всегда считала, что ее придумали просто несчастные люди, которым в жизни не повезло, ведь моя любовь была безгранична. Как и его. Мне так казалось.

Я зашлась кашлем. Внутри было пусто, но я не могла выйти из туалета, потому что рвота была сухой, просто спазмированные позывы, и выплёвывала я уже слюну. Голова раскалывалась и звенела. В глазах мерцали разноцветные пятна. Я схватила сумку и вытащила влажные салфетки. Наспех вытерла лицо и упала.

Просто села на грязный пол общественного туалета, ударилась головой о стенку и обняла себя.

— Я ведь никогда не смогу тебя отпустить, Полли, — сказал в ночь семилетней годовщины брака Макар. Его жёсткие пальцы рисовали на моём лице прикосновения, которые я буду ощущать сквозь года.

— Не отпускай, — шептала я, прижимаясь к мужу в танце под музыку вальса. Мы спустя семь лет обновили брачные клятвы, вложили в них намного больше смысла. И моя звучала: — Я буду любить тебя до конца своих дней. Несмотря ни на что…

Я ещё раз ударилась головой о стенку кабинки и тихо завыла, потому что я люблю его, несмотря ни на что. Даже сейчас. Даже узнав о его измене. Даже оставшись на улице без денег, жилья, смысла жизни…

За что он так со мной? Что было не так во мне, раз он пошёл искать утешение у шлюхи? Чего ему не хватало? У нас же всё было в порядке. Мы же любили друг друга…

Или я любила, а он только позволял?

Или я воспринимала за его любовь чувство стабильности, заботы, равновесия?

На моих запястьях красовались укусы. Я зажимала зубами тонкую кожу, чтобы не выть в голос, и дыхания не хватало, потому что перед глазами стояла одна и та же картинка: он, она, его похоть, почти звериная, неконтролируемая, жестокая…

Мне хотелось закричать в голос, удариться в самую настоящую истерику со слезами, которые можно не скрывать. Но я сидела в общественном месте, давила в себе чувства, чтобы хоть как-то выжить. Не сойти с ума. Не умереть окончательно…

Почему?

У нас же всё было. Счастье, уважение, любовь, страсть… Мы же хотели завести ребёнка. Я же готовилась к этому. Посещала специалистов, пила витамины и занималась йогой. Я в эту чёртову Москву летала на все семинары, где рассказывали про рождение малышей и начальные этапы зачатия. Я жрала эти пресные ростки овса и запивала маточным молочком, чтобы всё у нас было…

А он променял.

Предал.

На нашей постели. В нашем доме.

Новый приступ рвоты скрутил внезапно. Я зажала рот ладонями и шатаясь встала с пола. Снова вырвало.

В голове звенели колокола. Я дышала ртом, чтобы не потерять сознание от нехватки воздуха, и не поняла, как оказалась стоящей на улице под сырым ветром, который пронизывал всё тело острыми иглами.

Ноги несли в неизвестном направлении. Я вытирала глаза рукавом пальто.

Самый любимый мужчина — палач. Он без угрызений совести обезглавил наш брак, растоптал все чувства.

Чудовище. Под маской принца.

Убийца.

Такси словила на проспекте. Села в душный салон с ароматами горького кофе и кислого дыхания от сигарет. Тошнило.

В окне пролетал вечерний город. Слишком быстро, как на короткой выдержке фотоаппарата, в глазах мелькали огни.

Любил ли Макар меня?

Если любил, почему предал? Почему я как брошенная шавка скитаюсь по городу, не в силах найти пристанище? Я как тот выброшенный котёнок у железнодорожной станции, что помнит ещё прикосновения человеческих рук. Его рук.

Глаза жгло от невыплаканных слёз. Оттого, что я старалась как можно реже моргать, чтобы не разреветься. От всего…

Три шага до измены есть у любого человека. Интерес. Влечение. Страсть. Как давно их сделал Макар? И почему обманывал? Почему не пришёл и не сказал? Я же даже ничего не смогла бы забрать. Я же люблю его. По сей день. Поэтому давным-давно, когда я боготворила мужа, мне дали документы. Не помню, с чем. Но помню, что подписала.

Договор?

Я согнулась на заднем сидении такси, упираясь лбом в колени. Таксист что-то бурчал про безумных баб, а я слышала только стоны той девицы и хриплое дыхание Макара.

Тонкие велюровые сапожки не подходят для растаявшего апреля, и я промокла, едва вышла из машины. Меня качало на ветру. Я оступалась и спотыкалась о бордюры. Но мне было всё равно. А все равно бывает только людям, которые не хотят бороться, которые смирились, признались. Смертники.

— Геля, — прохрипела я в домофон. — Открой, пожалуйста, это Полина.

Ангелина нажала кнопку, и под весёлую мелодию я вошла в подъезд. Лучшая подруга недавно купила эту квартиру, но я так была занята Макаром, что не приехала поздравить с новосельем. А теперь стою в мокром пальто на пороге её квартиры и давлюсь словами.

— Привет, — сказала подруга, открывая дверь. — А что это ты?

В её тёмных, почти чёрных глазах сквозило недоумение и подозрение. Я, пошатнувшись, опёрлась плечом о косяк и выдохнула:

— Макар… — тут горло сдавила невидимая ладонь, и я дёрнула рукой, чтобы сорвать её, но не смогла. — Он мне…

Слова цеплялись за язык, но боялись показаться. Я вцепилась в ворот своей блузки