Королева карантина - Кэролайн Пекхам

случалось ничего плохого. Так что, по крайней мере, там я могла ненадолго избежать этой агонии.

— Какой в этом смысл? — Я фыркнула, пытаясь взобраться на нижнюю ветку большого дерева. Джесс уже была высоко в кроне деревьев, до меня время от времени доносились ее возбужденные возгласы.

— Это для того, чтобы сделать тебя сильнее, — крикнул папа с земли, когда мне удалось забраться на следующую ветку. Джесс было тринадцать, и у нее были более сильные руки, чем у меня. У меня все еще были бобовые стебли, которые едва выдерживали мой вес, не говоря уже о том, чтобы втащить меня на дурацкое дерево.

— Почему я должна быть сильной? — Я застонала, когда моя ладонь потерлась о колючий сучок, и сдалась, опустившись на землю спиной к стволу и надув губы на отца.

Он поправил очки на носу, прежде чем скрестить мускулистые руки.

— Потому что никогда не знаешь, что тебе преподнесет жизнь, малышка. Тебе нужно готовиться к любому результату, чтобы выдержать все, что угодно. Ты должна быть готова к бою, на всякий случай, если тебе когда-нибудь понадобится.

— Ну, если бы я не лазила по деревьям, то не было бы ничего опасного. Что, если я упаду? — Я спросила его.

Сегодня я была в плохом настроении. Мы остановились на ферме, и там был этот глупый петух, который всегда ужасно кричал в неподходящее время. Я бы дала ему кукиш на память, если бы он попал ко мне в руки.

— А какая альтернатива, детка? Ты что, собираешься вечно сидеть дома, прячась от жизни?

— Это самое безопасное, что может быть, не так ли? — Я настаивала. Иногда меня так выматывало разъезжать по стране, нигде не задерживаясь надолго, никогда не получая удовольствия, которое не предполагало бы застрять у черта на куличках. Мне нравились костры и охота на падаль, но еще мне нравилось спать до полудня и тусоваться с Элль Томпкинс.

Ладно, может, я злилась не только из-за петуха. Папа снова заставил нас переехать. Я знала, что это произойдет. Но мне действительно, очень понравилась последняя остановка в Вирджинии. И Элль была классной. Ей нравилось танцевать и петь, и она пообещала научить меня одному движению, которое мы могли бы выполнять вместе. Я была настолько глупа, что думала, что смогу убедить папу, наконец, остаться в одном месте. Но он снова и снова говорил «нет». Я просто не хотела этого слышать. Теперь я была на дереве в дождливый день в Новересвилле, и никогда больше не увижу Элль. Это было отстойно.

— Жизнь нельзя прожить на одном месте, детка, — сказал папа, нахмурив брови.

— Почему нет? Мне понравился последний город, почему мы не можем жить там как нормальные люди? — Я выпятила нижнюю губу.

— Я не имею в виду физическое состояние, я имею в виду, что все постоянно меняется, ты всегда будешь двигаться вперед, время будет продолжать течь, с тобой всегда что-то будет происходить. Поэтому ты должна отправиться туда, познать мир и извлечь из него максимум пользы, потому что, если ты этого не сделаешь, жизнь однажды постучится в твою дверь, и тебе не понравится то, что она тебе скажет.

Я подозрительно посмотрела на него.

— Но что, если я сделаю это и жизнь все равно будет плохой? То же самое, что и упасть с дерева.

— Тогда тебе придется драться, детка, — яростно сказал он. — Потому что жизнь иногдабудет плохой. Она будет испытывать тебя, давить, и ты захочешь сдаться, но если ты это сделаешь, оно высосет из тебя каждую каплю счастья, пока ничего не останется.

— Я не хочу этого, — пробормотала я.

— Так сражайся, — прорычал он, его глаза вспыхнули. — Сражайся с духом воина, который, я знаю, живет в тебе. Сражайся за хорошие дни. Борись, чтобы быть сильнее всего, что мир бросает в тебя, борись за то, чего ты хочешь. Всегда, Татум, всегда. Потому что никто, кроме тебя, не может сделать твою жизнь такой, какой ты хочешь ее видеть.

— Но как мне узнать, чего я хочу? — Спросила я тихим голосом. Иногда мир казался слишком большим, как будто в нем было слишком много дверей и окон, и я не знала, через какие из них пройти.

Мне нравились солнце, море и игры с сестрой. Мне нравились бургеры без маринованных огурцов и глупые смайлики вроде кальмаров и картофеля. Но я не знала, чего хочу от жизни. Вопрос был слишком серьезным. Ответов было слишком много. А у меня не было ни одного.

Папа понимающе улыбнулся мне.

— Ты поймешь это, когда найдешь.

— Но что, если нет? — Смущенно спросила я.

Его улыбка погасла.

— Тогда ты поймешь, когда потеряешь это.

— О, — выдохнула я.

— Но мир полон вторых шансов, малышка, — пообещал он. — Ты можешь все исправить. Любую ситуацию. Какой бы плохой она ни была. Все может снова стать хорошо. Я клянусь в этом. Ты просто должна быть достаточно храброй, чтобы пройти через ад. Не соглашайся на меньшее. Ты здесь не для того, чтобы кланяться миру, красавица моя, ты здесь для того, чтобы заставить мир склониться перед тобой.

Я проснулась так, словно поднималась из самых глубоких и темных вод. Мои веки были слишком тяжелыми, чтобы их поднять, и раздался знакомый скрежет кондиционера, когда волна прохладного воздуха коснулась моей щеки. Мои губы пересохли, и я попыталась пошевелить языком, чтобы смочить их, но успокоительные все еще держали меня в своих тисках.

Послышалось жужжание, затем дверь открылась, и в комнату ворвались голоса.

— Мне жаль ее, — пробормотал мужчина.

— Мне — нет, — ответил другой. — Мир превратился в дерьмо, Алан, и я хочу его вернуть. Я хочу вернуть свою чертову жизнь обратно.

— Я знаю, я тоже, Джонас. Я просто… — Алан вздохнул.

— Не будь идиотом, она всего лишь одна девушка. Тысячи людей умирают каждый день из-за вируса «Аид». Кто еще может спасти весь мир?

— Наверное, — сдался Алан, и мой пульс выбил мрачную дробь. — Как ты думаешь, сколько еще она протянет?

— Столько, сколько мы сможем сохранять ей жизнь. — Мне сунули в рот термометр, и холодный металл прилип к языку. Минуту спустя раздался звуковой сигнал. — Господи. Включи здесь отопление. Кто, черт возьми, дежурил в последнюю смену? — Джонас зарычал.

Вскоре кондиционер переключился на поток теплого воздуха, и я поняла, насколько онемела, когда мои пальцы снова начало покалывать.

— Бьюсь об заклад, это был гребаный Гэри, он и часа не смог бы удержать в живых золотую рыбку, не говоря уже о девушке, — пробормотал Алан.

— Его уволят до