Вона как. повести - Владимир Макарченко

– Э-э-э-э! Какого хрена?! На кого покушаешься, шкура нэпмановская?!

На пороге знакомой харчевни, вздрогнув всей своей бестелесностью, Прохор узнал самого себя.

– Совсем, почитай, и не изменился! – Восторженно сообщил он свое умозаключение, стоявшему (или висевшему в пространстве) рядом с ним, Михаилу. – Только солидней выглядеть стал! Видать, жизнь в гору пошла!

– Потерпите с умозаключениями, Прохор Семенович. Дайте картинке развернуться до конца. – Остановил его Архангелов.

– Проходите, гость дорогой! К Вашим услугам! Вот сюда пожалуйте! В кабинку! С дамой – самый раз! – Услужливо раскланивался живой Прохор Семенович, успевая подать знак половому на смену скатерти и ускорение сервировки на столике «дорогих гостей». В это же время он умудрился подставить и себя под оседающее тело товарища Зотова и усадить его на мягкий стул. – Давненько не заглядывали. Почитай, с прошлого вторника. Боле недели уж. Чем прикажите накрывать?

– Тащи все лучшее, нэпмановская морда! В последний раз гулять будем! Закрываем твою богадельню! Хватит жировать на нуждах трудового народа! – Рявкнул, немного пришедши в себя после глотка холодного кваса, товарищ Зотов.

– Как прикажете понимать? – Насторожился Прохор Семенович.

– А так и понимай: кончилась твоя буржуйская жизнь! После ужина мы с Танеч… с Татьяной Степановной опечатаем твой очаг наживы. А завтра явишься ко мне в ЧеКа для дачи показаний. Да не опаздывай!

– Каких показаний?! – Удивился Прохор Семенович.

– По заведенному на тебя делу! – Отрезал товарищ Зотов. – При «беляках» хорошо жилось? Говорят, сам генерал захаживать изволил? Ты тут всю их контру почивал. Доносы на своих сограждан сочинял, чтобы в любимчики пробиться?

– О чем Вы… Зачем же так… Ни каких доносов не было… Если и оболгал кто, так на веру принимать надобно? Товарищ Зотов. Вы-то меня получше иных знаете… – Залепетал Прохор Семенович, но был оборван резким окриком Зотова.

– Ты что, морда нэпмановская?! Хочешь упрекнуть, что визиты в твою харчевню наносил уставший от государственных дел работник? Может, посчитал, сколько раз? Может, еще и должок за мной имеется?! – Расшумелся товарищ Зотов, ожидая, осмелится ли Прохор Семенович озвучить то, что обильные ужины проходили почти всегда за счет заведения или с условным участием в погашении расходов со стороны товарища Зотова. – Рой себе могилу наговором на представителя ЧеКа! При таком твоем хамстве, одним изъятием имущества дело не закончится. При таком

хамстве в домзак* попасть запросто можно! Понял?!

Прохор Семенович утирал большим белым платком обильно высыпавший на лице и шее пот и ничего не мог произнести в ответ. Ужасная картина сырой каменной пещеры с толстой железной решеткой на маленьком оконце и снующими между ног голодными крысами мгновенно заняла все его сознание, отрешая от реальных событий.

– Чего молчишь?! – Грозно рыкнул товарищ Зотов.

– Отвечайте же, милейший Прохор Семенович! – Настойчиво посоветовала спутница товарища Зотова, которая была рядом со своим начальником во всех ужинных застольях и даже после того. Формы ее тела хорошо запомнила кровать во флигеле особнячка владельца заведения, куда и сопровождал их Прохор Семенович по требованию товарища Зотова. ______________________

* – следственная тюрьма.

– Дак… не соображу, что и в ответ сказать… – Испуганно прошептал Прохор Семенович. – Только… нету у меня к Вам претензий никаких… О чем намек Ваш, понять не могу…

– То-то! – Товарищ Зотов оскалился в довольной улыбке. – И не можешь иметь претензий!

– Понравилась сценка? – Отвлек внимание бестелесного Прохора Семеновича странно улыбавшийся Михаил Архангелов. – И как Вам глянулся это «борец за свободу трудового народа»? О каком это знакомстве изволил упомянут тот Прохор Семенович? Может и родство какое имелось?

– А как же! – Воображаемо громко воскликнул, никем, кроме Архангелова, не услышанный бестелесный двойник Прохора Семеновича. – Сенька! Сын сестрички моей двоюродной из Шельмовки. Нагулянный. Папашу его даже маманя точно вычислить не смогла из-за своей любвеобильности и полнейшей безотказности к мужскому полу. Ко мне судомойкой прибилась. А на втором году пребывания в городе, этого самого нахала в подоле и притащила. Так в коморке, что за чуланом, на моих хлебах и откормила. Потом они на какую-то ярмарку с попутным обозом сговорились. После того и вестей-то о них никаких не имел. Думал, сгинули где… А оно? Вишь, как! Где же этот бездарь выслужиться в начальство успел?

– Не волнуйтесь, Прохор Семенович! Коли есть любопытство к событиям тем, я мигом предоставлю Вам возможность проглядеть картинки из прошлого Вашего дорогого племянничка.

*****

Знаменитая на всю округу Екатерининская пересыльная тюрьма, добродушно прозванная в народе «пересылочкой», на своем веку многому преступному люду давала возможность потолкаться в тесных камерах, поочередно падая для сна на случайно освободившееся место на нарах, или прямо на полу. О ее «гостеприимных» казематах даже видавшие виды каторжные говорили с трепетным страхом. Каторжные на описываемый момент уже не гостевали в «пересылочке». Время другое настало. Но, свято место, как известно, свободным быть не должно. Освободившееся пространство тут же обжили политические, которые на воле бунтовали против слабовольного второго и последнего Николая в царственном роду Романовых, желая стать строителями какого-то нового мира на развалинах нынешнего. И, при том, все без исключения, кто был никем, враз станут всем. Что подразумевалось этим каламбуром, ни один из надрывавших глотки в хоровом пении этого нового гимна представления не имел.

В этой самой «пересылочке» и высмотрел Прохор Семенович своего племянничка. Тот с группой сотоварищей был оставлен в обслуге этого гостеприимного заведения, так как, в силу своей сучьей натуры, очень поднаторел в написании всяческих доносов на своих «братишек», кочующих в сторону Сибири и временно пребывавших тут в ожидании очередного этапа.

Из ворот этого заведения и был он вынесен на руках разношерстной толпы, украсившей свои пальто и куртки цветными бантами и обещавшими разрушить все до основания. Вынесен был Сенька Зотов на широкую дорогу невероятных возможностей для людей его склада. В скорости, «жертва кровавого произвола» уже громил «эксплуататоров», используя полную свободу действий, за которые ранее вновь был бы водворен на отсидку.

– Сень! Ныне кого из кровопивцев на распыл пускать будем? – Поинтересовался давно не чесаный мужик лет сорока, с тоской взирая на безобразную прозрачность пустой бутыли, сохранившей в себе только устойчивый «аромат» безвозвратно исчезнувшего содержимого.

– Точно, Сень! – Поддержала мужика девка, с трудом отрывая заплывшее не яркой еще синюшностью лицо от заваленного объедками стола. – Пора бы уж и «петуха» запустить кому в усадьбу. Иначе братва от скуки разбрестись может куда. А у нас еще дел революционных выше головы. Сентябрь к концу катит. Надобно одежкой обзавестись. Лошаденки бы с телегами и санями не во вред были. Да жить где-то в тепле хорошо было бы..

– Лады, Танька! Уговорили! – Согласился Семка. – Нынче и двинем. Тута, за пару верст от нас, поместьице неплохое приглядел. Кровопийца Дерябов проживать изволют. На двоих с бабой своей места столько оттяпали, что нам всем там по паре комнат выйдет. Вот у него и разживемся. Свидетелей не оставлять. Сгинул куда-то барин с бабой своей. Бросил все. А мы и подобрали. Не пропадать же добру. Так и решим!

*****

Когда докатилось известие о том, что какое-то там Временное правительство закончило в Питере свой короткий путь, Семка, ставший уже товарищем Зотовым, был избран в Совдеп и, возглавил его боевой отряд, совершил немало «подвигов» во славу трудового народа. Кому же, как не этому умельцу очищать чужие карманы и жилища, могли доверить столь высокий пост?

– Все понятно, Прохор Семенович? – Поинтересовался Архангелов. – Твой бедный родственник при большой власти оказался. Теперь Вы у него милости просить будете. А он, по родству, засунет тебя в какую-нибудь глушь без права возврата.

– Не зверь же? Добро мое помнить должен…

– Это, когда Вы его, с маманей, спроваживали с глаз своих, дабы не иметь в доме лишних ртов, учитывать надобно было. Сейчас же время собирать камни, как сказано в Святом Писании.

– Неужели, отнимет, сучий сын, все, что долгими годами наживалось? – Простонал Прохор Семенович.

– Это – следующая картинка. – Заулыбался в ответ Архангелов.

Точно в назначенное время Прохор Семенович осторожно постучал костяшками пальцев в дубовую дверь, которая ранее вела в приемную городского головы, а ныне отгораживала своей величавой массивностью все то, что должно было навалиться на него, как только ступит Прохор Семенович за порог, твердо оберегаемый этой дубовой бездушностью.