Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют… - Михаил Башкиров

Шеф опять впал в паузу, чуть-чуть перебарщивая с нагнетанием драматизма.

И так ясно: дело будет круче приколов чуждого разума и хулиганства сатаны.

Глава 3 Фейсом о сейф

Шеф посерьезнел.

Наводящие вопросы остались не у дел.

– Задание у тебя, парень, непростое.

Поддерживая рабочую атмосферу, я скинул пиджак на спинку верткого стула.

Шеф повозился с платком.

– Даже можно сказать, неординарное.

Я на всякий случай изобразил на лице готовность номер один к любой, даже самой идиотской, установке.

Шеф ободряюще чихнул.

– Но сверхответственное.

Снова тишина и сморкание в платок.

Шеф определенно хочет довести меня своими значительными паузами до срыва.

Не дождется.

Хотя выглядело бы все очень эффектно.

Короткий разбег – и фейсом о сейф.

Я представил, как дрогнет кактус.

Но кактус оказался не из слабонервных – он даже не отреагировал на открывание Алексеем Николаевичем верхнего отделения.

– На первый взгляд может показаться, что дело не дотягивает до приоритетов кремлевской сотни…

Шеф извлек толстую папку.

– Кстати, сам президент!

Шеф не стал подобострастно оборачиваться к державному портрету, а продолжил убеждать меня в особой рейтинговости предстоящего задания.

– Сам президент инициировал подключение нашей сотни к этому не совсем обычному, даже можно сказать, совсем не обычному делу.

Отчихавшись аккуратно в платок, шеф вернулся в тему.

– Президента беспокоит, что в пяти тысячах километрах от Москвы образовалась демографическая аномалия.

– В каком смысле?

Я сдернул вконец изжульканный галстук и сунул в карман пиджака, индифферентно качавшегося на неотрегулированной спинке офисного стула.

– В прямом.

Шеф начал конкретизировать детали анти-аномального мероприятия.

– Про Садоград приходилось слышать?

– Веселенький топоним.

Иногда откуда-то берется нужный термин, произнесенный с требуемой интонацией.

Топоним!

Этот, кажется, достался мне от училки по географии, которая сама мне дала еще в девятом классе.

Топоним!

Дала сразу после уроков, нарочно оставив для повторения темы.

Топоним.

Но мы повторяли не значение угля и нефти в экономике, а вольные телодвижения.

Глобус едва перенес меридианно-широтные фрикции.

А Гумбольдт и Обручев даже покраснели на своих черно-белых гравюрах, развешанных над выставкой редких минералов.

Шеф успел вернуть меня в реальность еще до того, как я припомнил бледные ягодицы нудной дуры, бубнящей про полезные ископаемые и курортные зоны.

– Ну, напряги мозги: Садоград!

– Да слышал вроде.

Пора врубаться надолго и всерьез.

– Что-то связанное с первыми национальными проектами?

Я то ли спрашивал, то ли утверждал.

Шеф обернулся к торцовой стене:

– Садоград – флагман агробезопасности!

Посмотрел в глаза президентскому скромному портрету и добавил с большой раскатистой буквы:

– Родины!

– Точно!

Я на радостях едва не опрокинул неудобное кресло.

– Шесть лет назад город отгрохали в Сибири, ударными темпами, на деньги прирученных олигархов.

Шеф, проконсультировавшись взором с гарантом Конституции, уточнил:

– Денис, финансирование велось на паритетных началах.

– Алексей Николаевич, флагмана-то в честь маркиза де Сада назвали?

Иногда требуется потрафить начальству заведомо некорректным вопросом.

– Увы, Денис, мы еще не вполне демократическая страна для такой дерзости.

– Увы, – вторил я заунывно. – Увы.

– А других ассоциаций не возникает?

– Вроде нет.

Я зачем-то начал иронизировать над умствующей и эстетствующей прослойкой, которая при царском режиме и советским долгострое процветала и звалась интеллигенцией.

– Ученая братия повсеместно склонна к опытам с элементами садизма, экспериментам в духе мазохизма и некрофильским изысканиям.

– Денис, поменьше пессимизма, побольше оптимизма.

– Я бы хотел быть оптимистом, но двадцатый век доказал, что от науки можно ждать любой подлянки.

Строгий чих оборвал, и совершенно вовремя, мой обскурантистский гнев.

Алексей Николаевич выдержал паузу и перешел к официальной части.

– В рамках общенационального проекта по интенсификации, модернизации и компьютеризации аграрно-животноводческого сектора был собран интеллектуальный кулак и создан закрытый научный центр.

Алексей Николаевич ораторски прокашлялся.

– Закрытый.

– Нам к этому не привыкать, – добавил я с юмором. – Но молоко, сливки, сыр и ветчина с окороками все-таки не ядерная бомба и не оружие двенадцатого поколения.

– Не скажи.

Я не стал ввязываться в дискуссию о необходимости государственной тайны и повышенной секретности в области животноводства и зерноводства.

Алексей Николаевич повысил голос, как будто портрет гаранта Конституции мог слышать каждое произнесенное слово.

– В Садоград съехались лучшие отечественные умы по всем отраслям и знаниям. С каждым, начиная с академика и кончая техничкой, заключили контракт на четверть века, предоставили в кредит жилье и прочие блага, а также обеспечили условия для полной самореализации…

Я чуть не зевнул, убаюканный генеральской речью, но ладонь рефлекторно впечаталась в нижнюю челюсть.

Теперь моя опершаяся локтем об стол мыслящая личность походила на провинившегося роденовского амбала.

Генерал, отхлебнув минералки, продолжил:

– Результаты не заставили себя ждать. Открытия и достижения посыпались как из рога изобилия. Из страны прекратилась утечка мозгов. За отчетный период садоградскими учеными получены результаты, перевернувшие наши представления о неэффективности сельского хозяйства.

В подкорку мою закралось подозрение: не имел ли Алексей Николаевич непосредственного отношения к садоградскому эксперименту?

Я поменял внимающую дремлевидную позу на гражданскую активную позицию и выпалил:

– Ученый люд всегда тянулся к наградам, госпремиям и обожал комфортные застенки.

Высказал я далеко не оригинальную (история, блин), но дерзкую мысль.

– Опять иронизируешь?

– Констатирую.

– Тоже мне констататор хренов.

– А что, я не прав, Алексей Николаевич? Главное для башковитых – не думать ни о чем постороннем и не размениваться на быт. Усиленная твердая пайка, комфортное жилье и гарантия неприкосновенности.

– Прав-то прав…

Шеф начал усиленно собираться с мыслями, готовясь на выход к дополнительной аргументации.

Я выручил генерала прямым вопросом:

– Какая связь между интенсификацией, модернизацией, компьютеризацией и демографической аномалией?

– Прямая, Денис, прямая.

– Не тяните, Алексей Николаевич, кота за хвост, – взмолился я. – Скоро обед.

– Денис, ты действительно съедаешь по три тарелки первого и по две – второго?

– Надо же поддерживать форму.

– Тоже верно.

– Мы остановились на демографии, – напомнил я ненавязчиво.

Жрать и вправду хотелось.

Тем более что разведка донесла до личного состава кремлевской сотни ценные общепитовские данные.

В соседнем ресторанчике под аппетитным названьицем «Слюнки» готовят исключительный борщ, и еще более исключительные бифштексы, и салаты в ассортименте, и разнообразные гарниры, и слоеные пирожные с заварным кремом, и пломбир с клубникой.

Ягода холодно ложится на язык и оттаивает, смешивая кисловатую прелесть с ванилиновой стылостью, и жалко до сентиментальности податливую алую плоть, и хочется аккуратно жевать и осторожно глотать…

Глава 4 Демографическое недоразумение

Шеф безжалостно вернул мой оголодавший организм к предобеденной реальности.

– Итак, в Садограде за последние два года родилось…

Алексей Николаевич почему-то перешел на конспиративный шепот.

– Шестьсот девятьсот семь младенцев.

– Не ожидал от хилых интеллигентов такой прыти. Детишек стругают, наверное, без отрыва от микроскопов.

– Микроскопы у них там или телескопы…

Шеф забуксовал в собственной мелковатой эрудиции.

– Эндоскопы! – подсказал я. – Через них в задницу заглядывают, когда геморрой ищут.

– Не перебивай, Денис.

– Молчу.

Алексей Николаевич поерзал в кресле, проверяя наличие геморроидальных симптомов.

Я не вмешивался в ответственное исследование.

Наконец шеф успокоился, не ощутив ничего особо патологического, и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– В задницу – не задницу, но в данный момент еще шестьсот тридцать садоградских женщин находится в интересном положении.

– Даем стране угля!

– Я же попросил не перебивать.

– Извините, Алексей Николаевич.

– Так вот, рожденные за последние два года – все одного пола. И те, которые на подходе, – тоже.

Шеф опять заметно погрустнел.

– Усек, Денис? Все мальчики! Абсолютно все!

На шефа было жалко смотреть – он явно не разбирался в генетических вопросах.