Amanita phalloides и другие рассказы - Леонид Рожников

Здесь было тихо – даже птицы не щебетали. В одном месте упавшее дерево нависало над поверхностью и по стволу можно было пройти несколько метров. Держась за сучья и свесившись лицом вниз, я долго силился разглядеть останки погибших кораблей, сундуки с сокровищами или хоть какую-нибудь рыбу, но ничего, кроме собственной любопытной физиономии в плывущих облаках, мне не открылось.

Справа за озером просвечивала еще поляна, а за ней заросли дикой малины. Обирая только крупные ягоды, я уходил все дальше и дальше от просеки, пока не заметил, что стало темнеть. И тут, как это всегда бывает, я понял, что заблудился. Куда идти – направо или налево, что я проходил, а что нет, я не помнил совершенно. Но оставаться на месте было совсем нехорошо, и через некоторое время я оказался в редколесье из высоких сосен, где не было травы, а только ковер из иголок мягко пружинил под ногами. Здесь я не проходил, и что делать дальше, тоже не знал. Подняв голову к угасающему небу, я увидел на одном из деревьев дом.

Эта картинка и сейчас, спустя десятилетия, записана в памяти с фотографической точностью. Высоко над землей, где начиналась крона, на расходящиеся в стороны ветви кто-то поставил основательную хижину из бревен с окном и маленькой дверью. Видимо, я испугался и обрадовался одновременно, теперь сложно сказать. Но я хорошо помню, что когда из леса вышел бородатый человек в плаще, взял меня за руку и молча куда-то повел, страха не было. Мы шли так до просеки и дальше, почти до нашей улицы. Человек остановился на выходе из леса, отпустил руку, посмотрел на меня, повернулся и ушел.

Дома плакала мама, а непривычно серьезный отец в первый и последний раз в жизни выпорол меня ремнем. Мне, конечно, никто не поверил, и сам я на удивление легко согласился с родителями, что зачем-то все выдумал.

* * *

Лет через тридцать я по делам оказался на другом континенте в мегаполисе с очень занятыми жителями и дефицитом неба над головой. Я гулял по одной из главных улиц, мимо дорогих магазинов и ресторанов с разложенной в витринах на льду рыбой. Водители распахивали дверцы машин, откуда сначала показывались воспетые классиком ножки, осторожно пробующие асфальт, и только потом их совершенные хозяйки. Вместе со своими мужчинами они проходили через придерживаемые двери к столикам с белыми скатертями и серебряными приборами. Все вокруг двигалось, шумело, жило. А мне почему-то стало страшно, даже жутко. Мне представилось, что я совсем один, что я старый и никому не нужен, что жизнь почти прошла. И как тогда в лесу, я остановился в растерянности и стал ждать. Но никто за мной не пришел.

ИВАН

Иван выехал с Большой Никитской на Садовое и, против обычного, не увидел плотного потока машин. Перестроившись в левый ряд и сразу оказавшись в туннеле под Маяковкой, он стал просчитывать варианты бегства из города: «Если сначала заехать на рынок, а потом через Сокольники добраться “огородами” до Щелковского шоссе, то постоять придется только у поста на МКАД. До шести все успею».

Конец ознакомительного фрагмента.