Из жизни непродажных - Ирина Волчок

– «И золото»…

Таня пошевелила губами, словно пробуя, какой заголовок вкуснее:

– Нет, без «и» точнее.

– Саша, твой материал продвигается? За тобой двести строк, – напомнил Борис Викторович.

– А я, кажется, опять на сериал иду, – ответил, вставая, Саша. Полностью его звали Александр Матросов – не больше и не меньше, – и читатели старшего поколения думали, что это псевдоним: каждая статья была броском на амбразуру.

– Но первую серию ты сдашь сегодня, – слегка нервно то ли попросил, то ли приказал Борис Викторович.

– А кто закрывает дыру на пятой? – спросил Олег, бегло просматривая верстку.

– Я… – тихо произнесли сбоку.

Олег покосился в ту сторону: практикант.

– О чем пишете?

Олег сам заметил, как голос его заметно похолодел. Он не понимал, почему именно этот мальчик вызвал у него такую ревность. Но почему-то вызвал. И со своей неприязнью Олег еще не справился.

– Мне Лана посоветовала…

– Для вас, Сережа, я Светлана Платоновна, – неожиданно подала голос Лана.

Олег бросил на нее странный взгляд. Ага, не ожидал от нее такой строгости. Остальные тоже посмотрели с некоторым удивлением: все привыкли, что Лана – это Лана, а не какая-то Светлана Платоновна. На миг Лана почувствовала себя как-то неудобно, но заметила, что глаза Олега слегка оттаяли. Хорошо.

– Так что вам Светлана Платоновна посоветовала?

– Ну, это… Покритиковать новый памятник, – понурив голову, прошептал практикант.

– Это на привокзальной площади? А не боитесь, что губернатор обидится?

– Да? Нельзя? – совсем смешался тот.

– Гм… Пишите, посмотрим, что получится. Борис Викторович, у вас будет чем заменить, если что не так? Ну, все на сегодня. По местам – и чтобы никакого пива в редакции!

– Да знаем, знаем, не будем, – вразнобой загомонили сотрудники, толпой выходя из кабинета.

Олег проводил их взглядом и вздохнул. Он завидовал им: вот сейчас кто с «лейкой и блокнотом», то есть с их цифровыми потомками, рванет на задание, кто – атакует нужных людей по телефону, кто – сядет за компьютер. Как он все эти дела любит! А руководить – нет, не очень. Столько приходится дел улаживать, документов подписывать… Да и в суды то и дело вызывают…

Ну да ничего, он костьми ляжет, но его газета останется и дальше такой: непредвзятой, непродажной и – не падкой на дешевые сенсации. Его газета останется по-настоящему независимой… Но как можно в наше время быть не зависимым от финансов?

Вздохнув еще раз, Олег рассовал по карманам необходимые мелочи, проверил, на месте ли ключи от машины: пора было ехать на еженедельное совещание у губернатора. Ничего не поделаешь, он туда сам напросился. Его как хозяина и редактора независимого издания на эти планерки не приглашали. Но надо быть в курсе того, что происходит в верхах. Сколько острых тем он вынюхивал на этих планерках! И завидовал тем из своих ребят, кто брался их раскрывать.

Даже Ланке завидовал. Он, как никто другой, понимал ее нежелание «идти вверх по служебной лестнице». Он иногда подступался к ней с предложениями занять хотя бы должность редактора отдела, но она – когда смеясь, а когда и довольно резко – отвечала одно и то же:

– Самая высокая должность в журналистике – репортер!

Ее рубрики назывались «Кто виноват» и «Что делать». Она описывала две-три реальные истории людей, попавших в одинаковые ситуации, и рассказывала, как из такой ситуации можно выйти грамотно и с наименьшими потерями. Конечно, читатели ждали ее публикаций, звонили ей и писали письма.

То, что Ланка могла работать в свое удовольствие и ей никто не связывал крылья, было важно для Олега.

Было важно и то, что в его газете отсутствовали реклама и прочая ложь.

И все же… И все же вот уже пять лет, как его мучает вопрос: правильно ли он сделал, что принял Пашино предложение?

Глава 2

Как все начиналось

– Опять ты мое задание не выполнил! Я тебе что сказал? Нужна рекламная статья, написанная так, словно и не рекламная. Ты же мастер слова! А ты что принес? Крамолу! На спонсора!!! – распекал Олега редактор «Новостей России».

– Петр Гаврилович, как можно писать хвалебные статьи об учреждении, где сотрудникам больничные не оплачиваются?! Там на КЗОТ плюют! – возмущался Олег.

– Олег! Оле-ег! Охолони… Нельзя жить в доме из навоза и благоухать французским парфюмом, – говорил главный. – Чего ты хочешь? Прошлое разоблачили уже. А нынешний день пусть потомки разоблачают. Лицом к лицу лица не увидать… Ладно, иди.

Главный устало махал рукой и садился вычеркивать из Олегова материала «крамолу».

Дальше от спонсоров – больше правды. Олег тогда спасался командировками. Часто ездил. Однажды поехал в Сибирь. Есть такой штамп в журналистике: «Письмо позвало в дорогу». Вот Олега и позвало.

Автор письма, некий Семен Прокудин, писал о том, как он в начале девяностых взялся поднимать захудалую ферму, как трудно, потом и кровью, оживлял хозяйство, а через год ожившее хозяйство у него отобрал наглый «браток» – угрозами и чуть ли не пытками.

В сибирской глубинке Олег еле отыскал малолюдную деревушку. Добирался до места трудно. Последний десяток километров ему повезло подъехать на попутном «козлике». Разговорчивый водитель рассказал, что едет к тетке Марине за самогонкой к свадьбе дочери. «Уж она такую знатнющую делает, на травах – и вкус что надо, и похмелья никакого». Он высадил Олега у осевшего домишки, где обитал Прокудин – худой, все время шмыгающий носом мужичок неопределенного возраста. Жил он один. Скотины не держал. А в письме писал о том, что очень любит домашних животных, что своих коров содержал «как деток родимых». Услышав, кто и зачем пожаловал на его подворье, Семен засуетился, как вспугнутая курица. Рассовывая по углам какой-то хлам с лавки и переставляя со стола на печурку грязные миски и стаканы, скорее удивленно, чем обрадованно, бормотал: «Вот уж не ждал, вот уж не ждал». Наконец уселся и замер, глядя на Олега сорокаградусными голубыми глазками.

Это длилось долго, и Олег понял, что надо брать инициативу в свои руки. Он сел на расшатанный табурет, достал письмо и показал его хозяину:

– Вы писали?

Прокудин снова засуетился, зашмыгал носом, зашнырял глазами.

– Ну, дык это… ну… Ну да, я…

– Содержание письма помните? Здесь все написано так, как было на самом деле?

– А как же, а как же… – забормотал Прокудин. – Да, так… эксприятор он… Слушай, корреспондент, ты это… у тебя, ну… Выпить с собой? – Последняя фраза была сказана более уверенным, даже наглым тоном.

– Нет, выпивки с собой не ношу.

Семен, казалось, безмерно удивился:

– А как же… это… как же говорить будем? У меня ни капли нету.

Олегу стало неловко и противно одновременно.

– Где у вас можно купить выпивку? – спросил он, вставая.

Хозяин немного помялся и предложил:

– Дык… это… Ты дай деньжонок, я сам достану.

– Нет, мне это лучше сделать самому, – сказал Олег, вспомнив про тетку Марину.

Прокудин разочарованно посопел, похлопал глазами, с подозрением глядя на Олега, потом махнул рукой:

– Ну чо ж, лады… Ты ж вернешься, а? Не смоешься? Ну, иди уж… Я ждать буду…

Двор тетки Марины, не в пример Семенову, был ухоженным, с палисадничком, с крашенными зеленой краской деревянными настилами. Изба тоже была добротная, большая, с резным навесом над крыльцом и резными же наличниками.

Олег постучал в дверь, услышал: «Чо барабанишь? Входи!» – и вошел в просторные сени, пропахшие бражкой и травами. Занавеска на двери откинулась, в проеме появилась большая краснолицая женщина лет сорока пяти в цветастом ситцевом платочке, повязанном низко на лоб, в пестрой юбке, в кофте толстой вязки и в шерстяных носках.

– О, да тут заезжие пожаловали! – без удивления сказала хозяйка, в широкой улыбке показывая белые крепкие зубы. – Ну, заходи, коль нужда во мне…

– Простите за вторжение, меня зовут Олег Дмитриевич. А вы, я знаю, Марина, а по батюшке?

– Карповна я. Да ты садись, Олег Дмитрич. – Марина Карповна уже доставала из печи горшок, выкладывала из него в расписную миску маленькие толстенькие пельмени. Поставив на стол миску, тарелки, вилки, рюмки, какие-то баночки, вынула из холодильника запотевшую бутылку с содержимым цвета бледного чая, поставила в центр стола. – Садись, Дмитрич, садись, сейчас мы с тобой за знакомство выпьем-закусим, а там и поговорим.

Олег покопался в своей сумке, вытащил начатую палку сырокопченой колбасы, пару апельсинов, плитку шоколада, баночку растворимого кофе, с поклоном положил все это перед хозяйкой:

– От нашего стола вашему столу.

– Это ты брось! Самому понадобится! – Марина Карповна широким жестом сгребла Олеговы припасы обратно в сумку. Но Олег, укоризненно покачав головой, опять достал апельсины, шоколад и кофе.

– Упрямый, – одобрительно сказала хозяйка и поставила на плиту чайник.

Спиртное Олег пил редко и в малых дозах, по необходимости – компанию поддержать или еще какая оказия. Тяги к алкоголю не испытывал. А здесь под необыкновенно вкусные пельмени опрокинул три рюмки фирменной настойки, которая и вправду пилась лучше любого коньяка. Марина, не забывая потчевать, расспрашивала гостя: