Грань - Джек Хорн

Улыбнувшись самой ослепительной улыбкой, я ласково смотрела на своих подопечных, которые спускались с барного крыльца.

– Еще одному место найдется? – раздался грубый голос позади меня.

Я обернулась. Передо мной был Такер Перри, адвокат и делец по недвижимости. Средних лет, со светлыми локонами, безупречно уложенными так, чтобы они выглядели нарочито небрежно, и с бездушным взглядом светло-голубых глаз. С загорелой кожей игрока в гольф и небрежным лицемерием человека, привыкшего думать, что он находится на вершине пищевой цепочки.

– Я давно хочу с тобой прогуляться, но возможности не представлялось.

– Мы уже начали экскурсию, может, в другой раз? – ответила я с непроницаемым видом, надеясь на то, что смогу скрыть отвращение к этому типу.

– Ладно тебе, Мерси, – произнес он, слегка скривившись. Должно быть, считал такое выражение своей физиономии соблазнительным. – Позволь мне пройтись вместе со всеми вами, обещаю, проблем не будет.

Экскурсанты подвинулись поближе ко мне и явно занервничали. Я не сдавалась, и Такер счел это вызовом.

– Мерси вам еще ничего страшного не рассказывала? – осведомился он. – Я не о призраках. Думаю, вы уже в курсе, что наша Мерси – ведьма? Она и ее родные – они все такие!

Похоже, местные давно смирились с тем фактом, что мы – ведьмы, хотя они и не понимали толком, что данный термин означает. А у нас, Тейлоров, хватало денег, чтобы вращаться в высшем обществе, но принимали нас в подобных кругах весьма осторожно. Если честно, народ старался держаться от нас на безопасном расстоянии, но проявлял вежливость. Как будто мы были ядерными реакторами, не иначе! Всем известно, что они полезны, но люди предпочитают не задумываться о тонкостях применения реакторов на практике. Тейлоры всегда могли похвастаться переизбытком силы, однако мне ее почему-то не досталось. В итоге я стала первой совершенно бездарной девушкой в старинном роду ведьм, которому насчитывается как минимум шесть столетий. Никто, кроме мужа тетушки Айрис, не говорил мне это в лицо, но родные считали отсутствие колдовских способностей врожденным пороком на уровне дебильности. А может, я преувеличиваю, и они полагали, что моя «нормальность» – банальный недостаток, вроде моих волос, рыжих, словно цветок имбиря. Не идеал, но и стыдиться нечего.

– Мистер Перри, уверяю вас, будь у меня волшебная сила, я бы ее использовала должным образом, и вы бы сразу сквозь землю провалились, – заявила я.

Мои подопечные вновь расхохотались.

Перри определенно не нравилось, когда ему отказывают, а еще меньше ему нравилось, когда над ним потешаются.

– Что ты, Мерси! Не стесняйся. – Он повернулся к мужчинам: – Поверьте, я часто беседовал с ее тетей Эллен… в ее спальне, и разговоры у нас были весьма забавные.

– Думаю, нам следует продолжить тур, – сказала я, делая вид, что не заметила мерзкого намека. – В другой раз, мистер Перри.

– Заранее спасибо, мисс Тейлор, – процедил он, протягивая длинные пальцы к моему плечу.

Я отшатнулась, а бравые туристы встали стеной, отгораживая меня от Перри. Из-за их плеч я увидела, как Перри вскинул руки, признавая поражение. На его губах зазмеилась гадкая улыбка. Развернувшись, он пошел по Ривер-стрит в южном направлении, но неожиданно обернулся и рявкнул:

– Мерси, напомни Эллен, что я вечером за ней заеду по дороге в «Тилландсию»! Когда тебе и Мэйзи исполнится двадцать один, вас тоже будут там ждать. Я с удовольствием стану твоим поручителем. В конце концов, именно твоя мама меня туда привела.

От упоминания Такера про маму у меня свело живот. Мало того что у моей тети с ним отношения! Значит, и моя мама с ним близко общалась. Не может быть! От этой мысли мое лицо приняло страдальческое выражение, и экскурсанты это, конечно, заметили.

– Ты в порядке? – спросил рослый мужчина.

Наверное, у него есть дочь моего возраста, подумала я.

– Нам надо его приструнить, чтобы он тебя не беспокоил?

– Нет, я справлюсь, – сказала я и правдоподобно усмехнулась. Что-то я слишком привыкла врать, пронеслось у меня в голове. – Сейчас вы имели возможность погрузиться в настоящую атмосферу нашей колоритной Саванны.

– А что это за «Тилландсия», про которую он говорил? – поинтересовался полноватый экскурсант.

Клуб «Тилландсия» был «динозавром», пережитком той поры, когда великосветское общество Саванны состояло сплошь из магнатов металлургии и бывших боссов железнодорожного бизнеса. Были там и сенаторы, и конгрессмены, и губернаторы. Банкиры, судьи и прочие высокопоставленные воры. Демократизация общества его не коснулась. Даже в наши дни попасть в «Тилландсию» можно было, только получив поручительство от влиятельного члена клуба. В стенах клуба всегда хорошо проводили время, причем ни единого плохого слова никогда не просачивалось наружу и репутация завсегдатаев оказывалась незапятнанной. В «Тилландсии» мало-помалу тратились средства моей семьи, а поскольку Эллен могла перепить мужика вдвое больше себя размером, клуб ей вполне подходил.

– Тилландсия – растение, у нас его испанским мхом называют, – буркнула я, кивая на деревья невдалеке от Ривер-стрит. – А еще – название клуба садоводов, который посещает моя тетя.

Я солгала минимум насчет клуба, если не насчет растения, понимая, что это успешно отвлечет моих подопечных.

– Вперед и вверх, джентльмены!

Нам предстояло преодолеть очередную полосу препятствий: сперва нас ждал участок из крупных булыжников, а затем лестница с шаткими ступенями. Я уповала, что мои подопечные не захмелеют раньше, чем нужно, и потащила их за собой. Сперва я повела их к парку между Бэй-стрит и старым зданием Хлопковой Биржи, выкидывая из головы мысли насчет Такера Перри и купаясь в золотом свете, проникающем сквозь кроны. Пусть Саванна поглотит меня! Мимо пропыхтели экскурсанты «Тура призраков». Доморощенный гид приветствовал меня взмахом руки, продолжая рассказывать о винокурне «Мун Ривер» и привидениях, которые толклись на верхних этажах здания. Кстати, все мои паранорамальные легенды являлись, без сомнения, выдумкой, такой, которую без труда можно сделать смешной, но не страшной. В конце концов, я ведь веду «Шутовской тур».

Истина заключалась в том, что магия всегда жила в Саванне. Это было настоящее колдовство, помимо того, чем здесь занимались Тейлоры. Иногда я предполагала, что мои предки решили обуздать эту дикую энергию или даже овладеть ею. Саванна обладала силой удерживать людей долгое время после их последнего вздоха, той даты, которую высекают на надгробном камне. Не надо быть ведьмой или просто сенситивным человеком, чтобы заметить духов Саванны. Достаточно просто приглядеться.

Я вела экскурсию как по маслу. Мои спутники наслаждались возможностью побыть на улице вечером, ненадолго освободиться от груза рабочих и семейных забот, довести содержание алкоголя в крови до высокого, но законного уровня. Я без умолку травила анекдоты, и мы почти добрались до Дрейтон-стрит.

– А кладбище, куда мы направляемся, не то место, про которое снимали «Полночь в саду добра и зла»? – вдруг спросил один из клиентов.

– Нет, та история про Бонавентура, – ответила я, мгновенно отметая непрошеную мысль о том, что на Бонавентура похоронена моя мама.

Жизнь и смерть, смерть в жизни. В Саванне они не просто шли рука об руку, они буквально срастались в симбиозе. Ведьмы, даже могущественные, такие, какой была моя мать, тоже смертны. Человеческое существование – хрупкая вещь и может оборваться в любой момент.

Бонавентура – действующее кладбище. А на Колониал никого не хоронили с пятидесятых годов девятнадцатого века. Родные и близкие тех, кто там лежит, сами давно упокоились.

Я с трудом улыбнулась, принялась рассказывать про Рене де Лодоньера, и мы добрели до арки с орлом и эмблемой «Дочерей американской революции» как раз в ту минуту, когда я описывала запретную любовь пирата и красотки из Саванны. До захода солнца был целый час, но смотрители Колониал строго придерживались своего собственного распорядка.

– Скоро ворота закроют, поторапливайтесь, идем прямиком к дальней стене, – сказала я и повела их по тропинке. Продолжая болтать, я поняла, что мужчины отстали, отвлекшись на перепалку, разыгравшуюся прямо посреди кладбища.

Крепкая пожилая женщина с кофейной кожей направлялась к воротам, петляя между памятниками и надгробными плитами. Я сразу же узнала ее – Мать Хило практиковала худу, родившийся в Саванне эквивалент орлеанского вуду. Главным различием было то, что на определенном этапе в худу отказались от африканских божеств и занимались симпатической магией, в основе которой лежало влечение подобного к подобному. Термин «симпатическая» всегда казался мне чересчур мягким и теплым в отношении магии, которую чаще всего использовали, чтобы приворожить верных супругов к другому или умертвить врага. Со временем худу обрело совершенно отчетливый привкус протестантизма и в итоге получило название «магия корней», явно указывая на то, что его сила коренится в самой Библии. Тех, кто практиковал худу, по крайней мере успешно, прозвали «корневыми лекарями».