Дорога из века в век. Век ХХ заканчивается, век ХХI начинается - Ирина Ярич

Занятия налагают отпечаток на характер.

Публий Овидий Назон

Совковая лопата врезается в подвижное тело насыпного кургана, оплавленные кусочки шлака скользят в неё и мимо. Едкая пыль взвивается, не успевая рассеяться. Разогнув ломившую спину, Владимир оперся о черенок лопаты, рваной рукавицей стёр струйки пота, бежавшие по лицу.

– Трофимыч, тележка полная, – крикнул он напарнику.

– Иду, – ответил тот, затаптывая брошенный им окурок «Беломора».

Накрапывает мелкий дождик. До конца рабочей смены остаётся около двух часов. Вернувшись с пустой тележкой, Трофимыч принялся нагружать её шлаком.

– Трофимыч, давай после работы пивка попьём и потолкуем у меня дома?

– А, как твои?

– Жена в отпуске, у матери в Вологде, вместе с дочкой. А Стёпка нам не помеха. Да и он с друзьями куда-нибудь уйдёт.

– Может, Петьку и Серёгу позовём?

– Давай! Я сейчас шлак к печи подвезу, а потом зайду к ним.

На кухне за столом сидят четверо мужчин. Они не спеша пьют пиво, заедают вяленой рыбой, и рассуждают о жизни. Все они сталевары-операторы вакуумных печей, классные специалисты-металлурги, но практически лишены своей работы. Вакуумные печи не работают, для них нет сырья. Самому старшему из них, Семёну Трофимовичу в прошлом году весь цех отмечал юбилей – 60 лет со дня рождения и 45 лет работы на заводе. Но на пенсию он не ушёл, на неё теперь не проживёшь. Начинал подсобным рабочим, потом учеником сталевара, а затем много лет проработал бригадиром. А заканчивать трудовую деятельность, видимо, придётся опять подсобником. Этот невысокий, пожилой, жилистый человек с грязными на вид руками, потому что частички металла так въелись в кожу, что уже не отмывались, так сроднился с заводом, что готов был ходить на работу даже за копейки. Ему больно видеть, как его гордость – завод умирает. И хотел все свои оставшиеся силы отдать, чтобы помочь своему второму родному дому выжить.

Младший в этой компании Пётр, он женился четыре года назад, и уже отец двоих малышей. Пётр редко позволяет такой вот отдых, потому что после основной работы бежит на другую. Сейчас он вытянул свои длинные ноги и прикрыл голубые глаза. Пётр расслабился, и его потянуло в сон.

Сероглазый Сергей с фигурой воина-атлета бывший десантник. Полгода назад от него ушла жена к коммерсанту. «Что может дать нищий работяга?» – таков её аргумент. Свою печаль он частенько глушит спиртным, за что на него постоянно ворчит Семён Трофимович и Владимир.

Хозяин квартиры в домашних спортивных брюках и белой футболке хлопочет на кухне. Его тёмные волосы украшает редкая седина. В очках в роговой оправе, он похож больше на учителя, чем на рабочего. Азартно спорит с друзьями, его карие глаза сверкают и лучатся.

За окном льёт дождь. Сильные порывы ветра гнут молодые деревца и раскачивают кроны старых деревьев. Изредка громыхает гром, и извилисто разрезают небо разряды молний.

– Во! Гроза-то, как разошлась, – заметил Семён Трофимович, расправляясь с воблой.

– А, когда народ поднимется грозой на тех, кто всё это сотворил? – раздражённо сказал Владимир.

– Володь, ты так говоришь, потому что теперь вынужден лопатой орудовать, да пыль глотать. А, если бы ты той лопатой не шлак грёб, а деньги, был бы доволен, – заметил Пётр.

– Если бы да кабы. Петь, ты посмотри, что делается вокруг. Без войны нас победили. Всё разваливается, разруха и запустение. Надо организовываться, поменять обратно, – почти шёпотом проговорил Володя.

– С кем ты свергать собрался, с этими болтунами из «телека», которые к власти рвутся? Володь, как мы свергнем? У них армия, милиция, оружие! Массой задавить не сможем – организовать не сумеем, да и время на это надо. Большевики сколько к своей цели шли? То-то. И притом обстоятельства. Помнишь, как нам говорили: верхи не могли управлять по старому, низы не хотели жить по старому, – возразил Владимиру Сергей.

– Верхи нам уже устроили перестройку десять лет назад, и чем всё это закончилось? – добавил Пётр.

Не пора ли и низам что-то изменить? – настаивал Владимир.

– Почти каждый год ходим голосовать. Меняем одних на других, а какая нам польза от этого? – язвительно вставил Семён Трофимович.

– Ну, хорошо, допустим, что каким-то «чудесным» образом сбросим нынешнюю власть, этих новоиспеченных капиталистов, кровососов и эксплуататоров. И что дальше, Володь? Мы с тобой будем руководить такой огромной страной? А главное как? Как многомиллионному населению удовлетворить все его запросы? Ведь все ходят жить хорошо и поскорее. Что при этом делать? Какие преобразования? Какие методы улучшения ты знаешь? – и Сергей вопросительно посмотрел на Владимира.

– Если даже я и не знаю, то на бескрайних просторах нашей отчизны найдётся много умных людей! Но пока им к власти не пробиться…

С тех пор Владимир принялся агитировать всех, кого знал к сопротивлению. Но единомышленников так и не нашёл. Кто-то терпеливо продолжал работать там, куда их перевели. Другие пытались заработать, уйдя в коммерцию. Третьи не верили, что в их силах что-то изменить. Несмотря на инерцию знакомых ему людей, идея борьбы с существующим положением дел стала у Владимира навязчивой. Перевозбуждённая его психика не видела усталость у других. Они не верили, что способны сами что-то изменить и покорно принимали перемены, навязанные теми, кто прорвался к власти. А Владимиру казалось, что ещё немного и всё перемениться, станет лучше. Он опять встанет у вакуумной печи плавить сталь. Личная жизнь не удалась, так на работе пусть будет нормально. Владимир всё свободное время посвящал агитации. Побывал почти на всех предприятиях города. Выступал на митингах, клеймил лжедемократов и популистов, связывался с идейными коммунистами, беседовал с рабочими. Но его агитационная деятельность не прошла незамеченной. Кое у кого она вызвала опасения. И в психиатрической больнице раздался телефонный звонок:

– Здравствуйте! У моего друга последнее время было много бед, и похоже, что он «сдвинулся». Носится по городу, агитирует всех на борьбу с демократами. Пока ещё за ним не последовали, но могут быть беспорядки. Как будто нам мало и без того хлопот. Пожалуйста, обследуйте его, может ему требуется лечение? На лекарства… мы поможем. Запишите его адрес… – и «доброжелатель» продиктовал адрес Владимира.

Глава II

Любовь и кашель не скроешь.

(Латинское изречение)

Прошёл год. Май 1996 года выдался удивительно тёплым для средней полосы России. Природа дышала свежестью, всё вокруг цвело и благоухало.

По крутому склону сбегала дорожка, разбиваясь внизу на несколько тропинок. Одна из них огибала пенёк, другая – большой камень, а третья извивалась между соснами. Владимир подошел к камню, на миг остановился. Легкая усмешка на его задумчивом лице мелькнула, и тут же исчезла. Взгляд его добродушно-печальных глаз скользнул по поверхности камня, напоминая ему что-то, и устремился вниз по склону, к реке. От порывов ветра с сосен падала золотистая, почти невидимая пыльца и оседала вокруг, в том числе и на темно-каштановых, с проседью, волосах Владимира. На его стройную фигуру то и дело бросали взгляды проходящие невдалеке женщины. Подойдя к реке, он сел на край обрывистого берега. Там росли огромные сосны и ели. Вода и ветер оголили их корни. Глинистый грунт смыло в реку, и кривые корни висели в воздухе, придавая причудливо-фантастический вид склону. Обширное поле раскинулось за извилистой и сверкающей на солнце рекой. А из её вод время от времени выпрыгивали рыбы с шумным всплеском.

Владимир гуляет на территории Дома отдыха, а какой здесь чистый и свежий воздух, и всего полтора часах езды от загазованной Москвы. С общественно-политической деятельностью покончено. Владимир понял, что по характеру он не лидер и, главное не обладает энергией, которая смогла бы зажечь других, сплотив массы. Он не в силах отстоять свои идеалы, и даже в собственной семье им помыкают.

После завтрака отдыхающие разбрелись по окрестностям. Внизу, под обрывом он заметил соседку по столу. Она не спеша шла вдоль реки, удаляясь всё дальше от Дома Отдыха к цветущему лугу. С момента приезда на станцию Владимира преследовали совпадения – где бы он ни находился, появлялась она. А может быть, он видел только её?

Вчера Владимир приехал на станцию рано и ему долго пришлось ждать автобуса, который должен был отвезти новую партию отдыхающих. На улице было душно, как обычно перед грозой, и он расположился в зале ожидания. К кассе иногда подходили редкие пассажиры и тут же уходили, не возвращаясь. Владимир сидел в ожидании автобуса и скучал.

И вот в зал вошла молодая женщина. На стройной и красивой фигуре были синие брюки и такого же цвета водолазка. Почему-то Владимир обратил своё пристальное внимание только на неё. А она окинула разочарованным взором просторный, но пустой и неуютный зал. Скользнула взглядом по запыленным, со следами недавнего ремонта, стульям и едва заметно вздохнула, так как присесть отдохнуть, и скоротать время здесь не удастся. Вокруг ощущалось запущенность и запустение. С некоторой любознательностью она осмотрела схему и карту, висящие на стенах.