Вернадский - Геннадий Аксенов

Писатель Вересаев, разбирая происхождение предков Гоголя Яновских, столкнулся с аналогичной историей. Он пишет, что в начале XIX века существовало даже такое ироническое словосочетание — «малороссийский дворянин». При разборе дворянских прав в Малороссии обнаружилось до ста тысяч «шляхтичей», чье дворянство подтверждалось только свидетелями2.

Так что род происходил из Польши, что тогда придавало вес и значительность фамилии. О прадеде Иване Бернацком известно, что он окончил Киево-Могилянскую академию и что жители черниговского села Церковщина избрали его своим священником, что нельзя, конечно, назвать профессией для дворянина.

Отличался прадед чрезвычайно деспотичным и гневливым нравом, что послужило даже причиной его смерти. Однажды он почему-то запер церковь и отказался совершать ежедневные богослужения и требы. Но прихожане силой заставили его это делать, и от перенесенного унижения у гордого старика случился удар, от которого он скончался.

Прадед-священник хотел, чтобы и дети его пошли по духовной линии. Однако средний сын Василий, обладавший, вероятно, отцовским упрямством и сильным характером, воспротивился. Он хотел учиться на врача и просил отпустить его в Москву. Отец ни за что не соглашался, но мать втайне поддерживала сына, и однажды Василий пешком ушел из дома.

Согласно семейной легенде, разгневанный священник чуть ли не с церковного амвона громогласно проклял непокорного сына и все его будущее потомство. Проклятие это самым мистическим образом сказалось на всем роде Вернадских.

* * *

Василий Вернацкий был столь же трудолюбивым, сколь и упрямым. Он не пропал в Москве. С неимоверными трудами выучился на военного врача и был принят на службу в госпиталь. С Василия начинается полуторавековая история рода, на гербе которого, если бы он существовал, стоило бы написать девиз — «Знание и Труд».

Вместе с госпиталем лекарь Вернацкий прошел знаменитый Итальянский поход Суворова. Госпиталь был захвачен маршалом Массеной, которому доложили, что русский лекарь одинаково лечит как своих, так и французов. История закончилась вручением Василию Ивановичу ордена Почетного легиона. Так записано в его послужном списке: русский лекарь находился во французском плену до 1804 года. Его внук, рассказывая в письме невесте о семейных преданиях, сообщил, что дед «возвратился оттуда масоном и мистиком»3.

По возвращении Василий Иванович женился на малороссийской дворянке Екатерине Яковлевне Короленко. Ее отец был прадедом известного писателя Владимира Галактионовича Короленко, который приходился, стало быть, Владимиру Ивановичу Вернадскому троюродным братом.

Бабка Вернадского стала настоящей боевой подругой лекарю Вернацкому и сопровождала мужа во всех походах. Еще по одному семейному преданию, чета Вернацких изображена Толстым в романе «Война и мир». Возможно, в той главе, где Николай Ростов попадает во время Австрийского похода в «хозяйство лекарской жены», угощавшей офицеров вином. А может быть, имеется в виду другой эпизод, с Андреем Болконским. И в самом деле, чета Вернацких участвовала с вверенным им госпиталем во всех великих европейских войнах вплоть до 1815 года.

Многие годы Василий Иванович заведовал военными госпиталями в различных гарнизонах Малороссии. В 1826 году он дослужился до звания коллежского советника, что давало право на потомственное дворянство. Понимая сомнительность «шляхетства» своего отца, Василий Иванович переписался в дворянство не по происхождению, а по службе и немного изменил фамилию на более литературную. Так из Вернацких возникли Вернадские.

Выйдя в отставку, Василий Иванович поселился в Чернигове, где и умер в 1838 году. В бумагах Вернадского осталась трогательно-наивная эпитафия в стихах, списанная кем-то с могилы деда.

И всю жизнь на супругах будто и в самом деле лежало отцовское проклятие. Их дети один за другим умирали вскоре после появления на свет. Выжил только один сын, родившийся в 1821 году. Дабы умилостивить судьбу, они назвали его в честь сурового деда Иваном.

В дополнение к «хохлацкому упрямству» предков получил Иван яркие способности и мог в полной мере осуществить фамильную тягу к знаниям. Особенно восприимчив оказался к языкам и математике, хорошо учился в Киевской гимназии, а затем в только что открытом Киевском университете. Окончив его и защитив сочинение на звание кандидата, направлен учителем словесности сначала в Каменец-Подольск, а через год в Киевскую гимназию. Продолжая вести самостоятельную научную работу, он через год был принят на кафедру политэкономии, которая тогда принадлежала историко-филологическому факультету, и сразу направлен на три года за границу для совершенствования в науках и подготовки к профессорскому званию.

Середина XIX века — время первого расцвета статистики. Образованная Европа с изумлением узнавала о социальных законах, действовавших столь же неуклонно, как и природные. Если вести строгий учет событиям, то можно предсказать будущее. Все, что ранее казалось случайным или что считали проявлением свободной человеческой воли, могло быть точно предвидено: количество смертей, браков, рождений, пожаров, кораблекрушений и даже совсем уж индивидуальных актов — самоубийств и убийств. На основе научной статистики возникает страхование от несчастных случаев и вообще страховое дело. Статистика стала даже модной.

Блестяще зная главные европейские языки, Иван Васильевич погружается в научную жизнь, участвует в международных конгрессах по политэкономии и статистике. Он обучается в Берлинском университете, заводит множество знакомств, вступает в научные общества.

Во всеоружии учености возвращается в Киев и начинает читать лекции в университете, вскоре защищает магистерскую и докторскую диссертации по политэкономии, получает кафедру и звание профессора. Ему тогда исполнилось всего 28 лет.

Через год, в 1850-м, Иван Васильевич переходит в Московский университет и навсегда оставляет провинциальный Киев. Вскоре он женится на незаурядной и талантливой девушке Марии Николаевне Шигаевой, дочери состоятельного помещика. Она в совершенстве владела французским и немецким языками, читала серьезные книги и стремилась отнюдь не к светским успехам, а к знаниям. В молодом профессоре она нашла не только любимого человека, но и единомышленника. Под его руководством овладела английским языком и увлеклась политэкономией. Переведя труд Дж. Мэрсет «Понятия Гопкинса о народном хозяйстве» (1833), она обнаружила писательский и популяризаторский талант и стала единственной в те времена женщиной-писательницей на экономические темы. В каталоге самой большой библиотеки России рядом со списками трудов трех профессоров Вернадских есть карточка книги ее сочинений, изданной мужем после ее смерти. «Скромная, безмерно любящая, — писал Иван Васильевич, — с поразительно здравым умом, с отсутствием всего напускного, всякой тени предрассудков, она меня подарила счастьем, на которое я не имел права рассчитывать»4.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});