След лисицы (СИ) - Красовская Марианна

Потер лицо руками и пошел спать. Утро обещало быть суматошным.

2. Миска с кашей

Дженна вышла Баяра провожать: растрепанная, босая, в одной лишь простой рубашке до щиколоток да накинутой на плечи шали. Наверное, он не велел ей, просил остаться в шатре, но разве она слушается мужа?

Листян, затаившаяся в тени шатра, усмехнулась и покачала головой. Она сама хотела проститься с братьями: уезжали нынче в поход все четверо. Младшим уже шестнадцать лет. Оба прошли Тойрог – сами так решили, сами захотели, а Баяр и не возразил. Воины уже – такие одинаковые, красивые, сильные, юные. Мать промолчала, а Листян брату сказала: зачем их с собой ведешь, рано им умирать. Опыта у них нет. Конечно, хан ее не послушал.

— Сайхан, иди в гэр, — тихо говорит Баяр жене. – Спи, ты ночь не спала. Измучил тебя.

— Сдурел? – сердится Дженна. – Как могу я тебя отпустить со спокойным сердцем? Я должна ехать с тобой, должна!

— Ты ребенка ждешь, сайхан. Забыла?

— Забудешь тут, – ворчит ханша недовольно. – Ох уж эти дети! Зачем я опять в это ввязалась?

— Потому что ты меня любишь, – улыбается Баяр. – Я, признаться, рад, что ты остаешься...

— Вот как? Ты думаешь, что я недостаточно хороша…

— … и присмотришь тут за всем, – мягко продолжил мужчина. — Особенно за Листян.

Ого! Какой вредный!

— Замуж твоей сестре надо. Или кнутом всыпать хорошенько.

Хан смеется, а Листян шипит, как змея.

— Насильно? За Нарана? Я бы и рад, да он так не хочет.

— Почему за Нарана? Да за кого угодно. Вон – за кагана тирахов. Он спит и видит, как с тобой породниться.

— Я подумаю над этим. Вернусь, и обсудим.

— Обещай, что вернешься, – Дженна прильнула всем телом к мужу, крепко обнимая.

— Конечно. Я же должен взять на руки нашу дочь. Непременно вернусь, сайхан.

Дальше было уже неинтересно. Все, что хотела, Листян услышала. Осторожно отползла прочь, никем не замеченная, поднялась и ускользнула в свой шатер,который теперь делила только с детьми и вдовой старшего брата. Там сейчас тихо спали маленький сын Баяра и девочка, дочь Карына, старшего брата Листян, убитого Дженной в поединке. С ними спала и Илгыз, вдова брата. Она так и не вышла снова замуж, вернувшись под кров свекрови.

Мать Баяра и Листян умерла еще зимой, не то от лихорадки, не то от тоски по мужу и сыновьям.

— Уехали? – сонно спросила красавица, поднимая лицо.

— Нет еще, – буркнула Листян, плюхаясь на подушки и обхватывая колени. – Спи, рано еще. Дети спят, и ты спи.

Девушка прекрасно знала, что жалости она не дождется ни от кого в стане. Илгыз любила лишь себя и свою дочь, а Листян обычно не замечала, а брат слушал только Дженну.

Единственный человек, который с Листян был терпелив – брат ее Сулим, давно покинул стан. И не осталось никого, кто бы ее понимал.

Баяр и Сулим были самыми близкими для девушки людьми, ее братьями, ее опорой, ее верными защитниками. Да только Сулим ушел, а Баяр совсем про сестру забыл, когда привел в шатер жену.

Даже не думал он, каково сейчас Листян. Единственная дочь хана Тавегея, теперь – сестра молодого хана, осталась совсем одна. Подруги все давно ее позабыли. Кто-то замуж вышел, кто-то теперь боялся и подходить. Когда девушка, ослушавшись отца, уехала с Нараном за братом, она даже не думала о том, как одиноко ей будет в стане, где полно молодых воинов. Но женщины там косились на нее с опаской, сами же болтали только об одном: что такого шанса заполучить красивого и заботливого мужа у них больше не будет.

А Листян замуж пока и не собиралась, зачем ей это? Не было никого, кто был бы ее, красавицы и умницы, достоин.

И в истории с Нараном отчего-то ее никто не поддержал. Никто не спросил, а чего она, Листян, хочет? Почему так поступила? Ну не любит она Нарана, не любит! И не полюбит никогда. И женой его не будет! И в постель с ним точно уж не ляжет.

Всхлипнула, жалея себя. Шмыгнула носом. И зажмурилась от ослепившего на миг солнечного луча, проскользнувшего в щель полога.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Лис, ты мне нужна, – строго сказала Дженна.

Пришлось вставать. Дженна тут единственная была, кто смел Листян приказывать.

— Чего тебе? – недовольно буркнула степнячка.

— Завтраком займись, – неожиданно приказала ханша. – Раньше Гаюна готовила, а теперь она со своей сотней уехала. Так что ты будешь теперь.

— Что? – не поверила своим ушам Листян. – Я? Но ведь есть другие женщины!

— У них свои семьи. Ты – свободная. Тебе и кашу варить.

— А… — Листян захлопала ресницами. — Илгыз пусть.

— Илгыз обед сварит. И ужин, я ей помогать буду.

Дженна все говорила правильно. Обычно в шатре ханском жили всякие “тетушки” – бездетные вдовы или незамужние девы, которые помогали по хозяйству. Но Баяр в свой шатер никого не взял, только Илгыз, вдова брата, была рядом. Так у Илгыз полно дел: она присматривала за детьми, стирала, шила – без дела никогда не сидела. Так что “тетушкой” была именно Листян теперь, и это было очень неприятным открытием.

А Дженна все смотрела своими светлыми глазами – не сердито, не зло, просто – выжидающе. Ей, кажется, даже в голову не приходило, что Листян сейчас может топнуть ногой и отказаться. Но она прекрасно знала, чем это кончится, слышала, как Дженна ставила на место Ольга, пленника из народа моров. Когда тот отказался принести воды и стирать свою же одежду, ханша равнодушно пожала плечами и сказала что-то вроде “Кто не работает, тот не ест”. И велела мора не кормить. Совсем. На третий день Ольг отлично слушался.

Сестра хана выдохнула сквозь зубы и поплелась к очагу. Спорить с Дженной – дело бессмысленное. Жена ее брата настолько упряма и самоуверена, что некогда с юношами наравне прошла испытание Тойрогом. Первая женщина, которая посмела нарушить все традиции и взять в руки оружие. И не потому, что она чужачка – после Дженны испытание проходили и другие девушки. Просто Дженна вот такая, плевать ей на все, кроме своих желаний… и желаний ее мужа. Как бы Листян не относилась к своей чужеземной родственнице, а не могла не видеть, что за мужа Дженна готова жизнь отдать. Любит его бесконечно, и любовь их взаимна.

Готовить Листян, конечно, умела, и очень неплохо. Странно было бы, если бы ее не научили. Даже дочь хана должна уметь о себе и о своей семье позаботиться. Но вообще-то заниматься подобной ерундой ей не приходилось давно: года два как. С тех пор, как она отцовский стан покинула, всегда находился кто-то, кто заботился о семье Великого Хана. И Дженна сейчас прекрасно могла бы приказать, чтобы женщины приносили им еду – не переломятся, чай. Но она показала свою власть, ткнув Листян носом, словно щенка в лужу – дескать, самое низкое твое положение в семье, работай, если хочешь есть.

Мысли подобные никакой радости молодой степнячке не доставляли. Вот выйдет она замуж, вот станет сама хозяйкой в шатре – уж она позаботится, чтобы при ней были всякие “тетушки”. Будет сама командовать. И никакие Дженны больше не посмеют ей приказывать.

— Помочь тебе, дочка? – раздался спокойный голос рядом. – Воды, может, принести?

Лис вскинула голову и досадливо вздохнула. Помощь ей предлагал сам Нурхан-гуай, и что делать, она не знала. Согласиться? Так он – премудрый, советник Хана, старший здесь, в стане. К тому же – отец Нарана. Вон, дочкой ее назвал. Примешь его помощь – как потом от Нарана отбиваться? А откажешь – обидится, наверное. От чистого сердца предлагает, ничего ему взамен не нужно, потому как услужить в ответ Листян никак не сможет.

— Только не убегай, – смеется Нурхан-гуай. – Вижу по глазам, что напугал? Поговорить хотел. О сыне.

Вот теперь ей действительно захотелось убежать. Сердце затрепыхалось как птичка. Это ведь одно дело – над Нараном насмехаться, то улыбаясь ему, то не замечая, то вовсе – прогоняя прочь. А разговор с воином, да еще таким, как Нурхан-гуай! Он ведь… почтенный человек!

— Что, дочка, совсем у него нет надежды? – мирно спрашивает старый воин, словно не замечая ни испуганно округлившихся глаз Листян, ни ее заалевших щек. – Всыпать ему кнутом, чтобы не досаждал?