Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

Две маленьких пушки на фурах с лошадьми и пушкарями остались по ту сторону моста. Это стало предметом многодневных споров перед встречей: сэр Уильям настаивал, что церемониальные пушки при посещении царственных особ являлись традиционным знаком уважения, бакуфу – что любое оружие гайдзинов запрещено законом и будет оскорблением для их почитаемого сёгуна. После недели нетерпеливых препираний сэр Уильям пошел на компромисс: пушки останутся перед мостом и королевский салют не будет произведен, пока родзю единогласно не дадут обещанного официального разрешения на это.

– Боеприпасы на берег доставлять нельзя, просим прощения…

Эта серьезное препятствие было преодолено с помощью французского адмирала. Во время одной из бесконечных бесед он подвел свой флагман поближе к берегу и принялся выпускать один бортовой залп за другим, целясь не слишком точно; ядра и бомбы перелетали Поселение и ложились на рисовые поля, не причиняя никакого вреда, но смертельно напугав всех японцев, до которых доносились звуки канонады и разрывов.

– Если мы не можем доставить боеприпасы на берег, – любезно пояснил сэр Уильям, – тогда нам придется произвести королевские салюты таким вот образом, с моря. О, мы просили его использовать холостые заряды, но, я полагаю, где-то он нас недопонял, языковой барьер, знаете ли, поэтому, прошу прощения, если он не рассчитает и ядра упадут на город, вы сами будете виноваты. Мне придется подробно объяснить все это вашему императору Комэю, поскольку канонада и наличие ружей у солдат для полных королевских почестей является лишь знаком уважения, которым мы хотим почтить вашего сёгуна и, когда мы увидим его, вашего императора Комэя, визит к которому в Киото я откладывал трижды, идя вам навстречу, но каковой сразу же будет вновь мною назначен, едва лишь мой флот вернется с подкреплениями после разгрома прибрежного Китая, населенного гнусными пиратами, набравшимися наглости напасть на беззащитное британское судно!

Сопротивление бакуфу пало. Посему все ружья были заряжены и все солдаты предупреждены, что, хотя стычка не исключена, ни при каких обстоятельствах и под угрозой самого тяжкого наказания ни один японец не должен быть спровоцирован.

– Как насчет фрегата Ее Величества «Жемчужина», сэр Уильям? – спросил генерал на последнем коротком совещании.

– Он доставит меня и делегацию в Эдо, потом вернется сюда на тот случай, если наши хозяева решат неожиданно атаковать Поселение в наше отсутствие – он сможет прикрыть эвакуацию.

– Боже милостивый, сэр, если у вас есть опасения, что такое возможно, зачем так рисковать собой? – встревоженно проговорил генерал. – Остальные министры, ну, невелика потеря, но вы, сэр, если что-нибудь случится с вами, получится международный инцидент. В конце концов, сэр, вы представляете империю! Вы не должны рисковать своей особой.

– Это часть моей работы, генерал.

Сэр Уильям улыбнулся про себя, вспомнив, как хладнокровно, даже буднично прозвучал тогда его ответ и как генерал кивнул с мудрым видом, приняв его за чистую монету, словно он мог ответить как-то иначе. Бедолага совершенный олух, но, с другой стороны, такими их делает работа, в этом можно не сомневаться, весело подумал он, потом отбросил все посторонние мысли, целиком сосредоточившись на замке и на предстоящей встрече, которая стала кульминацией многих месяцев переговоров и которая не на словах, а на деле придаст законность Соглашению и открытию указанных в нем портов. И это чудо сотворили те самые несколько французских ядер, хмуро думал он. Черт бы побрал Кеттерера, но слава богу, что его операция в Китае прошла успешно, судя по донесениям, и что он скоро будет здесь. Если он может обстрелять китайский берег, что мешает ему сделать то же самое здесь, черт бы его побрал!

И черт бы побрал этот замок.

Издалека он не производил особого впечатления, но чем ближе они подъежали, тем громаднее он становился, охваченный восемью кольцами похожих на бараки строений, которые образовывали наружные линии обороны. Потом перед ними вырос сам замок, изящный и с красивыми пропорциями, отметил он про себя, со рвом почти в двести шагов шириной; уходящие ввысь стены имели толщину тридцать-сорок футов и были сложены из огромных гранитных блоков. Даже наши шестидесятифунтовки не продырявят такие, с восхищением подумал он. А внутри один Господь Бог знает сколько укреплений, окружающих центральную башню. И единственный способ попасть внутрь – это через ворота, эти или другие, или же через стены, атакой в лоб, а мне бы очень не хотелось отдавать такой приказ. Обложить и взять измором? Одному Богу известно, сколько у них тут кладовых и сколько защтников можно здесь разместить. Тысячи.

За воротами дорога заворачивала на узкую площадку, свободно простреливавшуюся лучниками, которые столпились у бойниц или расположились на парапетах в тридцати футах над их головами. Ворота перед ними были открыты и вели в новый двор, из которого еще одни укрепленные ворота вели в третий – было ясно, что все это повторялось и далее, образуя целый лабиринт проходов, которые в конечном счете вели к центральной башне, но всегда оставляли враждебный отряд во власти защитников замка над ними.

– Спешиваемся здесь, сэр Уильям, – доложил Паллидар, подъезжая и отдавая честь. Он командовал эскортом. С ним подошли пешие самурайские офицеры, они указывали на массивную дверь, которую как раз отворяли.

– Хорошо. Вам ясно, что вы должны делать?

– О да. Но у меня столько же надежд, сколько у грешников в аду, прикрыть вас от нападения или с боем вырваться отсюда, даже против луков и стрел.

– Я не планирую, что нам придется с кем-то драться, капитан. – Сэр Уильям улыбнулся. Он повернулся в седле и дал знак спешиться. – Вот уж замок так замок, а?

– Лучше любого, о котором я читал или слышал, – нервничая, ответил Паллидар. – Мощнее всего, что выстроили крестоносцы. Рядом с ним великий замок рыцарей святого Иоанна на Мальте показался бы крошечным. Защищать его одно удовольствие, а вот если бы мне пришлось атаковать его, особой радости я бы не испытал.

– Я подумал о том же. Филип! – крикнул сэр Уильям, – спросите кого-нибудь, где тут можно помочиться.

Тайрер торопливо подошел к одному из самурайских офицеров, вежливо поклонился и шепотом спросил у него. Самурай хмыкнул и махнул рукой на неброскую ширму.

– Там стоят ведра, сэр, и мне кажется, он сказал, что в углу большинства комнат есть по ведру, на случай если кому-то приспичит.

– Хорошо. Всегда лучше всего сделать это перед встречей, но и в этом случае, крепкий пузырь – самое большое благо для дипломата. – После того как сэр Уильям, обильно, и остальные министры оправились, он повел их через дверь: Сератар, граф Сергеев, фон Хаймрих, ван де Тромп, Адамсон и новое лицо, прибывшее с последним пакетботом, бюргермайстер Фриц Эрлихер от Гельветической конфедерации – Швейцарии – бородатый гигант из их столицы Берна, который говорил на французском, английском, немецком, голландском и многих немецких диалектах. Филип Тайрер и Иоганн держались рядом, Андре Понсен шел вместе с Сератаром.