Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

всех сил, невероятных для женщины ее возраста. Она кусалась, быстро вертя головой. Она завывала и извивалась змеей, хрустя суставами.

Холодная, бледная луна освещала плато Эр-Риф, заглядывая в самые глубокие ущелья. Замора, вцепившись в ведьму, волокла ее к пропасти, на краю которой стояла кубба.

— Отпусти меня, Замора!

— Ну уж нет, проклятая карга! Ты продала моих друзей, может быть, обрекла на смерть моего суженого, — отвечала девушка, продолжая толкать старуху к пропасти. — Предательница! Там внизу ты станешь прекрасным кормом для шакалов и гиен.

— Ко мне, Омар! Ко мне, мои рифы! Помогите во имя пророка!

Никто не пришел на ее зов. Лишь вдалеке затявкал шакал, словно желая ей смерти.

— Отпусти! — вновь закричала ведьма уже на самом краю обрыва. — Отпусти, и я станцую для тебя севильяну! Спасу от разбойников!

— Нет.

Сиза-баба в последний раз рванулась, надеясь утянуть Замору с собой, но силы оставили ее, она на миг застыла, выкрикнула проклятие и рухнула в пустоту.

Замора, перегнувшись через край, бесстрастно следила за падением старой цыганки. Та катилась по крутому склону, ломая кусты, торчавшие меж камней.

— Умри! — крикнула девушка. — А о соколе я еще позабочусь!

Тело старухи переворачивалось, ударяясь оземь то рукой, то ногой, то головой. Уже у самого дна оно с размаху врезалось в развесистую опунцию и застыло на берегу ручья, журчавшего на дне ущелья. Ее ноги погрузились в ледяную воду.

Глава XVII

Два льва

Замора склонилась над пропастью, глядя сверкающими глазами на тело старой цыганки, освещенное луной. До него было полсотни метров. Девушка пыталась понять, умерла ведьма или кусты смягчили падение?

— Мертва? Выжила? — в десятый раз спрашивала она себя, расхаживая по краю обрыва, словно искала тропинку, ведущую вниз.

Вновь где-то завыл шакал. Ему ответила гиена.

— Если даже не подохла, ее съедят звери, — решила Замора. — Зверей тут предостаточно.

Бросив на тело последний взгляд, она прислушалась к журчанию ручья и кинулась обратно к куббе, ругая себя последними словами:

— Совсем ума лишилась! Теряю время, а там моих друзей убивают! Ты, Янко, тоже заплатишь за свое подлое предательство!

Влетев внутрь, она сдернула со стены ятаганы и древний пистоль с длинным стволом, заодно прихватила наполненную лампу.

— Ну пойдем их искать, — сказала она. — Вот только куда идти? В какую сторону? И застану ли я кого-нибудь живым? Бедные школяры! Пожертвовали собой ради меня и талисмана.

Сдержав рыдания, она покрепче стиснула рукоять пистоля, подняла лампу и двинулась туда, где находился адуар.

Ночь была замечательно спокойна. Тишину нарушали только шакалье тявканье да плеск ручья, рядом с которым лежало тело заклинательницы ветров. Ни шакалов, ни гиен Замора не боялась. Она знала, что чуть блеснет ятаган — и они удерут, поджав хвосты. Редкие дубки сменились зарослями алоэ, а те, в свою очередь, — тростником. До адуара оставалось метров триста. Залаяла собака, ей ответили другие. Девушка остановилась.

— Посмотрим, — прошептала она себе под нос и попыталась сориентироваться.

Замора смутно помнила, что шейх повез пленников к дубовой роще, однако из-за всех этих холмов нелегко было понять, к какой именно. Замора спустилась в долину, пересекла ее, продралась сквозь кусты алоэ и поднялась на пригорок, поросший опунцией. Спустившись бегом, она увидела, что цыганский инстинкт не подвел. Это была та самая дубрава.

— Их повезли туда. Живы ли они еще?

Она уже бросилась вперед, когда тишину разорвал громоподобный рык, донесшийся из глубины чащи. Замора застыла. Ее взгляд с тревогой обшаривал опушку в нескольких сотнях метров впереди.

— Лев! Неужели учуял и устроил на меня засаду? Или он пожирает трупы студентов?

Потушив лампу, она взяла в левую руку ятаган и отважно двинулась туда, где ее, вероятно, поджидал царь зверей. Лес был темен. Редкому лунному лучу удавалось пробиться сквозь плотную листву, но если удавалось, на зелени появлялись белые пятна причудливой формы. Львиный рев прекратился. Вокруг стояла мертвая тишина.

Замора начала искать путь. Какое-то время она бродила, продираясь через густой подлесок и распугивая шакалов, потом остановилась. Лев, скрывавшийся где-то во мраке, опять издал боевой клич, причем совсем рядом. Отваги Заморе было не занимать, однако она дрогнула.

— Все, он меня учуял, — повторила она и взглянула на пистоль, старый, но вполне исправный. — А еще у тебя есть ятаганы. Смелее!

Повесив лампу на пояс, чтобы не стесняла движений, девушка пошла дальше, двигаясь с огромной осторожностью. Ни одна веточка не хрустнула под ее ступнями. Сердце бешено билось, на лбу выступил холодный пот. Трусила ли она? Несчастная и сама не понимала. Ей вдруг захотелось убежать из этого сумрачного леса туда, где светила луна. Темнота, сгущавшаяся с каждым шагом, давила все сильнее.

Цыганка остановилась, принюхалась и уловила резкий запах, остающийся после хищников даже среди цветущих джунглей. Но сколько она ни вглядывалась, жуткого зверя, подстерегающего где-то в кустах, разглядеть не могла.

— Неужто мы, цыгане, так измельчали? — Она смахнула со лба пот. — А между тем наш род славится великими воинами. Смелей, Замора! Спаси Карминильо и Педро.

Она всхлипнула:

— Живы ли они? Что, если львы, гиены и шакалы уже обгладывают их косточки? Будь ты проклята, мерзкая ведьма!

В третий раз заревел лев, от его рыка затрепетала листва. Тут же затявкали шакалы. Замора привалилась к стволу толстого дуба, сжимая в руках пистоль и ятаган. Рычали совсем рядом. Она приготовилась дать бой не на жизнь, а на смерть. Севильская плясунья, дочь цыганской королевы, больше не дрожала.

— Вперед, — подбодрила себя Замора. — Этот пистолетище на что-нибудь да сгодится. Выстрелю — и за ятаган.

Внезапно, позабыв об осторожности, она закричала во всю глотку:

— Карминильо! Педро!

Ей показалось, что в отдалении послышались человеческие голоса, но их тут же заглушило львиное рычание. Замора встрепенулась и, не тратя больше времени, побежала, повторяя на бегу имена друзей. Рык раздался в каком-то десятке шагов. Зверь ломился сквозь подлесок. За ним на почтительном расстоянии следовали шакалы.

Замора опять прижалась к стволу дуба и стала ждать нападения. Ее пробрал озноб. Вновь повисла тишина. Казалось, лев стоит за кустами и выбирает, на кого напасть. Внезапно он прыгнул и появился прямо перед ней. Зверь был великолепен: крупный, сильный, с лохматой, почти черной гривой, ниспадающей на широкую грудь. Горящие глаза так и уставились на цыганку. Было похоже, что хищник удивлен встрече со столь ничтожным противником.

— Убирайся! — Замора взмахнула ятаганом.

Как ни странно, лев попятился. То ли его смутил блеск клинка, то ли человеческий голос, обладающий необъяснимым влиянием на животных. Во всяком случае хищник, шумно сопя, скрылся