Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Чистая, прошептал Льюс Тэрин. Снова чистая и незамутненная.

Так оно и было. Порча, извращавшая мужскую половину Силы со времен Разлома, исчезла. Но однако это не прекратило приступов тошноты, поднимавшейся в Ранде, жестокой потребности сложиться пополам и опорожнить желудок на ковер. Комната, казалось, на мгновение закружилась вокруг него, и чтобы удержаться на ногах, ему пришлось опустить руку на один из кровавых столбиков. Он не понимал, почему ему приходится ощущать эту тошноту после того, как порча пропала. Льюс Тэрин тоже не понимал — или не говорил. Но именно из-за тошноты он не позволял никому видеть, как он обнимает саидин, если мог это устроить. Элза, возможно, горела желанием, чтобы он дожил до Последней Битвы, но слишком многие хотели видеть его падение, и не все из них были Друзьями Темного.

В этот момент слабости мертвец вдруг потянулся к саидин. Ранд мог ощущать, как он жадно хватается за нее. Было ли ему сложнее, чем раньше, оттолкнуть его? В некоторых отношениях Льюс Тэрин казался после Шадар Логота более вещественной его частью. Это не имело значения. Ему оставалось совсем немного до тех пор, когда он сможет умереть. Ему нужно только протянуть до этого момента. Глубоко втянув в себя воздух, Ранд постарался не обращать внимания на оставшиеся позывы к рвоте в своем желудке и прошел в гостиную, сопровождаемый раскатом грома.

Мин стояла посреди комнаты, держа обеими руками одну руку Лойяла и улыбаясь ему снизу вверх. Потребовались обе ее ладони, чтобы обхватить руку Лойала, и их далеко не хватало, чтобы сомкнуться вокруг. Макушкой Лойял не достигал потолка лишь на какой-нибудь фут. Он натянул новую куртку из темно-синего сукна, полы которой закрывали его просторные штаны почти до голенищ высоких сапог, но хотя бы на этот раз его карманы не оттопыривались от книг. Его глаза размером с чайные блюдца зажглись радостью при виде Ранда, а ухмылка, растянувшая широкий рот, действительно рассекла его лицо пополам. Уши с кисточками на концах, торчащие из его неопрятных волос, затрепетали от удовольствия.

— У лорда Алгарина есть специальные гостевые комнаты для огир, представляешь, Ранд? — прогремел Лойял голосом, подобным басовому барабану. — Представляешь? Целых шесть комнат! Разумеется, они не использовались уже довольно давно, но их каждую неделю проветривали, так что затхлостью там не пахнет, а простыни на кроватях из очень хорошего полотна. Я думал, мне опять придется складываться вдвое, чтобы поместиться в человеческой кровати. Хм-м. Мы ведь не надолго здесь останемся, правда? — Его длинные уши слегка поникли, но затем снова принялись беспокойно подергиваться. — Вряд ли это будет правильно. Я имею в виду, я могу привыкнуть к тому, что у меня настоящая кровать, а это не годится, если я собираюсь оставаться с тобой. Я хочу сказать… Ну, ты сам знаешь, что я хочу сказать.

— Я знаю, — мягко произнес Ранд. Он мог бы посмеяться над озабоченностью огир. Он бы и посмеялся, если бы мог. Но смех как-то покинул его в последнее время. Свивая вокруг комнаты паутину против подслушивания, он закрепил ее узлом, чтобы сам он мог отпустить саидин. Последние следы тошноты немедленно начали исчезать. Обычно он мог контролировать ее, но это требовало усилия, а в этом сейчас не было необходимости. — Твои книги не подмокли? — Главной заботой Лойала, когда он пришел, было проверить свои книги.

Внезапно Ранд осознал, что назвал для себя то, что делал, свиванием паутины. Так назвал бы это Льюс Тэрин. Вещи подобного рода происходили слишком часто — обороты речи, привычные для мертвеца, вплывали в его голову, воспоминания мертвеца мешались с его собственными. Он — Ранд ал'Тор, а не Льюс Тэрин Теламон. Он сплел малого стража и завязал плетение его, а не свил паутину и закрепил ее узлом. Но и то и другое обозначение приходили к нему с одинаковой легкостью.

— Мои «Очерки Виллима из Манечеса» отсырели, — с огорчением произнес Лойал, потирая верхнюю губу пальцем толщиной с маленькую колбасу. Он небрежно побрился или под широким носом действительно начинали пробиваться усы? — На некоторых страницах могут оказаться пятна. Мне надо было быть бережнее, тем более с книгой. И мои заметки тоже немного подмокли. Но чернила не поплыли, текст вполне можно прочесть. На самом деле мне нужно сделать особый футляр, чтобы книги… — Его лицо начало медленно хмуриться, отчего длинные брови нависли над щеками. — Ты выглядишь усталым, Ранд. Мин, он выглядит усталым!

— У него было слишком много дел, но теперь он отдыхает, — сказала Мин, защищая его, и Ранд даже улыбнулся. Слегка. Мин всегда будет защищать его, даже от его друзей. — Ты отдыхаешь, овечий пастух, — добавила она, отпуская огромную руку Лойала и утыкая кулаки в бока. — Садись и отдыхай. Ох, сядь наконец, Лойал. У меня шея переломится смотреть на тебя снизу вверх.

Лойал хохотнул, словно бык заревел в его глотке, рассматривая один из стульев с высокой спинкой, на его лице было написано сомнение. В сравнении с ним стул казался сделанным для ребенка.

— Овечий пастух… Ты не представляешь себе, Мин, как хорошо снова слышать, как ты называешь его овечьим пастухом. — Он осторожно сел. Украшенный резьбой стул заскрипел под его тяжестью, и его колени поднялись на уровень подбородка. — Прости, Ранд, но это действительно забавно, а за последние месяцы я не так уж много слышал такого, над чем можно посмеяться. — Стул выдержал. Бросив быстрый взгляд на дверь в коридор, Лойял добавил, немного слишком громко: — У Карлдина не очень развито чувство юмора.

— Ты можешь говорить свободно, — сказал ему Ранд. — Нас никто не услышит за… малым стражем. — Он чуть было не сказал «за щитом», что было совсем другой вещью. Вот только он знал, что это то же самое.

Ранд был слишком вымотан, и чтобы сидеть, и чтобы спокойно засыпать по ночам (кости ломило от усталости), поэтому он подошел к камину и встал перед огнем. Порывы ветра, залетающие в трубу, заставляли языки пламени плясать на поленьях и временами выдували облачко дыма внутрь комнаты, а дождь по-прежнему молотил по стеклам, но грома уже не было слышно. Возможно, гроза подходила к концу. Сцепив руки за спиной, он отвернулся от огня.

— Что сказали Старейшины, Лойал?

Вместо того чтобы ответить сразу, Лойал взглянул на Мин, словно ища ободрения или поддержки. Примостившись на краешке голубого кресла и положив ногу на ногу, она улыбнулась огир и кивнула, и он испустил тяжелый вздох — словно порыв ветра пролетел по глубокой пещере.

— Мы с Карлдином побывали в стеддингах, Ранд. Не считая Стеддинга Шангтай, разумеется. Я не мог туда пойти, но я оставлял послания везде, где мы проходили, а Дайтинг находится не так уж далеко от Шангтая, так что кто-нибудь даст им знать. В Шангтае созывают Великий Пень, и туда соберутся толпы. Великий Пень не созывали уже тысячу лет, с тех пор как вы, люди, сражались в Войне Ста Лет, а тогда была очередь Шангтая. Они, должно быть, намерены обсуждать что-то очень важное, но никто не сказал мне, почему его созывают. Они не скажут тебе ничего ни об одном Пне, пока у тебя не отрастет борода, — пробормотал он, ощупывая маленький клочок щетины на своем широком подбородке. Очевидно, он намеревался восполнить свой недостаток, хотя вряд ли это было возможно. Лойалу было немногим более девяноста лет, и для огир он считался еще мальчиком.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});