Балдежный критерий - Уильям Тенн

Он очень внимательно следил за внезапно разволновавшимися Первачами. Это был тот редкий шанс, ради которого он взял их с собой. За многие годы общения с Первачами Хебстер многое узнал о них. Они годились отнюдь не только для того, чтобы выбалтывать секреты технических новинок.

В окне показались две точки и, быстро увеличившись, приняли форму двух реактивных самолетов с опознавательными знаками ССК.

— Пилот! — позвал Хебстер, глядя на Ларри, который с мученическим видом теребил свою бороду. — Оторвитесь от преследователей! Быстро! Вы меня слышите? Это приказ! Оторвитесь от преследователей!

Пилот едва успел. Фюзеляж самолета позади с грохотом рассыпался на пурпурные черепки, а турбины вертолета вдруг взвыли, подвластные какой-то чудовищной силе, которая швырнула их вперед…

Через пять секунд они были в Аризоне.

Люди вывалились из своего искореженного аппарата прямо посреди пустыни.

— Я даже знать не желаю, во что превратилась моя мельница, — проговорил пилот, — или какая сила ее несла, но вот как Первачи поняли, что нас преследует полиция?

— Не думаю, что они поняли, — ответил Хебстер. — Просто достаточно чутко уловили, что возвращаются домой, а те самолеты каким-то образом пытаются помешать этому. И действовали, с точки зрения их интересов, почти что по-человечески. Они защищались!

— Возвращался домой, — сказал Ларри. Он очень внимательно слушал Хебстера, пуская слюни из правого уголка рта. — Гемостат, бей молотком, горб. Дом там, где ненависть. Удача там, где горб. Домой и закрыть дверь.

Лузитания запрыгала на одной ноге и одарила их своей необыкновенной мясистой улыбкой.

— Задний вид, — лукаво спросила она, — не более чем местонахождение дома. Га-га-га, гы?

Ларри последовал за ней, фута на три приподнявшись над землей. Он плелся по воздуху медленно и с огромным трудом, словно дорога, по которой он шел, была усеяна многочисленными валунами, к тому же безжалостно острыми.

— До свидания, люди, — проговорил Хебстер. — Я ухожу с моими друзьями в грязных серых одеждах, чтобы встретиться с волшебником. Запомните, что, когда ССК разыщет вас по вашему необыкновенному летательному аппарату — кстати, поэтому держитесь к нему поближе, — пожалуй, самым мудрым будет сослаться на меня как на человека, силой принудившего вас к этому. Вы можете сказать, что я боялся расправы: мол, если я превращусь в Первача, мне все равно будет лучше, чем когда я стану боксерской грушей, право на которую будут оспаривать такие типы, как П. Браганза и Вандермеер Демпси.

Хебстер потрепал Грету по мокрой щеке и проворно зашагал следом за Ларри и Лузитанией. Один раз он оглянулся назад и улыбнулся, увидев, как они стоят такие растерянные и одинокие, особенно Вильямс, здоровенный детина, зарабатывающий себе на жизнь, охраняя тела других людей.

Первачи двигались своеобразным маршрутом, разработанным, очевидно, большим поклонником волнообразных движений аккордеона. Снова и снова они возвращались на прежнее место, кружили, петляли на протяжении сотни ярдов и опять начинали сначала.

— Ларри, — окликнул Хебстер, которому вдруг пришла в голову неприятная мысль. — Ларри! Твои… твои Хозяева знают, что я иду?

Первач, услышав этот властный вопрос, посмотрел на Хебстера, споткнулся и упал, а затем опустился на землю. Он встал на ноги, сморщился от вида Хебстера и потряс головой.

— Ты не бизнесмен, — сказал он. — Здесь не может быть бизнеса. Здесь может быть только забавное… то, что ты назвал бы поклонением. Движение к единому, внутренняя природа… Осознание, полное и вечное, частичного и мимолетного, которое лишь одно позволяет… — Его скрюченные пальцы впились друг в друга, словно он отчаянно пытался извлечь вразумительный смысл из своих ладоней. Ларри медленно из стороны в сторону качал головой.

С ужасом Хебстер увидел, что старик плачет. Значит, превращение в Первача имеет еще одну общую черту с безумием! Оно дает человеку понимание чего-то такого, что совершенно выходит за границы его самого, открывает духовные вершины, на которые он по своей природе не в состоянии вскарабкаться. Оно дало ему видение некоей психологической обетованной земли, а потом похоронило его, все еще томящегося, под его же собственным несовершенством. И в конце концов лишило его гордости, дав ему осознание достижений, даровав какое-то близорукое полузнание того, куда нужно идти, но оставив без средств попасть к цели.

— Когда я пришел первый раз, — запинаясь сказал Ларри, пристально глядя в лицо Хебстеру, как будто знал, что бизнесмен думает над его словами, — когда я впервые пытался узнать… я имею в виду схемы и учебники, которые я принес сюда… моя статистика, мои графики оказались такими бесполезными. Все игрушки, что я нашел, в беспорядке, основанные на призрачном мышлении. А потом, Хебстер, видеть настоящую мысль, настоящий контроль!.. Ты поймешь эту радость — ты будешь служить рядом с нами, ты будешь! О, невероятный подъем…

Его речь стала сердитой и неразборчивой, и старик укусил свой кулак. Лузитания приблизилась, все еще прыгая на одной ноге.

— Ларри, — обратилась она к нему очень мягким голосом, — га-га-га-гы от Хебстера?

Казалось, он удивился, потом кивнул. Двое Первачей взялись за руки и снова старательно полезли вверх на невидимую дорогу, с которой упал Ларри. Несколько секунд они стояли, повернувшись к Хебстеру, похожие на таинственных, оборванных, сюрреалистических Труляля и Траляля.

Потом они исчезли, и вокруг Хебстера сгустилась тьма, словно ее выплеснули из ведра. Он осторожно ощупал землю под собой и сел на песок, который хранил весь жар аризонского дня.

Вот!

Предположим, явился Пришелец. Предположим, Пришелец спросил его без обиняков, чего он хочет. Это было бы скверно. Алгернон Хебстер, выдающийся бизнесмен — сейчас, правда, находящийся, некоторым образом, в бегах, — не знал, чего ему хочется; во всяком случае, по отношению к Пришельцам.

Он не хотел, чтобы они исчезли, поскольку технологии Первачей, которые он использовал в десятках производств, были, по сути, интерпретацией и адаптацией методов Пришельцев. Он не хотел, чтобы они оставались, потому что всякая упорядоченность его мира растворялась под воздействием кислоты их повсеместного превосходства.

Он знал также, что ему лично не хочется становиться Первачом.

Что же остается? Бизнес? Ладно, тогда вопрос Браганзы. Чем заниматься бизнесмену, если спрос так хорошо контролируется, что, можно сказать, перестает существовать?

Или что ему делать в сегодняшней ситуации, когда спроса, по сути, не существует, ибо Пришельцам ничего не нужно от тщедушного человеческого стада?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});