Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

Арман пустил свою лошадь за каретой, настиг ее и попытался было ее перегнать, но тщетно. Дорога была так узка, что проехать рядом с экипажем по правой стороне ее и не скатиться при этом в пропасть было совершенно невозможно. К тому же стоило хоть одной лошади уклониться в сторону на дюйм, и все неминуемо полетели бы в бездну.

Волосы у Армана встали дыбом. Дорога делала страшно крутые повороты и только благодаря какой-то счастливой случайности лошади, несмотря на страшный испуг, поворачивали так же правильно, как если бы кто умелой рукой направлял их. Но, несмотря на отчаяние, которое еще усиливалось благодаря крикам графини и ее горничной, которые обе высунулись из кареты, молодой человек сохранил некоторое присутствие духа и внимательно следил за беловатой полосой дороги с ее причудливыми изгибами по горному хребту. Его проницательный взгляд заметил за четверть версты впереди кареты крутой поворот, образовавший тупой угол. Было очевидно, что если лошади повернут по-прежнему по дороге, то само Небо хочет спасти графиню.

Луч надежды, надежды дерзкой, почти безумной, охватил Армана.

Он все еще мчался за каретой в нескольких шагах от нее.

Примерно в ста метрах от рокового поворота кучер, дошедший в своем страхе до исступления, соскочил с козел в сторону ската, надеясь таким образом спастись. Но несчастный раздробил себе голову о пень дерева, торчавшего на два фута от земли, и попал под ноги лошади Армана. Но Арман не остановился. В пятидесяти метрах от поворота он быстро задержал свою лошадь, давая экипажу время повернуть.

Это было делом одной секунды, но она показалась Арману вечностью, так как он ждал, что вот-вот тяжелый экипаж накренится и свалится в пропасть.

Бог спас, однако, графиню. Лошади не свернули с дороги и помчались галопом по новому направлению. В первый раз за все время они очутились наискось от Армана. Он схватил пистолет, прицелился в правую лошадь и выстрелил. Лошадь упала, убитая наповал. Другая протащила ее еще несколько шагов, и карета остановилась… Графиня была спасена.

С этого места дорога расширялась, и молодой человек мог подъехать к карете… Горничная лежала без чувств. Что касается графини, то она, несмотря на испуг, не растерялась и, прижимая к сердцу своего ребенка, воскликнула с таким выражением благодарности в голосе, которое трудно передать:

— Ах, вы мой спаситель… и моей девочки!

Арман соскочил на землю и, привязав коня к дереву, поспешил выпрячь лошадь, чтобы избежать новой катастрофы.

— Сударыня, — произнес он прочувствованным голосом, — мне кажется, сам Бог помог нам.

Арман был бледен. Графиня протянула ему руку.

— О, благодарю вас! — воскликнула она.

Часть V. РОМАН ФУЛЬМЕН

I

Несколько минут они молча смотрели друг на друга, оба взволнованные и трепещущие. Армана охватило странное ощущение, которое в науке называется «ретроспективным ужасом». Он взглядом измерял глубину бездны, куда каждую минуту могла слететь карета, и ни он, ни ребенок, который лишь смутно представлял себе ту опасность, которой они подвергались, ни сама графиня — не могли произнести ни слова. Это оцепенение, впрочем, длилось недолго. Их привела в себя мысль о несчастном кучере. Графиня вышла из кареты, дав понюхать соли своей горничной.

Арман отправился обратно по дороге и дошел до того места, где лежал кучер; он был мертв.

Арман окликнул его, приподнял, положил руку на его сердце и уверился, что он умер тотчас после падения.

— Он умер, — сказал Арман, возвращаясь к графине д'Асти.

— Боже мой! — вскричала она. — Как мне выразить вам мою благодарность, что было бы с нами без вас!

Арман улыбнулся.

— Разве вы уже не обещали мне вальс?

— Ах, это прелестно! — воскликнула она, становясь опять парижанкой, то есть шутливой в беззаботной сразу же после пережитой опасности. — Ну, что ж? Раз этой награды достаточно для вас, то я заставлю вас еще гордиться.

— Каким образом?

— Я буду вальсировать только с вами.

— Завтра?

— Всегда… весь сезон.

И она снова протянула ему руку.

— Берегитесь! — воскликнул Арман, осмелившись запечатлеть поцелуй на маленькой ручке, украшенной очаровательными розовыми ноготками. — Берегитесь, сударыня!

— Чего?

— Граф д'Асти убьет меня: он приревнует.

— Он? — воскликнула графиня с оттенком презрения, которого не могла скрыть.

И она прибавила насмешливым тоном:

— В таком случае вам осталось жить еще сто лет. «Вот оно что, — подумал молодой человек, ошибочно объяснив себе значение высокомерного тона, — графиня, кажется, питает весьма малое доверие к храбрости своего супруга».

Графиня улыбалась, Арман шутил. Будучи истыми парижанами, они забыли на миг и место, где они находились, и миновавшую опасность, и свое затруднительное и вместе с тем комическое положение, забыли все — до смерти кучера включительно. Но дождь полил снова как из ведра, и графиня спросила:

— Далеко ли мы от Бадена?

— В двух верстах.

— Что же мы теперь предпримем?

— Чтобы выбраться отсюда?

— Да.

— Я уже предлагал вам свои услуги в качестве кучера, а теперь повторяю свое предложение.

Он снял с убитой лошади сбрую и впряг своего благородного коня в смешной экипаж, который в Бадене называют каретой. Затем он, смеясь, обратился к графине со словами:

— Согласитесь, сударыня, что мой полукровный конь обладает прекрасным характером, если без малейшего негодования примиряется с обязанностью наемной клячи. Но вообразите себе подобный выезд в Елисейских полях.

— Как! — воскликнула графиня. — Вы сядете на козлы?

— Это необходимо.

— Но ведь идет дождь…

— Вы одолжите мне ваш зонтик.

Арман действительно вскочил на козлы и уверенной и смелой рукой пустил эту странную пару — клячу и коня в две тысячи экю — по крутой дороге, спускающейся к Бадену. Через час импровизированный кучер уже вез графиню по Лихтентальской аллее.

Граф д'Асти, зная, с какой стороны должна была подъехать его жена, прогуливался по аллее.

— Вот и мой муж, — заметила графиня, — остановитесь, пожалуйста!

Арман задержал лошадей. Граф подошел, до крайности удивленный всем происходившим.

— Друг мой, — сказала графиня д'Асти мужу своим нежным голоском, — поклонитесь моему кучеру с уважением, он, право, этого заслуживает.

Граф раскланялся, не понимая, каким образом Арман мог очутиться на козлах. Но графиня, которая на глазах света всегда показывала, что очень любит своего мужа, пригласила его сесть в карету, сказав: