Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

— Сударыня, умоляю вас!..

— Милостивый государь, — продолжала Маргарита д'Асти, — в течение двух лет я смотрела на вас, как на своего избавителя; не будучи в состоянии любить вас, я старалась сделать вас счастливым. Но вот в один прекрасный день туман рассеялся, вы признались мне, что Гонтран не был женат, что женщина, которая выдавала себя за его жену, была подкуплена вашими стараниями… Затем письмо, потерянное вами и найденное мною, письмо, написанное каким-то полковником, искателем приключений, показало мне, что господин де Ласи имел несчастье находиться в вашей власти и рабски повиноваться вам. В этот день, милостивый государь, благодарность, которую я питала к вам, перешла в ненависть, уважение к вам — в презрение.

— Но я люблю вас… я раскаиваюсь!.. — воскликнул граф со слезами в голосе. — Разве вы не видите, как я страдаю? Мои волосы поседели за эти три года, с тех пор, как вы стали для меня чужой…

Маргарита де Пон пожала плечами:

— Де Ласи умер, — заметила она.

— О, — прошептал граф, — она все еще любит его!..

— Вечно! — холодно повторила Маргарита. — Вечно и неизменно. А вас… вас я презираю и ненавижу!

XVIII

Слова молодой женщины заставили графа д'Асти вскочить на ноги. Этот человек, минуту назад столь удрученный, уничтоженный презрением своей жены, выпрямился и внезапно стал по-прежнему вспыльчивым и непреклонным.

— А! — произнес он насмешливым тоном, в котором звучала обида. — Вы все еще любите Гонтрана?

— Да, — подтвердила графиня.

— И ненавидите меня?

— Мало того: я вас презираю.

И графиня, повернувшись спиной к мужу, невозмутимо принялась разбирать свой багаж. Одну минуту граф д'Асти хранил зловещее молчание, затем неожиданно приблизился к жене и холодно посмотрел на нее.

— Что вам надо? — спросила она, спокойно выдержав его взгляд.

— Сударыня, — ответил граф, — вы только что заявили, что ненавидите и презираете меня!

— Я это готова повторить еще раз.

— Желаете вы разойтись?

— Что вы подразумеваете под словом «разойтись»?

— Вы останетесь здесь, а я вернусь в Париж. Язвительная улыбка скользнула на губах Маргариты де Пон.

— Раз вы коснулись столь серьезного вопроса, как развод, — сказала она, — то позвольте мне высказать вам мой взгляд на этот предмет.

— Говорите.

Не переставая дрожать всем телом, граф снова сел в кресло. Графиня последовала его примеру. Но она опустилась на кушетку и очутилась, таким образом, на довольно большом расстоянии от мужа.

— Милостивый государь, — начала она, — между людьми, связанными, подобно нам, тяжелой, нерасторжимой цепью, может быть разрыв двух родов. Первый требует вмешательства суда.

— Фи! — прервал ее граф д'Асти брезгливо.

— Он влечет за собой гласность и выносит напоказ частную жизнь семьи. Адвокат, который выезжает на красноречии, громит жену; другой защищает ее, нападая на мужа; публика смакует скандальные подробности прений и в какую-нибудь неделю всей Франции известны причины развода. Тем не менее, милостивый государь, я ничего не имею против такого скандала, если он вам нравится.

Граф д'Асти сделал движение, выразившее чувство отвращения.

— Боже мой! — сказала графиня спокойно. — Я сообщу своему адвокату известную вам драму в замке Порт, о смерти де Монгори, мою любовь к де Ласи, о власти, которую вы имели над ним и о гнусной и лицемерной роли, которую вы сыграли.

— Сударыня…

— О, вы не посмеете отрицать этого, не правда ли? Затем я представлю письмо полковника, то самое письмо, которое я нашла и храню!

Д'Асти вздрогнул.

— Быть может, это даст правосудию возможность осветить некоторые события, которые небезынтересны для него…

— Сударыня, — прервал ее граф со скрытым раздражением, — я никогда не предполагал до такой степени бесчестить наше имя…

— Не говорите «наше», но «ваше», раз вы заговорили о бесчестии.

Граф пожал плечами.

— Я всегда была честной женщиной, — прибавила Маргарита де Пон.

— Надеюсь! — в бешенстве вырвалось у графа. Графиня оскорбилась; она взглянула на мужа так, как смотрят на лакея, заговорившего о любви.

— Вы, кажется, не поняли меня, милостивый государь? Есть люди, которые остаются честными из страха перед законом, но есть и такие, которые честны по природе. На мой взгляд, вы принадлежите к первым. Понимаете? Я могу преступить закон, но никогда не пойду против своей совести!

Граф молча кусал губы. Маргарита д'Асти продолжала:

— Есть, однако, еще способ разойтись: это разрыв по соглашению.

— Его-то я и имел в виду, — сказал граф.

— Но я его не хочу.

— Почему?

— Потому что я гораздо больше боюсь злословия и сплетен нашего света, нежели гласности и строгости суда. Я знаю, что, когда муж и жена расходятся без определенных причин, на долю мужа выпадает общая симпатия.

Злая усмешка появилась на губах у молодой женщины, которая пристально взглянула на своего мужа.

— Свет способен сказать, что вы порядочный человек, а я погибшая женщина.

Граф д'Асти опустил голову и молчал.

— Наконец, — прибавила Маргарита де Пон, — вы забываете, что у нас есть ребенок.

— Это правда.

— И что имя этого ребенка должно остаться чистым, незапятнанным и уважаемым.

Ее холодная и здравая логика победила графа и смирила его пылкую натуру.

— Я сделаю все, что вы пожелаете, — проговорил он.

— То, чего я хочу, — очень просто.

— Говорите.

— В глазах света мы останемся супругами.

— А в действительности?

— Мы будем чужими, относящимися очень предупредительно друг к другу.

— Вы жестоки!

— Я справедлива… До свиданья!

И она указала мужу на дверь. Граф д'Асти покорно направился к двери. Но на пороге он обернулся, взглянул на жену, и она увидела, что он бледен, а глаза у него полны слез.

— Вы, как я вижу, не верите моему раскаянию? — прошептал он.

— Да! — воскликнула она.

— Вот уже три года я каюсь в своих грехах и безумствах молодости.

— Скажите лучше: в преступлениях.

— Ах, — воскликнул он с отчаянием, — вы безжалостны…

Тон, которым он произнес последние слова, тронули Маргариту.

— Вы напрасно так думаете. Перестаньте преследовать меня своей любовью, и я не буду оскорблять вашу гордость.

— Увы! Я люблю вас!..

Граф зашел слишком далеко. На минуту он тронул своим голосом, в котором слышалось отчаяние, молодую женщину, но, намекнув ей о своей страсти, он снова ожесточил ее.