Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

эль-Амасат, о котором вы говорите, вовсе не мой отец, а совершенно иной человек, незаконно присвоивший его имя.

— Кто же ты тогда, если не дервиш?

— Я рыбак и просто путешествую.

— Откуда?

— Из Инедже на побережье.

— И куда же направляешься?

— В Софию, навестить родственника. Я ни часа не был в Эдирне. Я прибыл сюда ночью и просто пересекал город. Позже встретил повозку.

— Ты не рыбак, а лжец. Можешь доказать, что живешь в Инедже?

— Пошли туда кого-нибудь и увидишь, что я говорю правду.

Такая наглость окончательно вывела кади из терпения. Он обратился к Исле:

— Исла бен Мафлей, ты видел этого человека в монастыре танцующих дервишей?

— Да, — ответил Исла, — видел. Я клянусь в этом бородами Пророка и моего отца!

— А ты, Кара бен Немей, эфенди, видел его в монастыре?

— Да. И даже разговаривал с ним.

— И ты утверждаешь, что он и есть дервиш?

— Он и есть. Он говорил мне это вчера вечером и даже сегодня. Он пытается спасти себя беспросветной ложью.

— Тем самым он себе делает хуже. Но как нам доказать ему, что он лжет?

Вот это был вопрос!

— Разве недостаточно того, что он отрицает наши показания?

— Так-то это так, но надо посылать в Инедже!

— Позволь вопрос.

— Говори!

— Ты видел записку, которую мы вчера нашли в конюшне?

— Да, эфенди.

— Ты бы ее узнал?

— Само собой.

— Это она? — Я вынул записку из кошелька и протянул кади.

Тот осмотрел ее и сказал:

— Это она. А почему ты спросил?

— Сейчас узнаешь. Хаджи Халеф Омар, ты знаешь мой кошелек?

— Так же хорошо, как и свой собственный, — ответил малыш.

— Это он?

— Он.

Теперь я знал, как поймать дервиша. Я спросил его:

— Али Манах, ответь мне, кому принадлежат золотые монеты, находящиеся в кошельке?

— Мне… то есть тебе, если кошелек твой, — ответил он.

Он было поддался на мою уловку, но вовремя раскусил меня.

— И ты не претендуешь на это золото?

— На что мне твое золото?

Кади тряхнул головой.

— Эфенди, — сказал он, — пока мы не поместим его в тюрьму, нам ничего не удастся. Сейчас я его туда отправлю.

— Но так долго ждать мы не можем. Давайте доставим его в дом, где я был этой ночью. Его обитатели подтвердят, что он тот самый, за кого мы его принимаем.

— Ты прав. Мы всех их захватим! Али Манах, в каком переулке находится этот дом?

— Я не знаю, — ответил арестованный. — Я никогда до сих пор не бывал в Эдирне!

— Его ложь уже становится непереносимой! Эфенди, ты сам найдешь этот дом?

— Конечно. Я его приметил.

— Тогда в путь. Я пошлю за хавасами, которые пойдут с нами и арестуют всех, кто там окажется. Но твой друг Гулям обещал триста пиастров. Эти двое нашли тебя. Они получат деньги, эфенди?

— Я сейчас им выдам.

Я достал кошелек; но Гулям остановил мою руку.

— Стой, эфенди. Ты гость в моем доме. Я сам оплачу.

Он уже собирался выдать деньги хавасам, стоящим с радостными лицами у дверей, как кади остановил его:

— Подожди. Я командую этими полицейскими в Эдирне. Скажи сам, эфенди, они тебя действительно нашли?

Мне не хотелось портить настроение хавасам, и я сказал:

— Да, они меня нашли.

— Я тебе верю, но скажи, нашли бы они тебя, если бы я их не послал на поиски?

— Хм. Тогда бы они явно меня не нашли.

— Так кому ты обязан тем, что тебя обнаружили?

Я был вынужден признать его логику.

— Тебе, ясное дело.

Он кивнул и продолжил:

— Так кому принадлежат эти триста пиастров?

— Одному тебе.

— Пусть Гулям даст их мне.

Он взял деньги и спрятал их. У полицейских вытянулись лица. Я попытался незаметно подойти к ним и передать им по золотой монете из кошелька. Мне это удалось. Таким образом, деньги Али Манаха нашли должное применение.

Послали за полицейскими, которые вскоре явились. Прежде чем мы тронулись в путь, кади кивнул мне, чтобы я отошел в сторону. Я с любопытством ждал, что он мне скажет.

— Эфенди, ты уверен, что он дервиш из Стамбула?

— Да.

— Он был в момент, когда тебя схватили?

— Да. Он определял размер выкупа, который я должен был внести.

— И он забрал вещи из твоих карманов?

— Именно он.

— И твой кошелек?

— И кошелек.

Теперь я начал понимать, что он задумал. Я упомянул, когда рассказывал о моих похождениях, что нашел в кошельке больше денег, чем было там до того. За это он и зацепился. Он хотел конфисковать их! Он интересовался дружеским тоном и дальше:

— Сегодня кошелек лежал в его сумке?

— Да, я изъял его.

— И там было больше денег, чем раньше?

— Там были золотые монеты.

— Так что ты показываешь, что они тебе не принадлежат!

— А кому тогда?

— Ему, конечно, эфенди!

— Но почему он положил свои деньги в мой кошелек?

— Потому что твой ему больше понравился. Но никто не должен обладать тем, что ему не принадлежит.

— Ты прав. Но что, ты думаешь, что у меня есть нечто, что мне не принадлежит?

— Да, есть. Золотые монеты, которые он туда положил.

— Валлахи! Разве ты не от меня услышал, что он лжет, говоря, что положил золото в мой кошелек!

— Но это ложь!

— Надо еще доказать. Я ничего не знаю про деньги.

— Ты же сам сказал, что до этого в кошельке ничего не было.

— Это так. Никто не знает, как золото туда попало, сейчас оно там — значит, это моя собственность.

— Этого я не могу допустить. Власти должны забрать все, чтобы затем вернуть истинному владельцу.

— Но тогда скажи мне, кому принадлежит вода, которая шла всю ночь в твоем дворе в виде дождя?

— К чему такой вопрос?

— Власти заберут и воду, чтобы вернуть владельцу? Ночью в моем кошельке пошел дождь. Вода моя, ибо единственный, кому она могла принадлежать, от нее отказался.

— Как я слышал, ты франк и не знаешь законов этой страны.

— Может быть, поэтому я следую собственным законам. Кади! Деньги мои, ты их не получишь!

Сказав это, я отвернулся от него, и он не сделал попытки мне возразить. Мне не нужны были эти деньги, но оставив их себе, я извлек бы большую пользу, нежели если бы они провалились в бездонную суму чиновника.

Мы тронулись в путь. Хавасы получили приказ следовать на отдалении, чтобы привлекать поменьше внимания.

Мы пришли на тот самый угол, где вчера вечером встретились с бежавшим человеком. Гулям тоже вспомнил это место. Отсюда вести должен был я. Найти дом было