Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

В глубине зала что-то забормотали. Небензаль стоял с глупым видом, похлопывая себя по нелепому парику, и явно чувствовал себя неловко, оказавшись на сцене перед незнакомой публикой при свете рампы.

— Конечно, но…

Лилли было не остановить. Вздымая грудь, она набрала побольше воздуха и продолжала:

— К примеру, разве вы не слишком старый и толстый, чтобы играть моего дорогого друга, будущего выборщика Остланда, в пору, когда он был еще мальчиком?

— Лилли, Освальд сам просил меня сыграть его в этой драме. Если бы у меня был выбор, я бы, наверно, хотел — не в укор вам, Ласло, — играть Дракенфелса.

Звезда метнулась к рампе и проскочила так далеко вперед, что ее лицо оказалось в тени. В зрительном зале зажгли свет.

— Ну, если вы изобразили Освальда растолстевшим ребенком-переростком, значит, можете переписать и Женевьеву, сделав ее более подходящей для моей персоны.

— И какой же, господи?

— Эльфом!

Никто не рассмеялся. Детлеф взглянул на Женевьеву. Ее лицо было непроницаемо. Ноздри Лилли раздувались и опадали. Небензаль кашлянул, чтобы нарушить тишину.

Может, когда-то Лилли и могла бы сыграть эльфийку, но теперь она обзавелась уж слишком пышной фигурой. Последний муж говорил, что у нее «грудь голубя, легкие баньши, мораль кошки, а мозги — как сыр с Черных гор».

Лёвенштейн положил руку на плечо Лилли и развернул ее, чтобы она оказалась лицом к лицу с ним. Он был на целый фут выше, а благодаря специально изготовленным ботинкам Дракенфелса и вовсе сделался ростом с ее молчаливого гиганта.

Не привыкшая к такому обхождению, она занесла ладонь, чтобы ударить дерзкого актера, но он перехватил ее запястье и начал что-то нашептывать ей низким, настойчивым, жутким голосом. Краска сошла с ее лица, она, казалось, сильно испугалась.

Больше никто ничего не говорил. Детлеф заметил, что рот его раскрыт от изумления, и захлопнул его.

Когда Лёвенштейн закончил свою речь, Лилли выдавила из себя извинение — неслыханная для нее вещь! — и дала задний ход, увлекая за собой своего раба, своих фаворитов и астролога. Небензаль, казалось, был в шоке, когда его выдернули из главного зала.

Спустя мгновение стихийно грянули аплодисменты. Лёвенштейн поклонился, и репетиция возобновилась.

VII

Пока генерал говорил, Максимилиан внимательно слушал. Было уже поздно, но командующий разбудил его секретным приказом. Генерал сказал, что он должен встать с кровати, одеться и спуститься к полю боя, где будет решаться судьба Империи. После Императора генерал был главным военачальником страны, и Максимилиану всегда хотелось произвести на него впечатление своей исполнительностью, находчивостью и отвагой. Генерал был тем, кем Максимилиан хотел бы быть. Хотел быть.

Отдав приказания и убедившись, что они поняты, Максимилиан отсалютовал и положил генерала в нагрудный карман. Дело нешуточное. Момент был смертельно опасный. Лишь Максимилиан стоял между цивилизацией и анархией, и он преисполнился решимости сделать все, что от него зависело, или погибнуть.

Дворец в этот ночной час был тих. Днем теперь, когда уехали театральные друзья Освальда, тоже стало поспокойнее. Максимилиану их немножко не хватало. Там одна танцовщица была очень мила с ним, ей нравилось присоединяться к нему в сражениях, советуя и спрашивая, несмотря на то, что сиделка ее не одобряла.

Сиделка много чего не одобряет.

Максимилиан в ночных тапочках почти бесшумно пробирался по коридорам и лестницам. Он задыхался, в боку вдруг резко закололо, но генерал хотел, чтобы он шел дальше. Он не подведет генерала, все равно в чем. Ему показалось, что в тени одного из коридоров он заметил фигуры в плащах, но не стал обращать на них внимания. Ничто не могло бы помешать ему ввязаться в драку теперь, когда в нем нуждались.

Комната для сражений была не заперта.

На столе стояло несколько армий. Гоблины, гномы, эльфы и люди. А в центре находился замок, цель наступления. На главной башне развевался штандарт Империи. Флаг был изорван в лохмотья, но реял гордо. Армии уже сошлись. Комната была полна еле слышным лязганьем их оружия, ударяющегося друг о друга, хлопками выстрелов из пушек. Солдаты, когда в них попадали, вскрикивали тоненькими, визгливыми голосками. На настольном поле боя кипела жизнь. Миниатюрные мечи царапали краску на свинцовых лицах. Мертвецы растекались серыми лужицами. Поднимались клубы дыма. Боевые трубы эхом звучали в голове Максимилиана.

Генерал приказал ему удержать замок для Императора. Пришлось встать на стул, прежде чем он сумел забраться на стол. Он поставил ногу на поле боя, в щепки раздавив мост и скинув целый отряд эльфийских воинов в нарисованную реку. Он втащил вторую ногу и встал посреди стола, словно великан. Когда он входил в замок, ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть люстру. Стены едва доставали ему до лодыжек, но все же он сумел разместиться во внутреннем дворе. Защитники замка приветствовали такого воина радостными криками.

В высокие узкие окна струился лунный свет. Ночное сражение перекатывалось по столу взад и вперед. Армии лишились всякого руководства и теперь перемещались сами по себе. Временами все четыре силы, казалось, объединялись, готовя очередную бешеную атаку на замок Максимилиана. Но по большей части каждый отдельный солдат, казалось, воевал в одиночку. Он усматривал в этом руку Хаоса. Войлок, которым был обтянут холм, разорвали снаряды, летящие со стен замка, и в прорехах виднелось темное дерево.

Генерал поддерживал боевой дух Максимилиана, когда волна гоблинов полезла вверх по холму и пробила стены. Саперы гномов двинули вперед штурмовую башню. Пушечные ядра били его по голеням. И все-таки он удержал крепость и отсалютовал, вытянувшись во фронт. Замок теперь лежал в руинах, и армии надвигались на Максимилиана, чтобы свалить его. Защитников крепости изловили и перебили. Максимилиан стоял один среди врагов.

Его ступни и лодыжки были все в ранах, будто в блошиных укусах. Бретонские солдаты вылили жидкий огонь позади его тапочек, но он раскидал его, и пламя потекло обратно, на их же ряды. Он засмеялся. Сыны Бретонии на войне всегда отличались скорее подлостью, чем отвагой. Потом вперед вышли военные маги и швырнули в него худшие из своих заклинаний. Ужасные демоны вились вокруг его ног, будто рыбешки, и он прихлопывал их ладонями. Трехголовое существо с глазами и глоткой на брюхе устремилось к горлу Максимилиана, и тот поймал его. Тварь расползлась у него в пальцах, будто паутина, и он вытер руку о куртку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});