Отныне и вовек - Джеймс Джонс

Тербер не счел нужным даже улыбнуться. Два дня подряд он пил не просыхая, но ему этого было мало, и он не возражал бы продолжить. Долгожданная десятидневная идиллия с будущей женой обернулась полной катастрофой, он сам это сознавал, а чтобы оправиться от такого потрясения, надо пить минимум неделю. Двух дней было явно недостаточно. Но с другой стороны, не очень-то приятно все время помнить, что делами роты уже две недели заправляет дубина Лысый и в его толстых лапищах все небось расползается по швам.

Так и не переодевшись в форму, все в том же шикарном стодвадцатидолларовом молочно-голубом костюме он бухнулся в кресло, и Лысый, не теряя ни минуты, начал просвещать его насчет нового командира роты. Лысый и сам мечтал поскорее сложить с себя обязанности старшины, в этом у них с Тербером желания полностью совпадали.

Тербер слушал и неприязненно молчал. Динамит сдержал слово и оформил ему отпуск за день до своего перехода в штаб бригады, так что Тербер не успел познакомиться с лейтенантом Уильямсом Л. Россом. Более того, он про него вообще ничего не знал, знал только, что тот должен приехать. А кроме этого — ничего. Ни в каком звании, ни как фамилия, ни то, что еврей. Вот вам и еще одно подтверждение, кисло думал он. Тебе, Тербер, всю жизнь везет как утопленнику. Еле успел избавиться от одного психопата — тот хоть догадался сам себя прикончить, — как нате вам взамен другого. Только этот к тому же еще и офицер. И вдобавок командир роты, ни больше ни меньше. Теперь весь этот набор еврейских комплексов и страданий будет тут же под боком, в моей собственной канцелярии. Матерь божья!

Он еще не успел переварить эту новость, как Лысый преподнес следующий сюрприз. Пруит отсутствует уже два дня.

— Что?!

— Вот именно, — виновато кивнул Лысый.

— Это как же? Когда я уходил, он ведь, подлюга, еще сидел.

— Знаю. Ты уехал, а он через три дня вышел. Вел себя как агнец божий. Всего девять дней в роте пробыл.

— Ну и ну!

Это посерьезнее еврейской проблемы, думал Тербер, и размышления о лейтенанте Уильяме Л. Россе отступили на задний план. Ему стало тревожно, как бывает в жаркий день, когда на солнце наползают грозовые тучи и в воздухе повисает холодящее предвестие дождя.

— Да, Лысый, наворотил ты дел. Нельзя даже несчастные две недели отдохнуть — все развалил! А я теперь расхлебывай.

— Я же не виноват, — неуверенно возразил Лысый.

— Конечно. — Почему, черт возьми, никто не предупредил его, что Пруит выходит через три дня? Он что, должен сам все знать, а больше ни одна сволочь работать не желает? — Ты хоть с довольствия его снял? Рапорт подал?

— Да пока нет. — Лысый замялся. — Понимаешь…

— Что?!

— Ты понимаешь…

— Что значит «пока нет»? Какого черта ты тянешь? Он в самоволке уже два дня. Двое суток! Тебе мало?!

— Погоди ты. Дай мне сказать. Понимаешь, Росс еще никого не знает по фамилии. Кроме сержантов.

— При чем здесь знает или не знает?

— А при том. Понимаешь, Вождь в первый день не докладывал, что его нет. На утренней поверке его не отметили. Я лично сам только на второй день узнал.

— Предположим. Ну и что? Слушай, Доум, — он досадливо поморщился, — это армия, а не детский сад.

— Ну а потом ты уже должен был выйти, — смущенно, но упрямо продолжал Лысый. — Я и подумал, где один день, там и два. Какая разница? Сводку-то все равно теперь не исправишь.

— Кто же так работает?!

— А чего? Подумаешь, большое дело, — равнодушно сказал Лысый. — Ты старшина, ты и разбирайся. Я же только так, на подхвате. Да и потом, я думал, может, он до твоего возвращения заявится.

— Вот как? Значит, думал, он вернется, и дело с концом?

— Ага.

— Слушай, Лысый, чего ты темнишь?

— Я? Я не темню.

— С каких это пор у тебя такая дружба с Пруитом?

— Никакая не дружба.

— Тогда на кой черт ты его покрываешь?

— А я не покрываю. Просто думал, он вернется.

— Но он же не вернулся.

— Да, — признал Лысый. — Пока не вернулся.

— И выходит, ты — шляпа!

Лысый пожал мощными плечами и бесстыже уставился на Тербера с невинным видом человека, знающего, что он напортачил, но что ему за это ничего не будет.

— Старшой, ты чего? Я бы за это взялся, а ты бы потом сказал, что все не так. Я тебя потому и ждал. Думал, будешь доволен.

— Не свисти! — заорал Тербер. — Теперь я должен подавать рапорт задним числом. Когда он не явился? Шестнадцатого? Теперь надо будет писать, что отсутствует с шестнадцатого октября! За такую сводку знаешь что будет?

— Я же хотел тебе удружить, — сказал Лысый.

— Удружить?! — рявкнул Тербер. — Удружил, спасибо!.. Ладно, — он гневно продрал волосы пятерней, — черт с ним. Ты мне другое скажи. Как ты умудрился утаить это от всей роты?

— Что значит «от всей роты»? — вкрадчиво спросил Лысый.

— Только не рассказывай, что никто не заметил, что его нет.

— Я про это как-то не думал, — сказал Лысый. — Заметить-то, наверно, заметили. Но понимаешь, я же тебе чего говорю… Росс-то никого пока не знает. И любимчиков еще не завел, никто ему не стукнет. А у Колпеппера в башке ветер, сам знаешь. Он вообще ни на чего не обращает. Я ведь чего говорю? Я то говорю, что…

— Знаю я, что ты говоришь, — оборвал его Тербер. — Тогда еще один вопрос. Как, интересно, Чоут сумел скрыть от Галовича? Только не говори мне, что Айк с вами заодно.

— Это отдельный разговор, — сказал Лысый. — Я не успел тебе рассказать. Галович больше не помкомвзвода. Его разжаловали.

— Разжаловали?

Лысый кивнул.

— Кто его разжаловал?

— Росс.

— За что?

— За несоответствие.

— Что он такого сделал?

— Ничего.

— И Росс просто взял и разжаловал его? Ни за что ни про что? Как не соответствующего должности?

— Вот именно, — подтвердил Лысый.

Из него все надо было вытягивать. Выдрать зуб слону и то, наверно, легче.

— Лысый, не финти. Что там Айк натворил?

Лысый пожал плечами.

— Росс один раз видел, как Айк командует на строевой.

— Чтоб я сдох! — восхитился Тербер. — А кого он поставил на его место?

— Вождя Чоута.

— Конец света! — Тербер был счастлив.

Лысый не преминул использовать временное затишье в свою пользу:

— Так что понимаешь, мне узнать было неоткуда. Кто бы допер, что Чоут отметит его как присутствующего? Ты бы допер, старшой?

— Куда мне, — сказал Тербер. — Не допер бы, конечно.

— А Чемпу Уилсону его взвод до фонаря, ты же знаешь. Он и так ни на чего не обращает. А когда тренировки — особенно. Так что сам видишь, я тут не виноват.

— Да-да, — кивнул Тербер. — Конечно. Ладно, еще что новенького?

— Пожалуй, все, — кротко сказал Лысый и поднялся со стула. Когда в силу обстоятельств ему приходилось сидеть на стуле, казалось, что он чувствует себя не в своей тарелке. — Не возражаешь, если я до обеда отдохну?

— Отдохнешь?! — взорвался Тербер. — А с чего ты так устал? Чем ты заслужил, чтобы я тебя отпускал на полдня?

— А чего? — Лысый был невозмутим. — Можно сказать, уже почти двенадцать. Пока переоденусь, пока до поля дойду… Строевая, можно сказать, уже и того, кончится. — Он задержался на пороге и загадочно посмотрел на Тербера. — Да, — сказал он, будто только что вспомнил, — тут вот еще какая штука… Ты газеты утром видел?

— Я газеты не читаю, ты отлично знаешь.

— В общем… — Лысый продолжал смотреть на него. — Толстомордого убили. Знаешь такого? Джадсон. Был в тюрьме начальником охраны — да ты его знаешь. Нашли позавчера утром. Возле «Лесной избушки». Его кто-то в переулке прирезал.

— Понятно. Ну и что?

— Я думал, ты его знаешь.

— Первый раз слышу.

— Я думал, знаешь.

— Нет, не знаю.

— Выходит, я ошибался, — сказал Лысый.

— Выходит, так.

— Тогда вроде все. Я тебе сказал, что Галовича поперли?

— Сказал.

— Тогда все. Так как, отпустишь меня до обеда? У меня дома кран текёт, починить надо.

— Вот что, Доум, — сказал Тербер официальным голосом и набрал в легкие воздуха. Он помнил, что новый писарь Розенбери сидит у картотеки и все слышит. — Я не знаю, чем набита твоя дурацкая башка, но ты не ребенок и служишь в армии давно, должен понимать: если солдат ушел в самоволку, писать в сводке, что он присутствует, нельзя. Такие номера не проходят. Даже в авиации. Всплывет обязательно. Я за свою жизнь перебывал в разных ротах, бывал и в таких, где порядка ни на грош. Но чтобы человек за две недели развалил все до основания, это я вижу впервые. Не знаю уж, как ты на строевой, может, там ты такой орел, что впору в генералы произвести, но как временно исполняющий обязанности первого сержанта ты — дерьмо. Тебе за это даже РПК много. Ты — ноль! За две недели столько навалял, что мне теперь и за два месяца не разгрести.