Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

мной разговаривать! Думаешь, я не понимаю, что ты не на прогулку собрался.

— Раз ты уже всё поняла, то зачем тогда спрашивала? — между ними снова повисло молчание, и брат с сестрой пристально смотрели друг другу в глаза, выжидая, кто же первым даст слабину и отступит. — Иди спать и не переживай за меня, я скоро вернусь.

— Не надо мне врать. Ты ведь даже колдовать толком не научился, на что ты вообще рассчитываешь?

— Деа, прекрати… всё будет хорошо… так надо.

— Я тебя никуда не пущу.

— Прошу тебя… отойди. Я не хочу применять к тебе силу.

— Только попробуй, я буду кричать. Хотя... если ты немедленно не одумаешься и не вернёшься в кровать, я всё одно закричу.

— Ты не станешь.

— Хочешь в этом убедиться? — Хромос чувствовал, что его сестра была полна решимости и ни за что не собиралась отступать. — Отдай мне меч.

— На кой он тебе?

— Я знаю, что без него ты никуда не уедешь, так что отдай папин меч и отправляйся в постель, иначе я сейчас же закричу.

— Отойди.

— Нет!

— Я же сказал тебе отойти, — юноша угрожающе насупился и сделал шаг вперёд, но Деа не сдвинулась с места, лишь крепче сжав руки на груди и поджав побледневшие губы, бросая брату последний вызов — ударить её, чтобы расчистить пусть к своей губительной мечте. И хотя все его помыслы последних лет были захвачены идеями о рыцарстве и сражениях с демонами, но взять и вот так легко поднять руку на отказавшуюся от всякого физического сопротивления и подставившую щёку сестру он просто не мог.

Этот рискованный и самоотверженный жест обеспечил бы Деадоре победу в этом противостоянии. Хромосу не осталось бы ничего иного, как смириться с провалом своих замыслов и принять условия сестры, но в окнах виллы зажглись огни свечей и послышались голоса слуг. Кто-то заметил исчезновение детей из постелей и, не найдя их в доме, поднял тревогу. Деа отвернулась, чтобы посмотреть на высыпавших из виллы в сад людей, и Хромос, почувствовав, что ему предоставился последний шанс совершить задуманное, мигом вскочил на кобылу и от волнения и спешки слишком сильно ударил пятками по лошадиным бокам. Животное недовольно взревело, встало на дыбы и ринулось с места галопом прямиком на отвлёкшуюся девушку. Юный всадник натянул поводья, стараясь увести взведённое животное в сторону, но разогнавшиеся сорок квинталов мяса, кожи и костей не могли вот так легко сменить траекторию движения. Кобыла налетела на Деадору мускулистой грудью. Девушка успела только сдавлено закричать перед тем, как её сбили с ног, и она повалилась на гравий прямиком под мелькавшие в воздухе копыта, обитые холодным и крепким металлом подков

Всё произошло в считанные мгновения, но Хромос успел знатно перепугаться. Он вовсе не собирался давить сестру, а потому не стал продолжать поспешное и опрометчивое бегство, не удостоверившись, что она осталась цела. Юноша оттянул поводья, заставив коня остановиться и развернуться на месте, после чего бросил взгляд в сторону конюшни и увидел неподвижное, раскинувшееся на холодной земле девичье тело в ночной рубашке, и страх сменился настоящим ужасом. Выкрикивая её имя, Хромос тотчас соскочил с коня, побежал к сестре и упал на колени подле неё. Дрожащими руками он взял лежавшую на боку девушку за плечи и перевернул на спину. По лицу Деи протянулось несколько длинных кривых полосок тёмной крови, выступившей из небольшой раны немного выше правого глаза. Она не сопротивлялась и не отвечала, её туловище совершенно обмякло, но она всё же продолжала тихо и слабо дышать, хотя запаниковавший Хромос этого не заметил и решил, что из-за своих упрямства и глупости он нечаянно убил единственную и любимую сестру.

Продолжая сидеть на холодном, сыром и колючем гравии, юноша прижимал безвольное тело к груди, коротко раскачивался, сбивчиво и невнятно тараторя под нос бестолковые извинения, пока слёзы вытекали из уголков его обезумевших и широко раскрытых глаз. В таком положении их нашли слуги и мать, прибежавшие на шум и крики. Им пришлось буквально вырывать девушку их объятий Хромоса, так как он, обуреваемый чувством вины, ни за что не хотел отпускать вполне себе живой труп. Впрочем, в этом своём заблуждении он был далеко не одинок. Увидев размазанную кровь на голове дочери, Аллейса сперва тоже предположила самое худшее, но ей всё же хватило самообладания, опыта и внимательности, чтобы признать Дею живой. Быстро разобравшись в ситуации, она повелела отнести лишившуюся чувств дочь в её спальню и немедля отправить телегу за знахаркой, чтобы та как можно скорее осмотрела девушку, обработала её раны, попыталась привести её в сознание и дала советы по уходу. Что же до своего встревоженного и перепуганного сына, то она приказала отобрать у него всё оружие и запереть в комнате под круглосуточным присмотром, чтобы он не мешался под ногами и не попытался сбежать снова, хотя это намерение у него уже начисто истёрлось из буйной головы.

Кончилось всё большим семейным скандалом, утаить кота в мешке от прочих родственников всё равно бы не вышло, так что никто даже и не стал пытаться. К тому же травма Деадоры оказалась несерьёзной. Каким-то чудом она не попала под копыта, а во время падения отделалась лишь не особо сильным ударом стремени, так что угрозы её жизни не было, хотя небольшой, угловатый шрам в верхней части лба всё же остался, и в будущие годы при каждой встрече брата и сестры он напоминал Хромосу о безрассудном поступке его давно минувшей молодости и чем он мог обернуться. Деа, его, конечно же сразу простила, но всё же какое-то время после этого случая избегала всякого общения с братом, так как его присутствие напоминало ей о пережитом страхе смерти. Это было довольно сложно делать, проживая в одном доме, но тут ей на помощь пришёл Осгат, настоявший на том, чтобы переселить провинившегося молодчика к его дяде Даргосу в Гросфальд, где за юношей следили в оба глаза, а ещё стали нагружать всяческими тренировками, пока с того не сойдёт седьмой пот, и заставлять штудировать старые магические трактаты, чтобы он мог их рассказывать наизусть, но Хромос принял все эти вполне заслуженные истязания с глубочайшей признательностью. Впрочем, с мечом Гелсара ему всё же пришлось на время расстаться, ведь Аллейса и Осгат решили для пущей верности спрятать оружие от пылкого юнца.

Эта картина воскресила в сердце капитана самые