Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

class="title6">

II

Томми устало вылез из четвертого за день такси и огляделся, пытаясь определить, что это за район. Такси остановилось возле крошечного cul-de-sac, который уютно прислонился к протуберанцам Хэмпстед-Хит. Этот cul-de-sac, по-видимому, облюбовали в качестве места жительства художники. Каждый дом разительно отличался от соседнего. Нужный ему дом, судя по его виду, состоял из огромной студии со стеклянной крышей, к которой, наподобие флюса, прилепились с одной стороны три комнатки. Лестница, выкрашенная в ярко-зеленый цвет, вела к внешней стороне дома. Томми открыл калитку, прошел по дорожке и, не видя звонка, воспользовался висевшим у двери молотком. Не получив никакого ответа, он снова стал стучать, на этот раз немного погромче.

Дверь открылась настолько неожиданно, что он чуть не упал. На пороге стояла женщина. При взгляде на нее Томми показалось, что это самая непривлекательная женщина из всех, которых ему приходилось встречать в своей жизни. У нее было широкое, похожее на блин лицо, огромные глаза, причем разного цвета — один зеленый, а другой карий; высокий лоб, а над ним — шапка непокорных волос, напоминающих заросли кустарника. Женщина была одета в красновато-фиолетовый рабочий халат, перепачканный глиной, и Томми сразу бросилось в глаза, что ее рука, придерживающая дверь, удивительно красивой формы.

— О, — сказала она. Голос у нее был глубокий и очень приятный. — В чем дело? Я занята.

— Миссис Боскоуэн?

— Да. Что вам нужно?

— Моя фамилия Бересфорд. Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Я хотел бы с вами поговорить.

— Право, не знаю. А это так необходимо? О чем вы хотите говорить? Наверное, о какой-нибудь картине? — Она окинула его подозрительным взглядом.

— Да, мое дело связано с одной из картин вашего мужа.

— Вы хотите ее продать? У меня достаточно его картин, и я не хочу ничего покупать. Отнесите ее в какую-нибудь картинную галерею. Его картины начинают покупать. По вашему виду не похоже, чтобы вам необходимо было продавать картины.

— О нет, я не собираюсь ничего продавать.

Томми испытывал необъяснимое затруднение, разговаривая с этой женщиной. Ее глаза, несмотря на разный цвет, были очень красивы. Они смотрели прямо через его плечо на улицу с выражением живейшего интереса к тому, что происходило где-то там, вдали.

— Пожалуйста, — сказал Томми, — позвольте мне войти. Мне довольно трудно объяснить цель моего визита.

— Если вы художник, я с вами разговаривать не буду, — заявила миссис Боскоуэн. — Все художники нынче такие скучные.

— Я не художник.

— Да, конечно, вы и не похожи на художника. — Она осмотрела его с головы до ног. — Вы больше похожи на чиновника, — констатировала она с неодобрением.

— Можно мне войти, миссис Боскоуэн?

— Не уверена. Подождите.

Она довольно резко захлопнула дверь. Томми ждал. Прошло минуты четыре, и дверь снова отворилась.

— Ну ладно, — сказала она. — Можете войти.

Она провела его по коридору к узкой лестнице, которая вела в студию. В углу стояла фигура, рядом лежали различные инструменты — молотки, резцы и стамески. И еще комок глины. Вся студия выглядела так, словно ее только что громила толпа хулиганов.

— Вечно здесь некуда сесть, — заметила миссис Боскоуэн.

Она скинула какие-то предметы с деревянной табуретки и пододвинула ее Томми.

— Вот. Садитесь и говорите.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы пригласили меня войти.

— Да, с моей стороны это большая любезность, но у вас такой встревоженный вид. Вас ведь что-то очень беспокоит, верно?

— Да, вы правы.

— Я так и думала. Что же именно?

— Моя жена, — признался Томми, сам удивляясь своему ответу.

— Ах вот как! Вас беспокоит ваша жена. Ну что же, в этом нет ничего необычного. Мужья часто беспокоятся по этому поводу. Что же случилось? Она с кем-нибудь сбежала или просто решила немного развлечься?

— Нет. Дело совсем не в этом.

— Так, может быть, она умирает? Рак?

— Нет, просто я не знаю, где она находится.

— И вы думаете, что я знаю, где она? Тогда скажите мне, как ее зовут, и вообще, расскажите о ней, если вы считаете, что я могу вам помочь ее отыскать. Имейте в виду, — добавила миссис Боскоуэн, — я совсем не уверена, что мне хочется этим заниматься.

— Слава богу, с вами гораздо легче разговаривать, чем я поначалу предполагал.

— Что это у вас за картина? Судя по всему, вы держите под мышкой картину, верно?

Томми снял обертку.

— На этой картине стоит подпись вашего мужа. Мне бы хотелось услышать, что вы можете о ней сказать.

— Понятно. Что именно вы хотите знать?

— Когда она написана и где находится это место.

Миссис Боскоуэн в первый раз внимательно на него посмотрела, и в ее глазах мелькнула искра интереса.

— Ну что же, это нетрудно, — сказала она. — Да, я могу вам о ней рассказать. Она была написана примерно пятнадцать лет назад — впрочем, нет, значительно раньше, как я припоминаю. Это одна из ранних его работ. Двадцать лет назад, я бы сказала.

— А вы знаете, где это? Я имею в виду, где находится это место?

— О, конечно, я прекрасно помню. Очень милая картина. Мне она всегда нравилась. И этот горбатый мостик, и дом. А место называется Сэттон-Чанселор. Это в семи милях от Маркет-Бейзинга. А дом находится в двух милях от Сэттон— Чанселора. Прелестное местечко. Такое тихое и уединенное.

Она подошла к картине, нагнулась и стала внимательно ее рассматривать.

— Вот забавно, — сказала она. — Да, очень странно. Интересно бы знать.

Томми, оставив без внимания это непонятное замечание, спросил:

— А как называется этот дом?

— Право, не припомню. Его название несколько раз менялось. Не могу вам сказать почему. С этим домом связаны какие-то трагические события, и новые хозяева всякий раз давали ему новое название. То он назывался «Дом на канале», то «Дом у моста», потом «В лугах», а еще — «У реки».

— А кто там жил? И кто живет теперь? Вы не знаете?

— Мне они незнакомы. Когда я в первый раз там была, там жили мужчина и женщина. Собственно, они только приезжали туда на уик-энды. Мне кажется, они не были женаты. Она была танцовщица, а может быть, актриса — нет-нет, определенно танцовщица. Балерина. Довольно красивая, но глупенькая. Даже, я бы сказала, не в своем уме. Уильям, насколько мне помнится, был в нее влюблен.

— Он рисовал ее?

— Нет. Он вообще редко писал людей. Говорил иногда, что хочет сделать с кого-нибудь эскиз, но всерьез этим не занимался. А вот к молодым девицам он всегда был неравнодушен.

— Именно эти люди там жили, когда он писал эту картину?