В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор

– Жан, Жак, Огюст! – Тибо посмотрел на оруженосцев. – Живо, вино, мясо и зимние груши в шатер…

– Слушаемся, хозяин… – оруженосцы исчезли, оставив графа одного.

Филипп подъехал к шатру графа, спрыгнул с коня и, бросив поводья конюшим, раздвинул полог. Тибо де Блуа сидел на походном стуле, с него уже успели снять сюркот и кольчугу, он вытирал полотенцем мокрые от пота волосы. Граф радушно улыбнулся едва Филипп вошел в шатер, но его глаза излучали холод и плохо скрытое презрение.

– Добрый день, ваше высочество… – де Леви учтиво склонил голову.

– Воистину, день более добр к вам, мессир… – Тибо пристально посмотрел на рыцаря. – Как я полагаю, вы явились, чтобы обговорить условия выкупа за моего брата и сеньора де Локлуа, выбитого вами во второй схватке? – Он медленно говорил, растягивая слова, словно пытаясь унизить рыцаря, прибывшего к нему за законным выкупом. – Я с охотой погашу ваши издержки и выплачу за брата тысячу ливров серебром. Надеюсь, – он криво усмехнулся, – что серебро Труасского веса вас устроит? Что же касается мессира де Локлуа, то, увы, больше трех сотен не сможете получить, – он рыцарь-башельер. А, с Раулем вы явно прогораете! Он – мой серв…

Филипп закипел, его натура противилась необходимости соблюдать вежливость, но, все-таки, он сдержал себя, поклонился и произнес:

– Как вы оцениваете своего серва Рауля?..

Тибо не понял вопроса и ответил:

– Как воин он, конечно, стоит каких-то денег, но, к несчастью, у меня нет желания выкупать его. Можете повесить мерзавца… – равнодушие, с которым граф сказал последние слова, поразили Филиппа.

– Может быть, ваша светлость, вы согласитесь продать его?..

Тибо, наконец, понял, к чему клонит его гость. Он приосанился и, гордо посмотрев на де Леви, ответил:

– Если вы согласитесь отказаться от выкупа…

– По рукам! – Филипп улыбнулся и протянул руку графу. – Можете забирать своего брата и башельера де Локлуа!

– Согласен. – Тибо был так удивлен, что больше не смог произнести ни единого слова.

– Раз так, мессир де Блуа, – Филипп резко переменил тон и, придав своему голосу железные нотки, добавил, – прошу вас, немедля ни секунды, выписать пергамент об отпущении на волю сего воина.

– Ой, сейчас, как назло, у меня совершенно нет времени и желания заниматься подобной ерундой… – Тибо попробовал ломаться, чтобы поиграть на нервах рыцаря.

– Ради Бога, ваша светлость. – Филипп усмехнулся страшной, злой и решительной улыбкой. – Пока вы будете заниматься более важными делами, я прикажу отправить всех пленников к себе в замок. Пройдет время, мы все немного успокоимся. И один Бог знает, может, я передумаю играть в благородство и откажусь от своего предложения, и просто оставлю серва у себя, ведь вы его только что сами мне подарили…

Тибо понял, что рыцарь, пришедший к нему в шатер, настроен весьма решительно. Он улыбнулся и произнес:

– Что вы, мессир де Леви! Это была лишь шутка! Просто, я пошутил… – он щелкнул пальцами, в шатер вошли оруженосцы, несшие блюда с мясом и зимними грушами, а виночерпий осторожно поставил на стол большой серебряный кувшин с вином. – Прошу вас откушать и составить мне компанию. Не каждый день выпадает возможность пообедать с сыном моего епископа. – На последних словах Тибо решил сделать особое ударение.

– При всем уважении, ваша светлость, я вынужден настоять на своей просьбе.

Тибо покачал головой и приказал слугам:

– Пергамент, перо и чернила… – один из оруженосцев поклонился и вышел из палатки. Граф проследил за ним глазами и, убедившись, что тот ушел, посмотрел на Филиппа, развел рукам, выдавил из себя улыбку и сказал. – Пока мы ждем возвращения слуги, может быть, вы все-таки не откажетесь разделить со мной трапезу?..

Филипп только сейчас понял, насколько он проголодался за время бугурда. Запах свежей оленины, лежавшей на большом золотом блюде, источал такие благоухания, что его желудок периодически сжимался, напоминая о своем существовании.

– С превеликим удовольствием, граф Тибо. – Ответил рыцарь.

– Вот, совсем другой разговор. – Тибо де Блуа засмеялся, он был искренне рад тому, что разговор, зашедший в тупик и ставший невозможным, теперь можно было скрасить обедом, возлияниями и попытаться перевести в другое, более спокойное и приятное, русло. – Милости прошу! Как говаривали рыцари Шарлеманя: «сытый голодного не разумеет», так что, мессир де Леви, присаживайтесь и, давайте-ка, приступим к оленине. Боюсь, как бы она, бедная, не истосковалась на столе без нашего внимания… – граф кивнул головой оруженосцу, который проворно нарезал мясо и положил на серебряные тарелки между кусками белого хлеба. Второй слуга разлил вино, наполнив до краев большие золотые кубки, стоявшие возле тарелок.

Филипп был поражен богатством и роскошью графа де Блуа. Не каждый день он мог, вот так, спокойно видеть, как за обедом, причем, за походным обедом, еду подавали на золотых тарелках. Он потянулся, было, за своим кинжалом, чтобы пользоваться им для еды, поддерживая горячий кусок оленины (вилок в те времена еще не существовало), но граф, заметив движение гостя, хлопнул в ладони и произнес:

– Ножи, ротозеи! Неужели вы думаете, что я позволю себе так унизиться и заставлю гостя пользоваться своим боевым кинжалом?! – Оруженосцы положили на стол небольшой серебряный круглый поднос, на котором лежала дюжина ножей изумительной итальянской работы с золотыми ручками в виде рыб. Граф выбрал два ножа и, видя изумление в глазах своего гостя, произнес с еле заметной улыбкой. – Выбирайте на свой вкус, мессир Филипп. Такие же в точности ножи я преподнес вашему отцу во время епископских выборов. Кстати, я полностью и безоговорочно утвердил кандидатуру монсеньора де Леви, любимого ученика и сподвижника покойного Ива Шартрского, который желал видеть своим преемником именно его…

Мысли Филиппа спутались. Выходило, что граф Тибо вовсе не такой уж злодей, как его описывали, хотя и воевал с королем Людовиком. Он поднял кубок и произнес тост:

– Пусть Господь возблагодарит вас за доброту, ваша светлость!

Тибо вздрогнул, но сдержался, сохранив на своем лице маску радушия и величия, поклонился и ответил:

– Пусть доброта Господня снизойдет в полной мере и на вас, мой дорогой гость, благородный шевалье Филипп де Леви!..

Они выпили и принялись за оленину, поразившую Филиппа своей сочностью, мягкостью и удивительным ароматом. Он, не скрывая своего восторга, похвалил угощение, Тибо улыбнулся и ответил, что его повар-армянин просто чудо, и он приобрел его в Константинополе у одного из турок-работорговцев, расхваливавших, и не напрасно, его таланты непревзойденного кулинара.

Филипп не заметил возвращения оруженосца, успевшего принести пергамент, перья и чернила для составления вольной грамоты. Тибо, явно не желавший отпускать своего гостя, всячески тянул время, расхваливая его героизм, отвагу и умения всадника. Филипп понял, куда клонит его светлость, и, прервал трапезу, сославшись на неотложные дела, якобы имевшиеся у него. Тибо раздраженно отбросил кинжалы на тарелку с недоеденной олениной, но тут же взял себя в руки и, изобразив на лице улыбку гостеприимства и сожаления, быстро написал отпущение на волю. Де Леви принял пергамент и, развернув его, быстро пробежал глазами текст. Это было отпущение на волю, полное, безоговорочное и, что самое важное, безо всех уловок, оговорок и выплат. Филипп свернул его и засунул за пояс, встал и, поклонившись графу, произнес:

– Благодарю вас, мессир Тибо. Как я полагаю, мы исчерпали все неясности, имевшиеся между нами?..

– Почти. Прощайте, мессир Филипп… – ответ графа был вежлив, но расплывчат.

Филипп решил больше не задерживаться и, еще раз поклонившись графу де Блуа, горделиво покинул его шатер. Он запрыгнул в седло своего декстриера и увидел Рауля, взмокшего от нервного переживания. Сервильный рыцарь топтался возле стойла с конями, кусая губы от волнения.