Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

помолчать. Мне бы не хотелось раскрывать свое имя, которое многим известно. Ты чужеземец, и я найду способ отблагодарить тебя, не называя своего имени.

— Я уважу твою просьбу, но только не говори о благодарности. Ты узнал кого-нибудь из тех, которые находятся на той половине?

— Нет. Там много приезжих, но они совсем не похожи на гостей. Надо бы обыскать этот притон как следует!

— Думаешь, тебе это удастся? Хотя, думаю, до утра грек не спохватится, и полиция может накрыть его, если только он не выставит часовых. Я уже понял, что этот дом посещают и сами полицейские, и дервиши, и служащие, так что, скорее всего, твоя затея провалится.

— Полиция? — спросил он с сомнением в голосе. — Я заглянул в одну комнатку, где сидели хавасы. Я их узнал, но они меня не приметили. Нет, в полицию я обращаться не буду. Знай, что я забит — офицер, звание не имеет значения. Я приведу с собой солдат, и мы разделаемся с этим притоном.

С одной стороны, мне это понравилось, а с другой — нет. Если сейчас разворошить этот муравейник, то можно не застать самых опасных, упустить их и потом искать снова. Но камень уже пришел в движение, и его нужно было катить. Поэтому я ответил:

— Исполни мою просьбу, покажи мне обитателей этого дома, я хочу убедиться, есть ли там те, кого мы ищем.

— Ты увидишь всех.

— Но запомни: всякий, кто входит в дом, должен называть пароль «Эн-Наср». Надеюсь, тебе это пригодится.

— Ага, значит, именно это слово прошептал мой сопровождающий рядом с дверью. Но откуда ты-то знаешь это слово?

По тому, как он со мной разговаривал, я понял, что он в немалом чине. Я ответил спокойно:

— Омар бен Садик подслушал и сообщил мне.

Я рассказал ему еще кое-что, что могло оказаться полезным, и продолжил:

— Тебе надо разделить солдат. Одна часть войдет с паролем через вход, а вторая — в дыру, через которую ты вылезал. Первое должно произойти не ранее, чем вы окажетесь у отверстия, ибо я предполагаю, что сторож у двери поднимет тревогу при виде солдат, и у его товарищей будет время скрыться.

— Я вижу, ты человек честный, и последую твоему совету. У вас здесь нет фески? Эти негодяи сорвали мою, это им так не пройдет!

— Я отдам тебе свою, и возьми эти пистолеты, нельзя быть безоружным.

— Благодарю тебя, франк! Я все верну тебе. Будь осторожен, самое позднее через час я вернусь.

Я проводил его до двери, и он спешно удалился по другой стороне улицы.

— Сиди, — попросил меня Омар, когда я вернулся, — отдай мне Абу эн-Насра, если он там внутри!

— Не знаю…

— Мне нужно отомстить.

— Офицера этот вопрос мало волнует!

— Тогда я знаю, что мне делать. Помнишь мою клятву, которую я дал в Шотт-Джериде на месте, где исчез мой отец? Видишь, я отрастил волосы и бороду, и враг от меня не уйдет!

Он пошел в се лам лык и сел перед той выбитой доской. Только бы Абу эн-Наср был сегодня вечером там!

Я погасил свет и пошел с Халефом за Омаром. Там, у соседей, сейчас должно быть людно. Я слышал чихание и даже стоны, какие испускают курильщики при первых затяжках. Мы вели себя тихо, и через три четверти часа я направился к входной двери, чтобы встретить офицера.

Прошло куда более часа, когда мне в темноте удалось разглядеть длинную цепочку силуэтов, медленно двигавшихся по переулку. Наверняка они получили соответствующие инструкции, поскольку цепочка разделилась, как мы и задумывали. Во главе их стоял наш знакомый, в прежнем одеянии, но более тщательно вооруженный.

— Ждешь нас? — зашептал он. — Вот твои пистолеты и феска.

Он взял эти вещи из рук следовавшего за ним офицера в чине капитана. Пока я разводил людей, он оставался стоять возле дверей. Мои три комнаты были уже заполнены, когда он вошел. Хотя лестница скрипела, обошлось без шума.

— Зажги свет, — попросил он.

— Ты запер внизу дверь? — спросил я его.

— Запор задвинут.

— А охрана стоит?

— Охрана? Зачем?

— Я же тебе говорил, что живу здесь с сегодняшнего дня, ситуацию изучил недостаточно и допускаю, что те, кого мы ищем, попытаются ускользнуть через наш двор и наши ворота.

— Предоставь это мне. Я знаю, что делаю!

Когда свет зажгли, он сел у стенки и отдал приказ начинать. Ближайшие солдаты подняли ружья, чтобы прикладами расколотить стенку. Я бы назвал это глупостью, потому что, прежде чем первый проник бы туда, все в соседском доме были бы уже предупреждены об опасности. Нашелся все же один, кто сделал умнее — он развел доски в стороны и ножами отколупнул остальные. Тут же в образовавшуюся брешь полезли офицер и солдаты. Я решил идти в первых рядах и по возможности исправлять ошибки военных. Таким образом я оказался между моим офицером и капитаном. В покоях лежали шестеро или семеро напившихся и накурившихся опиума до одури. Мы перепрыгнули через них и ворвались в соседнюю комнату в тот момент, когда из нее выскальзывал последний «посетитель». Мы — следом.

Снизу донеслись шум и голоса — солдаты были уже там. В комнате, куда мы ворвались, имелись две двери. Вбежав в одну, мы оказались в тупиковых апартаментах. Там было полно юношей и девушек, молящихся, стоя на коленях.

— Часовых к двери! — скомандовал офицер.

Он прыгнул к другой двери, я — за ним. Тут мы столкнулись с Омаром.

— Наверху его нет! — крикнул он. — Надо бежать вниз!

Чувство мести загнало его наверх быстрее всех.

— Кто наверху? — спросил его офицер.

— Около двадцати парней. Я никого не знаю.

Он отстранил нас и побежал вниз. Мы пробирались через многие комнаты, все были хорошо освещены. Нападение оказалось столь неожиданным, что в доме не успели погасить свет. Позже я услышал, как охранник у ворот, завидев солдат, разрядил в них пистолет и исчез в темноте. Мы за шумом беготни не разобрали этого выстрела, но обитатели притона поняли его прекрасно: это знак крайней опасности, надо смываться. Поэтому мы и не обнаруживали никого в комнатах. Наконец нам удалось добраться до двери последнего помещения. Ее забаррикадировали изнутри. Пока солдаты прикладами пробивали себе путь через завалы, внутри тоже раздался сильный шум. Дверь была массивной и продержалась долго, за это время я сбегал к нам в дом за двустволкой, вспомнив, что у меня с собой лишь револьвер и пистолеты; нож забрал Омар.

Когда я вернулся с ружьем, дверь уже начала поддаваться. Те, кто находился