Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Есть и еще одна возможность, – говорила между тем Райко, не сводя с него испытующего взгляда. – Мы можем обсудить ее позднее. Сейчас Хана.

– Не-надо-о-Хане!

– Я должна это сделать, Фурансу-сан. Сейчас. Вы хотели узнать, как она умерла, neh? – Райко увидела, как зрачки его глаз расширились, а дыхание почти остановилось. – После того как вы выбежали в ночь, а она, плача, поведала мне о причине, я была так же потрясена, как вы, и приказала ей убираться из дома и прокляла ее, хотя она была мне все равно что родная дочь. Конечно, вы были правы, и вы должны были бы убить ее, а не просто ударить, перед тем как уйти, вы правы, и, конечно, ее мама-сан должна была рассказать мне все, и она сама должна была рассказать мне сразу же, ка…

– Говорите, говорите медленно… больше медленно.

– Пожалуйста, извините меня, но очень трудно медленно, она должна была рассказать мне сразу же, как только узнала об этом. Я была вне себя и оставила ее, чтобы попробовать догнать вас, но вы уже скрылись из виду. Потом одна из прислужниц… это была Мейко. Мейко ворвалась ко мне и сказала, что Хана попыталась свершить харакири…

На лице Райко выступил пот. Это ни в коем случае не была первая попытка самоубийства, к которой она имела отношение. За сорок пять лет жизни в качестве ученицы, куртизанки, мамы-сан она видела их десятки, она даже родилась в Ивовом Мире, ее мать была опытной куртизанкой второго ранга. Многие попытки были успешными, к ножу прибегали редко, чаще принимали яд или бросались в воду, были и двойные самоубийства влюбленных пар, мужчина при этом всегда оказывался нищим, даже самурай. Но ни одна из них не была так ужасна, как то, что сделала с собой Хана.

Когда она вбежала в ней в комнату, она нашла девушку в агонии, плачущую и беспомощную, ее шея была располосована сразу в нескольких местах, но ни одна артерия или вена не были перерезаны, а дыхательное горло было только слегка задето. Немного воздуха, пузырясь, вырывалось из раны, которая кровоточила сильно, но все же недостаточно. Она скорчившись лежала на футонах, нож был рядом с ней, но ее рука никак не могла сжать его, и всякий раз, когда она пыталась поднять его, он выскальзывал у нее из ладони, а она не перставая плакала, в горле у нее клокотало, она давилась кровью, отрыгивала, умоляла простить ее и вскрикивала: «Помогите мне… помогите мне… помогите мне…»

– У нее не осталось никакого желания жить, Фурансу-сан, – печально проговорила Райко. – Я видела слишком многих, чтобы ошибаться на этот счет. Если бы она выжила после этой попытки, она повторяла бы ее снова и снова, до бесконечности. В этом мире, и уж точно в нашем, иногда действительно наступает время, когда лучше и разумнее уйти. Мы же обрываем страдания животных – будет правильно принести такое же облегчение и человеку. Поэтому мы помогли ей. Мы успокоили ее и вытерли кровь, потом усадили, и у нее было время произнести Наму Амида Буцу, потом я поднесла нож к ее горлу, и Хана с миром в сердце упала на него. Вот как она умерла.

– Вы… вы убивать… часть… часть убивать ее?

– Это был мой долг как ее мамы-сан, – просто сказала Райко. Опять она нерешительно помолчала, вздохнув. Не нужно больше проливать слезы. Я давно их уже выплакала. Ни одной не осталось. Сколько раз, когда я была в ее возрасте и когда жизнь и то, как мне приходилось зарабатывать свой рис, становились мне ненавистны, задумывалась я над таким же избавлением, однажды даже перерезала себе запястья, только мама-сан вовремя пришла на помощь и спасла меня, а потом, когда я поправилась, нещадно меня избила. Но она была права, моя мама-сан, как и я была права, потому что она знала, что у меня это было не серьезно, не как у Ханы, и я теперь даже не помню лица того мальчика, к которому она не пустила меня, помню только, что он был поэтом. – Перед смертью Хана попросила меня еще раз извиниться перед вами за нее. Молить, чтобы вы простили ее.

– Вы… вы… прощаете, прощаете?

Какой странный вопрос, изумленно подумала она.

– Та Хана была как прошлогодний цвет вишни, развеянный ветром, нет нужды прощать или не прощать. Всего лишь лепесток Ивового Мира. Она существовала и не существовала. Вы понимаете?

Он кивнул в смятении, не понимая всех слов, но понимая, что она сделала и почему. Он ненавидел ее и благословлял ее, испытывал облегчение, грусть, желание растаться с жизнью, был полон надежды.

– Три человека, три, кто до меня. Кто?

– Я не знаю, простите. Знаю только, что они были японцы. Честно, – сказала она ему, глядя на него чистыми глазами. Эти имена были похоронены на дне ее самого потаенного сердца, ожидая, когда придет необходимость воспользоваться ими для или против бакуфу. – Относительно этих. – Она раскрыла ладонь. Жемчужины притягательно поблескивали в свете масляной лампы. – Давайте договоримся, что я отдаю вам третью часть того, что выручу от продажи, а также все лекарства и все, что еще может понадобиться. Треть будет… – Она замолчала, потому что подруга из Пьяного Города вдруг встала на свое место.

Лекарство предназначено для той женщины, которая должна выйти замуж за тайпэна, волнуясь, сказала она себе. Разве не про нее говорили, что она потеряла вчера какие-то драгоценности, только я не придала этому никакого значения. Это должна быть она, жемчужины подтверждают это… и если это она, ииии, аборт должен совершаться втайне от него и без его согласия, иначе посредником, без сомнения, был бы Дзами-сан, а не Фурансу-сан.

– Треть будет справедливо, – закончила она и собралась добавить высокомерно, для молодой чужеземной женщины, которая выходит замуж за тайпэна, но, увидев, что Фурансу-сан угрюмо смотрит в свою чашку, решила подождать и не открывать ему без надобности, что докопалась-таки до ответа, для кого он старается.

Ииии, какой прибыльной обернулась сегодняшняя ночь, радостно подумала она. Правда о том, что такая важная госпожа тайно избавилась от ребенка, которую можно похоронить в себе или рассказать, могла бы иметь громадную ценность для самой госпожи, до или после того, как она выйдет замуж, или для этого тайпэна, богатого, как князь Адати, правитель Мито, до или после того, как он женится, или даже для одного из его многочисленных врагов.

Дальше: с помощью Хираги я добилась того, что этот Тайра накрепко прилип к Нефритовым Вратам Фудзико – не пойму, что в этой девушке так привлекает к ней Круглоглазых? И последнее, но не менее важное, представилось решение для Фурансу-сана, моего драгоценного шпиона-гайдзина.

Райко хотелось закричать от радости, но, с обычной своей осторожностью, она сохранила на лице самое скромное, искреннее выражение.