Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - Андрей Трегубов

— Зато действует, — возразил магистр. — Не навоевались вчера, чтоль?

— Мне шьют совершенно левые обвинения и пытаются припахать работать на ненужных в замке субъектов, — сообщил колдун, лениво поднимаясь.

— Серьёзно? — хмыкнул Сайлас. — Ладно… Я тут пообщался с Соколом. Он сказал, что мы можем доставить его в библиотеку вместе с Хельгой. Но перед этим нужно позвонить Натали: попросить успокоить его маму и принести в библиотеку бубен. Завтрак отменяется по причине отсутствия продуктов, так что вперёд. Грим, звони, потом поможешь спустить Сокола.

— Чего я-то? — стушевался колдун.

— Потому что телефонов работающих больше ни у кого нет. Эльф, готовь подругу к выходу.

Через пятнадцать минут «ГАЗелька» выехала на дорогу к городу.

* * *

Пашка не показывался из комнаты, перебирал струны гитары:

   Пусть обучали науке владенья оружием,   Но всё же певцу не под силу воителем стать.   Меч менестрелю держать тяжело и не нужно,   Еще тяжелее его для убийства поднять.   Рыцари песни и дальних дорог   Гибнут в жестокой войне…   Когда менестрель берет в руки клинок,   Лютня сгорает в огне… [107]

Наван немного послушал, попытался вломиться в комнату, но был послан. Пошёл помогать Рине переносить оставшиеся вещи в комнату Грима и обустраиваться. Болтали они о чём-то стороннем, прикалывались, девушка делилась с магом земляничными конфетами, найденными в кармашке одного из рюкзаков.

Эстелиель и Даймоника ещё спали. Наван не стал будить белку, подозревая, что сон у неё не простой.

Девушки спали. Они снились друг другу.

Они сидели на чердаке замка, пустом, без вещей Рины, без рамы в окне. Там, на улице, шёл снег, опускаясь на замершие волны светло-жёлтой пустыни.

— Странно, — пробормотала одна, — песок и снег. Мне никогда не снилась пустыня.

— Наверное, она — часть моего сна, — отозвалась вторая. — Я ношу Оберег земли, это ей не нравится. Постоянно его чувствую.

— Поэтому торчишь здесь? — с долей злости проговорила юная.

— Ты права. Но я уже отчаялась. И намереваюсь вернуться. Туда, к себе.

— Я вижу, как он смотрит на тебя, — внезапно переключилась юная.

— Мы расстались. Я попросила его отпустить меня.

— Вчера вечером он снова приходил к тебе.

— Да. Я его не впустила.

— Ну и глупая. В чём проблема?

Черноволосая хрупкая девушка села на подоконник и закинула ногу на ногу. Другая, со снежно-белой шевелюрой, стиснула зубы.

— Ты вольна меня унижать. Но в момент нашей первой встречи, когда я решила дать ему надежду, я не знала, что ты — девушка, и какие у вас отношения.

— Но и позже тебя не волновали наши отношения! — юная наслаждалась своим превосходством.

— Я ушла! Мы расстались! Я не оправдываюсь, но я ушла! У меня нет сил тянуть его на Свет! Он слишком предан своей хозяйке… и тебе.

Черноволосая загадочно улыбнулась. Ей очень хотелось покрутить что-нибудь в руках. Или закурить тонкую дамскую сигарету через длинный мундштук, как делают героини фильмов.

— Я и ему не говорила — тебе только скажу. Геката специально послала его в твой сон и велела спасти. Это была проверка. Если бы он не влюбился в тебя — он доказал бы, что не ушёл от Света…

— Не понимаю, — призналась вторая.

— Я тоже не сразу поняла — девушка слезла с подоконника, спустившись до одного уровня с собеседницей. — Смотри. Мы были парой. Я умерла. Смерть велела ему служить. Взамен предложила моё воскрешение. Он служит ей, но, оставаясь мне верным, он остаётся на стороне Света. Смерть подсунула ему тебя. И он влюбился, оставляя меня, опускаясь во Тьму. И чем сильней ты тянешь его на Свет, тем больше он влюбляется и уходит к Тьме.

— А ты… Как же ты всё это…

— А что я сделаю? Я умерла, но не упокоена. Я устала ждать. Я вижу, как он уходит от меня к тебе, и я прошу его меня упокоить. Но мы близки, он чувствует ответственность и вину… Я так думаю.

Беловолосая опустилась на пол, слёзы тихо стекали к подбородку.

— Я же ушла! Пусть он меня отпустит! Я просила его о расставании!

— Но ты же его любишь… — произнесла черноволосая, присаживаясь рядом и глядя в окно.

— Я… не знаю. Я тянула его к Свету. Я сейчас уйду от него, а мне кажется, что бросаю ребёнка в лесу. Глупого, несамостоятельного, который сам же и убьётся…

— Какой он ребёнок? — не поняла сравнения та. — Он взрослый парень. Сам позаботится и сам выберет свой путь.

Беловолосая с надеждой всмотрелась в её лицо:

— Ты ведь передумала умирать и отступать? Будешь верна ему и дальше?

— Да. А ты отпустишь его?

— Да. Я уйду. В свой мир при первой же возможности.

Мимо окна, рассекая сильными крыльями морозный воздух, пронеслись две темные тени. Девушки переглянулись, вскочили и побежали смотреть. Тени растаяли где-то далеко, там, где заканчивался снег.

Пустыня. Две пары зорких глаз, острых, жёлтых, нечеловеческих. Ветер под крыльями, мешает. На планирование уходит много сил.

Две сильных птицы кружатся, взбираясь по восходящим потокам, и бросают себя к горизонту.

Два сокола. Две сущности, подчинённые одному хозяину. Две серо-бурые птицы, хищные, сильные, зоркие.

Одна из них издаёт победный клёкот — видит цель. Две тени, затерявшиеся в песках, поднимающие облака пыли… Два комка ярости и силы, сцепившиеся в последней хватке: огромная чёрная собака и дикая грациозная рысь. Они рычат, припадая к земле, кошка бьёт лапами противницу по морде и загривку, повисает когтями на шкуре, проскальзывает под брюхом, избегая клыков. Собака старается укусить, из открытой пасти капает розовая от крови слюна. Кошка шипит и дёргает хвостом, поднимая на ветер песок. Её противница припадает на лапы, взрывая бархан, старается укусить рысь зубами, лишь изредка защищается лапами. Обе припорошены песком, мерцают лишь свежие сочащиеся раны и горящие бешенством глаза…

Соперницы ещё не заметили кружащихся над ними соколов. Птицы, внешне спокойные, выжидали момент, примериваясь к атаке. Стоило рыси отпрыгнуть чуть дальше, припав на передние лапы, один из соколов камнем кинулся на собаку. Над пустыней разнёсся визг удивления и боли: птица полоснула когтями по морде хищницы, а клювом оторвала край уха.

Рысь возликовала и на миг подняла голову к птицам. Тут же чёрная клякса налетела на неё и потащила комком по песку. Птицы заклекотали и устремились за ними, не разбирая противниц, не решаясь напасть.

Комок визжал и рычал, оставлял сгустки крови и клоки шерсти. Соколы безмолвно посовещались и ринулись в атаку. Один хватал и пытался оттащить кошку, второй — собаку. Та визжала и цеплялась зубами за переднюю лапу рыси, получая по морде когтями и крыльями. Понимала, что расцепиться с соперницей для неё означало обрести уже трёх противников. Сильней сжимала клыки, впиваясь в плоть и кости. Рысь полосовала ей брюхо, оставляя глубокие рваные раны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});