Моя страна - прежде всего! (СИ) - "Илья83"

— Ты мне льстишь, сынок… Но, всё-таки спасибо, очень приятно слышать что мои усилия быть женщиной всё ещё получаются. Жаль только что отец… а, ладно, извини меня… — махнула она рукой.

Не выдержав, он взял её за руку и проникновенно сказал, глядя ей прямо в глаза:

— Мама, не огорчайся насчёт папы! Поверь, ты отлично выглядишь! Да если бы я не был твоим сыном, то… Хм! — опомнился он. Комплимент комплиментом но тут он немного зарвался. — В общем, ты не виновата что мой отец такой слепой и не видит бриллианта рядом с собой. Это только его вина! Если хочешь знать мой совет — я нисколько не буду возражать если у тебя появится какой-нибудь… друг! — сформулировал Гюнтер свою мысль.

— Гюнтер, что ты такое говоришь? — с удивлением ответила Марианна. — Какой ещё друг? Мы с твоим отцом..

— Мама! — прервал он женщину. — Я согласен, тебе самой решать какой жизнью ты будешь жить, но… Если тебя не ценит муж то нет смысла страдать ради него! Ты красивая, уверен, многим мужчинам нравишься… Не запирай саму себя в домашнее заточение! Живи своей жизнью, радуйся ей! Прошу тебя, мама!

Повисло неловкое молчание. Слегка покрасневшая женщина отошла от него и нервно поправила волосы. Гюнтер был почти уверен что у неё уже кто-то есть и был только рад этому. В конце концов, если муж изменяет жене то и жена в ответ может изменять мужу. Это справедливо, как говорится, око за око. Естественно, эта формула работает и в обратную сторону. Но он был рад что выразил матери свою поддержку и показал что находится на её стороне.

— Ладно, сынок, давай не будем обсуждать эту тему? Я сама разберусь со своей жизнью! — её голос обрёл твёрдость и она прямо посмотрела на него.

— Конечно, мама. Я просто хотел сказать что всецело поддерживаю тебя и хочу чтобы ты всегда была такой же красивой и счастливой как и раньше! — согласился он с ней.

— Я рада, мой мальчик… — её голос смягчился, на лице снова появилась улыбка. — Хочешь завтракать?

— Хм… Да, пожалуй, не откажусь… — сказал Гюнтер, прислушавшись к голодному урчанию своего недовольного желудка. Благодаря внезапному визиту фрау Блюм он так и не успел позавтракать, поэтому решил задержаться дома подольше.

За столом, поглощая гороховый суп, он спросил:

— А где мой братишка и отец?

— Они вместе, с утра пораньше, уехали порыбачить за город. Сказали что приедут ближе к вечеру… — усмехнулась Марианна. — Вот уж не думала что Вальтер увлечётся рыбалкой.

— Понятно… — медленно протянул Гюнтер, раздумывая как бы помягче сказать новость.

— Сынок, давай в пятницу снова проведём наш вечер, хорошо? — подмигнула ему Марианна. — Посидим, поболтаем! Будет пара моих подруг. Им понравилось что ты в прошлый раз посетил наши посиделки. Особенно была в восторге Ханна. Она сказала что ты сильно изменился в лучшую сторону. Теперь я и сама это вижу… Стал такой мужественный, уверенный в себе! Я горжусь что у меня такой сын! — улыбнулась она, тепло смотря на него.

— Я бы с радостью, мама… — вздохнул он с сожалением. — Но не могу!

— Опять служба? — огорчилась Марианна. — Очень жаль… Но, может, в другой день?

— Нет, мама, просто дело в том… Я уезжаю через пару дней… на фронт! — наконец, сознался Гюнтер.

— Как… на фронт? — потрясённо спросила его мать, застыв с ложкой в руке. — Но ты же охраняешь здесь фюрера?! Разве его охранники..

— Нет, мама, я сам написал рапорт о переводе меня в действующую армию! — перебил он её. — И Гитлер подписал его. Пойми, хоть охранять фюрера это очень почётная обязанность, но я боевой офицер. И могу принести стране гораздо больше пользы на передовой а не в столице, начищая сапоги и портупею перед каждым дежурством.

— Гюнтер, но ты ведь уже воевал! Я так волновалась за тебя когда шли бои в Польше… У меня сердце было не на месте! Прошу тебя, сынок, откажись! — начала упрашивать Марианна, на её глазах заблестела влага а голос стал умоляющим.

Гюнтер прекрасно понимал её тревогу, ведь она же мать и, вполне естественно, боится за своего старшего сына. Но у него просто не было выхода. Единственное, что он мог сделать, это показать что фронт не страшит его и попытаться успокоить материнское сердце.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мама, я не могу отказаться! — покачал он головой. — Не забывай, я — эсэсовец, мы элита Германии, на нас равняются все патриоты Рейха. Как я буду выглядеть если трусливо попрошу порвать свой рапорт? Это будет позор на всю нашу семью, ты понимаешь? Нет, это невозможно и давай уже закроем эту тему, хорошо?

Остаток завтрака прошёл в молчании. Подавленная и опечаленная Марианна смотрела на него с каким-то непонятным ему выражением лица и вяло ковырялась ложкой в тарелке.

Уже возле двери, подавая ему фуражку, она спросила прерывающимся голосом:

— Когда у тебя… поезд?

— Пока ещё не знаю, надо будет заехать на вокзал, посмотреть расписание. 5 мая я уже должен быть в Аахене, но выеду пораньше, не позже 2 числа. Кто знает сколько дней займёт дорога в связи с войной. Пусть будет запас времени чтобы освоиться на новом месте. Не беспокойся, мама, я позвоню как только решу точную дату отъезда. Ну же, не плачь… Ничего со мной не будет, обещаю тебе! — попытался он успокоить Марианну самым уверенным тоном, в который вложил всю ласку к женщине, ставшей ему здесь одной из самых близких людей.

Конечно, Гюнтер отлично понимал что, по сути, они оба чужие друг другу, ведь она мать не его самого а старого хозяина тела, но скорее, вырвал бы себе язык чем признался Марианне в этом. Потому что, какой смысл? Она не поверит, а даже если и поверит, то снова расстроится от того что её настоящий Гюнтер погиб в той аварии. Нет уж, пусть всё будет так как есть, а он постарается быть для неё образцовым сыном и не огорчать зря.

Гюнтер обнял её, крепко прижал к себе и аккуратно высвободился из её объятий.

— Постой, сынок, не уходи! Куда ты? Останься со мной пока не уедешь! — попросила она, не желая отпускать его.

— Мне нужно сообщить о моём отъезде своим друзьям и знакомым. Не беспокойся, мы ещё увидимся перед дорогой! — сказал он и быстро вышел из квартиры, внезапно ощутив как защипало глаза. Что это с ним? Садясь в машину он понял что случилось. Там, в будущем, Гюнтер жил один, так как мать рано погибла. И теперь здесь, сердцем ощутив что эта красивая женщина искренне волнуется за него, он понял что эти переживания растопили его многолетнюю корку циника и пофигиста. Выруливая, от теперь уже родного дома, Гюнтер тихо сказал:

— Ничего, мама, мы с тобой ещё посидим на твоём вечере, уж будь в этом уверена..

Прежде всего он решил навестить Ханну Грубер, подругу матери. С ней Гюнтер не виделся уже несколько дней и, вспомнив их последние шалости, почувствовал что начинает возбуждаться. Покачав головой, он усмехнулся. Ни в той ни в этой жизни Гюнтер не встречал настолько роскошную, зрелую женщину как она. Неизвестно как другие мужчины но каждый раз, едва он вспоминал её, первым желанием было взять Ханну! Причём, грубо, без всяких нежностей. Ханна будила в нём зверя своей чувственностью, похотью и желанием удовольствия. Красивое лицо женщины, казалось, было готово в любую минуту исказиться развратной улыбкой, обещавшей невыразимое наслаждение, от которой мог возбудиться даже святой. Его член реагировал на неё как бык на красную тряпку, вставал как образцовый прусский гренадёр при виде Фридриха Великого. И, как он подозревал, то же самое чувствовала и Ханна, стоило ему прикоснуться к ней.

Где она живёт он так и не удосужился узнать, у матери спросить её адрес забыл, поэтому пришлось ехать к зданию рейхсминистерства пропаганды, в надежде раздобыть нужные сведения у её сотрудников. В результате того что Гюнтер вспомнил о Ханне ему пришлось просидеть в машине несколько минут, думая о холодном водопаде, чтобы его "гренадёр" расслабился и можно было выйти наружу не привлекая внимания людей бугром в своих штанах. Во время поездки он обратил внимание что по городу двигаются множество колонн радостных подростков "Гитлерюгенда" и девушек из "BDM", одетых в парадную форму и размахивающих флагами. Странно, неужели сегодня какой-то праздник? Вроде бы, обычное воскресенье, мельком подумал Гюнтер.