Бита за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

Сулла сделал паузу, чтобы стоящие в первых рядах передали его слова задним, а затем продолжал говорить совершенно спокойным тоном (его научил так выступать Метробий много лет назад).

— Конечно, — говорил он, — остается в силе тот факт, что именно я был легально избран старшим консулом, а потому отдавать любые приказания является моим правом; остается в силе и тот факт, что Римский Сенат возложил на меня особые полномочия на время войны против Митридата. И — как свое неотъемлемое право! — я выбрал себе легионы, которые должны были пойти со мной. Я выбрал вас. Мы вместе, несмотря на все препятствия, проходили одну изнурительную кампанию за другой. Как же я мог не выбрать вас? Мы знаем друг друга. Я не люблю вас, хотя думаю, что Гай Марий любит своих солдат. Я надеюсь, что и вы не любите меня, хотя думаю, что люди Гая Мария любят его. И тем не менее я никогда не думал, что мужчинам необходимо любить друг друга для того, чтобы совместно выполнять одну работу. И за что бы я любил вас? Вы — шайка вонючих негодяев, собранных из всех канализационных дыр Рима! Но — видят боги — как я уважаю вас! Снова и снова я просил вас признать мое превосходство, и, видят боги, вы всегда делали это!

Кое-кто начал улыбаться, затем заулыбались и все остальные. Воины разразились криками одобрения. Помалкивала только одна небольшая группа, которая стояла напротив возвышения. Это были избранные магистратами военные трибуны, которые командовали консульскими легионами. Людям, отобранным в прошлом году Лукуллом и Гортензием, нравилось работать под руководством Суллы. Люди, набранные в этом году, ненавидели Суллу, считая его чересчур грубым и требовательным.

Косясь на них, Сулла внимал приветственным крикам солдат.

— Итак, солдаты, теперь уж нам точно не пойти в поход против Митридата по полям Греции и Малой Азии. А какой бы это был поход! Нам не пришлось бы вытаптывать урожай нашей возлюбленной Италии и насиловать италийских женщин. Это были бы чужие поля и чужие женщины! А ведь какая кампания могла бы быть! Знаете ли вы, сколько золота у Митридата? Горы! Свыше семидесяти крепостей в Малой Армении доверху набиты золотом! И оно могло бы стать вашим! О, я, разумеется, не имею в виду, что Рим не получил бы своей доли! Но золота там столько, что мы могли бы купаться в нем! Рим — и мы! Что уж говорить о пышных азиатских женщинах! Что уж говорить об изобилии рабынь, которыми никто так не умеет пользоваться, как солдаты.

Он пожал плечами и выбросил вперед распростертые руки.

— Но ничего этого не будет. Нас освободило от нашей миссии плебейское собрание. Ни один римский солдат не ожидал, что именно оно будет указывать ему, кто должен сражаться или кто должен ими командовать. Но это законно. Итак, я высказался. И хотя я бессилен, но вправе спросить себя: неужели законно лишать полномочий старшего консула в год его консульства? Я — слуга Рима, так же как и вы. Теперь лучше всего сказать «прощай!» нашим мечтам о золоте и чужеземных женщинах. Потому что, когда Марий отправится на Восток сражаться с Митридатом, он поведет свои собственные легионы. Он не захочет взять с собой мои.

Сулла спустился с возвышения, прошел через строй двадцати четырех военных трибунов, не удостоив взглядом ни одного из них, и скрылся в своей палатке, предоставив Лукуллу подать команду «разойтись».

— Это было великолепно, — сказал Лукулл, входя с докладом. — У тебя никогда не было репутации хорошего оратора, и я вынужден заметить, что ты не очень-то подчиняешься правилам риторики. Но ты точно знал, как донести до них свое сообщение, Луций Корнелий.

— Почему бы и нет? Спасибо, Луций Лициний, — улыбаясь, ответил Сулла, пока тот помогал ему освободиться от доспехов, — я думаю точно так же.

— Что ты будешь делать дальше?

— Хочу подождать формального освобождения от командования.

— Ты на самом деле собираешься предпринять это, Луций Корнелий?

— Что — это?

— Поход на Рим.

— Мой дорогой Луций Лициний! — Сулла широко раскрыл глаза. — Как ты мог даже подумать об этом?

— Это уклончивый ответ, — заметил Лукулл.

— И единственный, который бы ты мог получить, — заключил Сулла.

* * *

Бывшие преторы Квинт Калидий и Публий Клавдий прибыли в Капую двумя днями позже. Они привезли официальное письмо, скрепленное сенатской печатью, от Публия Сульпиция Руфа — нового хозяина Рима.

— Вы не можете передать мне его наедине, — возразил Сулла, — оно должно быть вручено в присутствии моей армии.

И вновь Лукуллу приказано было выстроить легионы, и вновь Сулла поднялся на ораторское возвышение. Но на этот раз он был не один — два бывших претора поднялись вместе с ним.

— Солдаты, здесь Квинт Калидий и Публий Клавдий из Рима, — небрежно произнес Сулла. — Я знаю, что у них есть официальный документ для меня, и потому позвал вас сюда, чтобы вы стали свидетелями.

Калидий вел себя очень серьезно. Он торжественно показал Сулле печать на письме, прежде чем вскрыть его. Затем он начал читать:

— «От плебейского собрания римского народа Луцию Корнелию Сулле. Согласно этому приказу ты немедленно освобождаешься от командования в войне против Митридата, царя Понта. Ты распускаешь свою армию и возвращаешься в…»

Он не смог продолжать. Брошенный чьей-то меткой рукой камень ударил его по голове и поверг на землю. Почти тут же второй такой камень попал в Клавдия. Тот зашатался, а Сулла по-прежнему невозмутимо стоял в трех шагах от посланников Рима. Еще несколько камней настигли Клавдия, прежде чем он свалился к подножию холма.

Каменный град прекратился. Сулла пошевелил ногой лежащих — одного, другого.

— Они мертвы, — провозгласил он и вздохнул. — Ну, солдаты, теперь это только подольет масла в огонь! Я боюсь, что в глазах плебейского собрания мы все теперь преступники. Мы убили официальных представителей плебса. И это, — добавил он все еще доверительным тоном, — оставляет нам только два выбора. Первый: мы можем оставаться здесь и дожидаться суда над нами за государственную измену. И второй: мы можем отправиться в Рим и показать плебсу, что думают законопослушные слуги римского народа о законах и указах, которые они находят недопустимыми из-за их незаконности. Я отправлюсь в Рим в любом случае и захвачу с собой эти два трупа. Я вручу их плебсу лично. На Римском Форуме, на глазах того сурового охранителя прав народа, которого зовут Публий Сульпиций Руф. Это — плоды его деяний. Именно его, а не Рима! — Сулла сделал паузу. — Теперь, когда это все произошло, чтобы отправиться на Римский Форум, мне нужна компания. И если здесь найдется человек, кому хотелось бы прогуляться со мной в Рим, я был бы очень рад его обществу! Когда я пересеку священную границу города, то буду чувствовать себя уверенней, зная о верных людях у меня за спиной. В противном случае я могу разделить судьбу сына второго консула — Квинта Помпея Руфа.

Разумеется, все они решили отправиться с ним.

— Но военные трибуны не хотят идти с тобой, — говорил позднее Лукулл Сулле, когда они находились в его палатке. — Они недостаточно сообразительны, чтобы встретиться с тобой лично, а потому послали меня, чтобы я говорил от их имени. Так вот, они утверждают, что не могут мириться с походом армии на Рим, ввиду того, что Рим не имеет защиты. Если не считать армий, которые проходили по Риму во время триумфов, ни одна римская армия никогда не располагалась в окрестностях города. Таким образом, говорят они, ты собираешься вести армию походом на свою родину, а твоя родина не имеет собственных войск, чтобы отбросить тебя. Они осуждают твои действия и будут пытаться отговорить твои войска сопровождать тебя.

— Желаю им успеха, — молвил Сулла, намереваясь уйти. — Они могут оставаться здесь и оплакивать то прискорбное обстоятельство, что армия марширует на беззащитный Рим. Однако я, пожалуй, лучше запру их. Только для того, чтобы обеспечить их безопасность. — Он остановил свой взгляд на Лукулле. — Ну а что ты, Луций Лициний? Ты идешь со мной?

— Да, Луций Корнелий, до самого конца. Народ узурпировал права и обязанности Сената. Таким образом, Рима наших предков больше не существует. И потому я не вижу никакого преступления в походе на тот Рим, который я не хотел бы оставлять в наследство своим нерожденным сыновьям.

— Прекрасно сказано. — Сулла перепоясался мечом и одел головной убор. — Тогда пойдем делать историю.

Лукулл помедлил.

— Ты прав! — вздохнул он. — Это и есть творение истории. Ни одна римская армия никогда не шла походом на Рим.

— Ни одну римскую армию никогда не вынуждали делать это, — отозвался Сулла.

* * *

Пять римских легионов отправились по Латинской дороге на Рим, возглавляемые Суллой и его легатом, которые ехали верхом. Шествие замыкала повозка, запряженная мулами, — на ней лежали тела Калидия и Клавдия. Галопом ускакал курьер, посланный к Квинту Помпею Руфу в Кумы; к тому времени, когда Сулла достиг Теана Сидицина, Помпей Руф уже ждал его там.