Рубеж - Генри Олди

- Ну, так.

- Ну и отдашь. Сдержишь слово. Только голова моя к тому времени уж мертвой будет! Хай кнеж задавится! - Мацапура злорадно хихикнул: видать, веселая картинка представилась. - Ему ведь не череп мой требуется, не уши-волосы, а душа моя заклятая! Отдай, отдай меня, сотник Логин! Только перед тем…

- Ну?!

Оба подались вперед, ловя каждое слово: сотник и есаул.

Да и остальные насторожились.

- Пусть кто-нибудь из вас позовет Дикого Пана к себе на перстень, или на цепь, на шаблю там, на пистолю - как сам захочет. Пусть скажет: "Пойдешь ко мне на перстень? на шаблю?…" И всех забот.

- А тебе-то что за радость с того дела? - подозрительно осведомился молчавший до сих пор Мыкола.

- А та радость, что в пекло не хочу! Боюсь. Заждались меня там с вилами. Или опять не верите?

- Вот в это верю, - хмыкнул Логин. - А чего ж тогда к кнежу на вареники не хочешь?

- Кнеж Сагорский хуже пекла. Выпьет он меня за один глоток. Для того глотка и просит.

- Ну, а мне, к примеру, кой прок тебя, чаклуна, на шаблю или пистолю брать? - не отставал Мыкола, выискивая скрытый подвох.

- Эх, пальцев нету! - сокрушенно вздохнула голова. - Давай так, черкас: я растолковываю, а ты загибай. Во-первых, пан сотник слово исполнить хочет. Пускай, я не против… Во-вторых, тем вы кнежу выбора не оставите, и останется ему угоду вашу честно выполнить, чтоб спастись. Без моей силы ему иной дорожки отсюда нет! А в-третьих, и тебе лично корысть: возьмешь меня на шаблю - зело зла шабля в рубке станет, спасу от нее врагам не будет! Возьмешь на пистолю - ни промаха, ни осечки не даст пистоля! А возьмешь, к примеру, на перстень - удачу тот перстень тебе принесет, хоть в карты, хоть в кости. Ну и моя корысть последняя. Уж лучше шаблей или камнем-яхонтом, чем в пекле на сковороде или у кнежа в утробе ненасытной!

- Складно да гладко пан Мацапура речь держит, и всем от его пропозиции польза изрядная получается, - протянул раздумчиво Теодор-бурсак. - Однако же имею я некое сомнение…

- …что брешет он, паскуда! Под монастырь нас всех подвести хочет! - закончил за него есаул.

Голова молчала.

Ждала, что решат.

- Может, в кулемет его подсадить? - предложил вдруг Юдка. - Нивроку, злобная махиния выйдет, панове, доложу я вам! Что, пан Станислав, пойдете…

- Пан Станислав?! - неожиданно взвилась из угла Ирина Логиновна. - Он не пан Станислав! Брешет он все, собака! Пан Станислав… он настоящий шляхтич был, и умер как лыцарь!

- То есть как это - пан не пан?! Эй, доню, ты говори да не заговаривайся! ишь, лыцарем он помер, вражья душа!

- Батько! Вы, когда замок Мацапурин взяли, подвал обшарили?

- В первую голову! Тебя искали. А нашли только шляхтича убитого и мертвяка живого, погань такую, прости Господи! Ну, мертвяка хлопцы, ясное дело, в капусту…

- Вот шляхтич убитый и был пан Станислав! Подлинный! Мы с ним в одном подземелье сидели, он мне все рассказал! Все! Этот…

Девушка указала в сторону примолкшей головы, и отдернула руку, словно боясь обжечься или замараться.

- Этот был его отцом! Был! пока однажды в городе Париже…

- …на Гревской площади, - слова сами вырвались из уст Сале.

Сотникова дочка на миг осеклась.

Резко обернулась к женщине-Проводнику.

- Как?! И ты тоже знала?!

- Теперь знаю, - мягко уточнила Сале. - А раньше… видение мне было. Видение и голос: "Гревская площадь". Казнь видела. Казненный на нынешнего господина Мацапуру смахивал. А когда ему отсекли голову, и народ начал расходиться, то к палачу подошли…

- …высокий светловолосый пан и мальчик! - подхватила панна сотникова. - Пан Станислав мне рассказал! Настоящий пан Станислав! То были его батька и он сам! И батька его позвал ту пекельную тварь к себе на цепь! Вон, поглядите: голова уж другая - а тварь старая! То не пан Станислав! То вообще не человек!

- А кто? - выдохнул Мыкола, запоздало крестясь.

- Приживник, - слово упало из уст Сале тяжелым камнем.

Пошли круги по залу. Тихие, страшные. Женщина чувствовала: все взгляды сейчас устремлены на нее. Что ж, они правы, эти люди: сказавший "афаль", да скажет "бар". Их свела Судьба, и теперь им суждено вместе спастись или вместе погибнуть.

Они вправе знать все, что знает она.

- Приживник, господа, насколько мне известно - это бестелесное существо с очень большой жизненной силой. Может жить в человеке, в оружии, в драгоценных камнях… иногда - в старых зеркалах. Но предпочитает человека. Если же подселится - постепенно выдавливает… нет, скорее переваривает, съедает хозяина. И захватывает тело. Говорят, случалось: напрямую из тела в тело переходил, но чаще - через вещи. Сперва позвать просит, а там…

Сале на миг умолкла, собираясь с мыслями, и в образовавшуюся паузу вклинился изумленный вопрос сотника Логина:

- Это как же выходит, пышна пани? Значит, Приживала твой - дух злой, навроде беса? души жрет?

- Нет, сотник, - ответ каф-Малаха, о котором все забыли, прозвучал неожиданно резко. - Глупости это. Суеверия. Приживник - отнюдь не злой дух, что человека пожрал. Наоборот. Это человек, пожравший злого духа.

Сале Кеваль заметила: произнося слова "злой дух", каф-Малах всякий раз усмехается.

- Вы хотите понять. Вижу, - помолчав, вновь заговорил исчезник. - Я попробую. Только словами - трудно. Надо показать. Иди ко мне, Иегуда бен-Иосиф. Поможешь. Ты ведь уже почти понял… тебе будет легче.

* * *

Мгновение Юдка колебался. Лоб морщил. А потом кивнул согласно и шагнул к каф-Малаху.

Хотел было сотник Логин еще о чем-то спросить, да забыл, о чем.

Где тут вспомнить, когда обеспамятел.

Логин Загаржецкий, сотник валковский; и еще совсем немного - Блудный каф-Малах, исчезник из Гонтова яра

…и приснился Логину Загаржецкому страшный сон.

При ясном солнышке; наяву.

Будто стоит он на ступеньках веранды белой, и не просто стоит, а потупил ясны очи в мать сыру землю, и не просто потупил, а будто кары небесной ждет. За спиной садик раскинулся: сливы, абрикосы, и тот чудной плод, что Свербигузу змеюка в рот совала, и уж вовсе-то яблоко не яблоко, вишня не вишня, а так - рви да жуй, коли жизнь не мила.

Знать, малый сад Эден позади.

Выгнали оттуда сотника Логина, поперли в тычки на веки вечные.

Вздохнул сотник; поднял взгляд, перед собой глянул. Стол на веранде, лавки вдоль стола с двух сторон притулились: у стены и у перильцев резных.

По лавкам - ребятишки.

А во главе стола сидит в креслице с колесиками хрыч древний. Это ежели наотмашь, по правде, а коли с вежеством сказать: старый, очень старый человек. Сидит, губами толстыми плямкает; на ребятишек не глядит, все на Логина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});