Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Его убежище было эксцентричным. Даже сегодня входящего в его личный бункер охватывает необъяснимый страх. Открывая потайную дверь в фамильной библиотеке, вы спускаетесь по крутому пролету лестницы и проходите через «китайскую комнату», покрытую красной и черной глазурью, как сентиментальное напоминание о пекинской карьере Густава. Здесь вы встречаете лабиринт катакомб из белой черепицы; изобилующий пещерами подвал; ярко-зеленый плавательный бассейн, украшенный мраморными статуями; еще больше белой черепицы; и затем внушительный портал с искусно выведенными на нем готическими буквами LUFTSCHUTZBUNKER: 50 PERSONEN (бомбоубежище на 50 человек). Сегодня пустота убежища заполнена – после войны возникла угроза фундаменту замка, – но тогда дверь вела к крутой лестнице в 120 ступеней, где новый Крупп освещал себе дорогу свечой или фонариком. В самом низу, независимо от того, кто был с ним, он хранил молчание, его присутствие выдавал только огонек сигареты.

Когда Альфрид вот так курил одну сигарету за другой, значит, он нервничал. Еще одним знаком напряженности стало его растущее пристрастие к скату, тевтонской разновидности бриджа, в которой игрок противостоит своим умом двум оппонентам, так сказать воюя на два фронта. (В числе других любителей ската можно назвать Адольфа Эйхмана и Вильгельма I. Во время битвы под Верденом его величество большую часть времени играл в роскошном замке «Плесс». Он все время проигрывал. Альфрид всегда побеждал.) Однако во всех других отношениях самоконтроль Альфрида был на высоте. Каждое утро после налета он садился за руль своего спортивного «БМВ» и ехал, лавируя, аккуратно выбирая дорогу среди обломков. Пока секретарши выметали осколки оконных стекол на этаже, где находилась его контора, и в очередной раз чинили разбитые рамки портретов Гитлера и Альфреда Круппа, которые висели бок о бок над его рабочим столом, сам Альфрид получал донесения от директоров – о повреждениях на металлургических заводах, о подъеме воды на его угольных шахтах, о нарушенных линиях электропередач. Он быстро отдавал приказы по устранению последствий, направляя команды лучших крупповских специалистов в важнейшие цеха и на электростанции, посылая группы горняков с мощными насосами на шахты, отправляя бригады иностранных рабочих и военнопленных на восстановительные работы. И распорядился также об изъятии нового оборудования с захваченных заводов на оккупированных территориях.

К 19.30 щегольской «БМВ» снова припарковывался за виллой «Хюгель», а Альфрид набрасывался на запасы шотландского виски в баре замка. За ужином он уходил в свои мысли. Его гости никогда не могли угадать, что у него на уме, или даже понять его настроение, а поскольку все они были подчиненными Круппа, то предпочитали говорить осмотрительно и настороженно поглядывали в сторону сидевшего во главе стола хозяина. Наиболее вероятной причиной рассеянно-озабоченного вида их хозяина было то, что он прислушивался к звуку вражеских бомбардировщиков. Если они приближались, то это обычно происходило, когда подавали бренди. Через несколько минут после 21.00 завывали сирены, Крупп стоически бросал взгляд на свои часы – в конце концов, бизнес есть бизнес, – и тогда поднимались к небу жерла 88-мм зенитных орудий – «стального кольца Круппа вокруг Рура, которые обслуживали 100 тысяч солдат противовоздушной обороны, по-немецки они сокращенно назывались «флак». Этот звук не спутаешь ни с чем. Его даже можно узреть; бокалы на столе начинают дрожать. В небе было так много стали, что летчики союзников окрестили Рурскую область зенитной аллеей, или Аллеей Флаков.

Будучи инженером-разработчиком первых 88-мм орудий, примененных в Испании, Альфрид мог безошибочно определить момент, когда воздушный налет будет на подступах к заградительному огню. Как только рев моторов становился различим, он, имея опыт, мог назвать количество атакующих самолетов, их тип и высоту полета. И все же ему хотелось убедиться самому. Загасив сигаретный окурок и аккуратно переставив бокал подальше, чтобы, если опрокинется, не запачкал скатерть, он повел своих служащих в шикарный парк возле дома, поглядывая вверх спокойно, почти равнодушно. Даже дети уже знали, что самое время бежать в убежище; над головами сновали черные «патфайндеры» (юркие фанерные двухмоторные «москиты» английских ВВС), осыпая Эссен красными и зелеными сигнальными огнями и высвечивая цели для приближающихся «ланкастеров»-бомбардировщиков.

«Огни падали конусами, и если забыть на мгновение, что они означают, то зрелище открывалось действительно красивое, – вспоминает доктор Фридрих Вильгельм Хардах, живший на холме в последние два года войны. – Мы называли их рождественскими елками. Господин Альфрид был напряжен и неподвижен, просто наблюдая за ними. Все остальные очень нервничали. Мы знали, что ровно через десять минут бомбардировщики будут здесь и то, что они сбросят, не будет таким красивым. Но мы не могли двинуться раньше него. Иногда он оставался там под «кровавым буком» в течение всего налета». Но чаще он направлялся в убежище; оно находилось на 36 ярдов ниже фундамента и имело отдельный выход в один из дальних садов, на случай если вся громадина замка рухнет и заблокирует главный вход. И все-таки никто никогда не усомнился в том, что Альфрид был человеком исключительного личного мужества. Однажды случайная зажигательная бомба вызвала небольшой пожар в помещении для слуг над главным залом. Оказавшийся в ловушке лакей появился под куполом замка в ночной рубашке, дико озираясь вокруг. Ребята из местного отряда ПВО подняли ему лестницу, в которую он судорожно вцепился. Управляющие сновали взад-вперед в возбуждении, но лошадиное лицо Круппа лишь скривилось в усмешке. Он не выразил ни озабоченности, ни беспокойства по поводу нависшей угрозы. Как только «ланкастеры» улетели, вспоминает его тогдашний дворецкий, он спокойно возвратился к своему недопитому бренди и зажег новую сигарету «Кэмел». Он вообще никогда не давал волю раздражению, как это делал его дед: «господин Альфрид всегда спал тихо, как ребенок».

Хотя Альфрид развелся с женой и жил отдельно от родных, пожалуй, в этот период он, как никогда, был окружен друзьями. За это он должен благодарить английских летчиков. Победы первых лет войны, видимо, убедили крупповских директоров, что Геринг сказал правду и люфтваффе не пропустило в Рур ни единого бомбардировщика. Во всяком случае, они почти не строили бомбоубежищ. Альфрид мог построить себе бункер в последнюю минуту, потому что его фамилия была Крупп, но ни у кого другого не было для этого ни людей, ни материалов. Когда в первые месяцы 1943 года начались массированные налеты, крупповцы в Эссене оказались беззащитными в буквальном смысле слова. Директора, у которых были родственники в сельских местностях, отсылали к ним жен и детей вопреки приказу фюрера, запретившего кому-либо покидать Рур. Хардах эвакуировал свою семью в деревушку в Северной Вестфалии. Когда дом доктора Пауля Хансена испытал на себе прямое попадание бомбы в 1943 году, он нашел убежище для своей жены в 155 милях от Рура. Другой служащий дважды спасал от зажигательных бомб свой дом в квартале от Альтендорферштрассе; после этого он отправил всех домочадцев на железнодорожный вокзал. Доктор Герман Хобрекер увез свою жену и детей в дом своего тестя в Висбадене, где, по причуде судьбы, они попали под бомбежку, в то время как дом Хобрекера в Эссене пережил войну.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});